Артур Кларк - Фонтаны рая. Научно-фантастический роман
Моргана уже не клонило в сон. Приближающаяся светящаяся полоса распалась, став нитью мерцающих бус. Черный треугольник горы угадывался на фоне неба. В ее безмолвии таилось что-то зловещее. Она казалась жилищем богов, которые, прознав о цели Моргана, собирают все силы против него.
Эти мрачные мысли остались позади, когда машина прибыла на станцию канатной дороги. Хотя было только пять часов утра, в маленьком зале ожидания толпилось не менее ста человек. Морган заказал две чашки спасительного кофе — для себя и своего словоохотливого шофера, который, к счастью, не проявил желания штурмовать вершину.
— Я был там раз двадцать, — заявил он с подчеркнутым равнодушием. — Лучше посплю в машине, пока вы не спуститесь.
Морган купил билет. По его расчетам, он попадал в третью или четвертую очередь. Холодно было уже здесь, на высоте двух километров. На вершине, в трех километрах выше, будет еще холоднее.
Плетясь в шеренге молчаливых и сонных людей, он с удивлением обнаружил, что только у него нет фотоаппарата. «А где же праведные паломники? — подумал он. — Впрочем, их здесь и не должно быть. Нет легких путей на небо. Совершенство достигается только собственными усилиями, а не с помощью машин. Но бывают обстоятельства, когда без машины не обойтись».
Наконец все расселись и вагончик под скрип канатов тронулся. И снова Моргана охватило странное чувство, будто он идет по чужим стопам. Лифт, который он задумал, будет поднимать в десять тысяч раз больше груза, чем эта система, созданная, вероятно, еще в XX веке. Но принцип их действия одинаков.
Вагончик, покачиваясь, двигался в темноте, но иногда в поле зрения попадала лестница, освещенная фонарями. На ней никого не было, будто многомиллионный поток паломников, на протяжении трех тысяч лет поднимавшихся к вершине, разом иссяк. Но так только казалось: те, кто пешком шел на свидание с зарей, были сейчас далеко впереди.
На высоте четырех километров пассажиры, оставив вагон, перешли на другую станцию канатной дороги. Морган надел термоплащ, плотно запахнувшись в металлизированную ткань. Под ногами похрустывал иней, в разреженном воздухе трудно было дышать. Морган не удивился, увидев на станции кислородные баллоны; тут же на видном месте висела инструкция.
Вместе с последним подъемом появились первые признаки грядущего дня. На востоке еще горели звезды — ярче всех Венера, — когда высоко в небе вспыхнули зажженные зарей тонкие прозрачные облака. Но до рассвета оставалось еще полчаса.
Один из пассажиров указал на гигантскую лестницу, петлявшую внизу по склонам, которые становились все круче. Теперь она не была безлюдной. Медленно, как во сне, десятки мужчин и женщин с трудом поднимались по бесчисленным ступеням. Сколько они в пути? Всю ночь, а многие больше. Старики, неспособные за один день преодолеть подъем. Морган не подозревал, что на свете еще столько верующих.
Мгновенье спустя он увидел первого монаха — высокий человек в оранжевой тоге шагал с размеренностью метронома, глядя вперед и не обращая внимания на вагон, плывущий над его выбритой головой. Стихии, казалось, тоже его не беспокоили: обнаженная по плечо правая рука была открыта леденящему ветру.
Вагон остановился у станции, выгрузил замерзших пассажиров и отправился в обратный путь. Морган присоединился к толпе из 200–300 человек, собравшихся в маленьком амфитеатре, вырубленном в западном склоне горы. Все напряженно всматривались в темноту, хотя пока ничего Не было видно — лишь узкая полоска огней, зигзагами спускающаяся в бездну. Запоздалые путники с отчаянными усилиями одолевали последний участок лестницы — вера побеждала усталость.
Морган посмотрел на часы: осталось десять минут. Никогда до этого он не встречался с таким множеством молчаливых людей. Туристов с фотоаппаратами и паломников объединяла сейчас одна надежда.
С вершины горы, из храма, все еще невидимого в темноте, донесся нежный перезвон колокольчиков, и в ту же минуту на громадной лестнице погасли все фонари. Стоя спиной к невидимому рассвету, люди увидели, как слабый отблеск дня осветил облака, лежащие далеко внизу. Однако огромный массив горы все еще задерживал зарю.
По мере того как солнце обходило с флангов последний оплот ночи, склоны Шри Канды с каждой секундой выделялись все отчетливей и ярче.
По толпе, застывшей в терпеливом ожидании, пронесся благоговейный шепот.
На мгновенье все как бы замерло в неподвижности, а затем совершенно неожиданно чуть ли не на половину Тапробани лег идеально симметричный треугольник с четкими краями. Гора не забыла своих поклонников — в море облаков лежала знаменитая тень Шри Канды, символ, который каждый паломник волен толковать по своему разумению…
Совершенство прямых линий создавало иллюзию твердого тела казалось, это поверженная пирамида, а не фантом из света и тени. Вокруг нее разливался свет, первые прямые лучи солнца вырывались из-за склонов горы, а тень по контрасту становилась все более темной и плотной. Но сквозь тонкую завесу облаков, источник ее недолгой жизни, Морган смутно различал озера, холмы и леса пробуждающейся земли.
Над горою вставало солнце, и вершина туманного треугольника с огромной скоростью приближалась к Моргану, но он не ощущал движения. Время как бы остановилось; впервые в жизни он не думал об уходящих минутах. Тень вечности легла на его душу, как тень горы на рассветные облака.
Тень быстро таяла, и тьма растворялась в небе, как краска в воде. Призрачный мерцающий пейзаж внизу обретал материальность. Примерно на полпути к горизонту вспыхнул свет — солнечный луч отразился от восточных окон какого-то строения, — а гораздо дальше, если не обманывал глаз, синела полоска моря.
Новый день пришел на Тапробани.
Люди медленно расходились. Одни вернулись на станцию, а другие, энтузиасты, направились к лестнице в обычном заблуждении, что спускаться легче, чем подниматься. Большинство будет благодарить судьбу, добравшись до нижней станции. Только немногие способны одолеть весь спуск.
Лишь Морган, провожаемый любопытными взглядами, двинулся вверх по ступеням, ведущим к монастырю на вершине горы. Дойдя до гладко оштукатуренной наружной стены, уже озаренной первыми прямыми лучами солнца, он с облегчением прислонился к тяжелой деревянной двери.
За ним, должно быть, следили. Не успел он отыскать кнопку звонка или как-нибудь иначе дать знать о своем приходе, дверь бесшумно отворилась, и монах в желтом одеянии приветствовал его, сложив ладони.
— Аю бован, доктор Морган. Маханаяке Тхеро будет рад вас видеть.
