Стерлинг Ланье - Угроза с Марса
Потом она отвела глаза, и голос ее зазвучал глуше:
— Мне было видение: ты и я как-то связаны друг с другом. Это было сильное видение! — Данна не смотрела на Слейтера; глаза ее раскрылись шире. — Но я никогда не слыхала о таком, что мы увидели сейчас! Мы были в таком месте, которого не существует, и нас гнала вперед чья-то чудовищная сила. Я и подумать не могла, что такое возможно. Эти деревья и существо, которое было в лодке, — словно из дурного сна, какой может присниться, если съесть испорченную пищу. Это никак не могло быть видением будущего!
Слейтер молчал размышляя. Он смертельно устал, но чувствовал почему-то, что какие-то детали сновидения были скрытым посланием ему.
Однако его мозг, и так уже изрядно перегруженный интенсивным поглощением гипнолент, оказался не способен на новые усилия, и ему пришлось сдаться. Быть может, позже ему удастся разобраться что к чему.
Девушка молча смотрела на него. Она уже обрела свою всегдашнюю сдержанность и теперь просто сидела на покрытой пластиком кушетке и ждала, что он скажет.
— Мне нужно повидаться с полковником и вашим боссом Тау Лангом, — наконец сказал Слейтер. — Может быть, они сумеют понять, в чем тут дело. — Тут ему в голову пришло еще кое-что. — А где же еще два руккера? Они наверняка должны были услышать наши крики. Как вышло, что они до сих пор не прибежали сюда?
Губы Данны Стром слабо дрогнули — так слабо, что это вряд ли можно было назвать улыбкой.
— Они спят. Им не нравится в форте: они такие, как ваш Накамура, и не могут легко отказаться от привычной ненависти. Я дала им снадобье, чтобы спали до тех пор, пока мы не соберемся в путь. Кроме того, — прибавила она с полной откровенностью, — я хотела, чтобы мы с тобой были одни. Жизни наши связаны. Сон ясно показал это, хотя все остальное в нем и лишено смысла. Я думаю, мы созданы для того, чтобы любить друг друга... — Девушка торопливо опустила глаза, словно была застигнута врасплох собственными словами.
— Данна, Данна!.. — начал было Слейтер — и запнулся, не в силах подыскать нужных слов, ошеломленный силой нахлынувших на него чувств. — Послушай, Данна, ты мне тоже очень... совсем небезразлична, но я офицер, выполняющий свои обязанности, и я не могу говорить о подобных вещах, пока мы не доведем до конца нашу миссию. Ты понимаешь?
Речь Слейтера дышала такой напряженной силой, какой он сам от себя не ожидал. Всем сердцем, со страстью, которой безмолвно дивилась частица его мозга, он желал, чтобы девушка поверила ему.
Данна долго и неотступно смотрела на него, и казалось, что янтарные, чуть раскосые глаза взвешивают его душу. Потом она вздохнула, как вздыхает ребенок, когда ему говорят, что в цирк он пойдет только на следующей неделе.
— Понимаю, — сказала она своим негромким хрипловатым голосом. — Хотелось бы мне, чтобы было иначе. Но ведь мы вместе отправляемся в путь — во всяком случае, так задумано. Все может перемениться.
Когда Слейтер, потрясенный духовно и физически, вышел из комнаты, девушка даже не сделала движения, чтобы удержать его, и последнее, что он видел с порога — как она молча сидит на просторном диване. Она не могла бы выразить более ясно, что любит его... а он был вынужден ее отвергнуть, и это мучило его куда больше, чем все остальное. Каким бы странным это ни казалось, но он явно влюблялся в женщину из народа джунглей, присягнувшего уничтожить все, что он был обучен защищать. Но ему это ничуть не мешало!
Слейтер вернулся к Мохини и объяснил, что должен немедленно видеть полковника. Она не возражала. Его товарищи по несчастью все так же лежали, скрытые масками гипновьюеров: до конца дневных уроков было еще далеко.
У дверей в жилище Мюллера не было охраны, и Слейтера встретил сам комендант. Хотя Слейтер и раньше бывал здесь, комната Мюллера по-прежнему вызывала у него любопытство. Там было множество книжных шкафов, тесно уставленных томами, порой на языках, о которых он даже и не слышал. Были там и занятные произведения искусства, в основном примитивных земных племен И, как он слышал, весьма ценные. Деревянная маска, антикварное изделие Биафры, соседствовала на стене с картиной, изображавшей марсианского сокола. Ее автор, Ферруско, считался лучшим художником Марса. Полковник говорил, что висевший над дверью изогнутый кусок отполированного дерева — не что иное, как древнеавстралийская вумера, особая разновидность, называвшаяся киррис и никогда не применявшаяся на охоте, а только на войне. Кроме этого, в комнате было еще немало сувениров и любопытных вещиц, но единственным оружием, если не считать бумеранга, был короткий массивный руккерский лук. Его сейчас держал в руках Тау Ланг, который сидел, развалясь, в резном деревянном кресле, натирая тряпочкой, смоченной в масле, темное полированное дерево. Когда Слейтер вошел, старый вождь приветствовал его кратким суровым кивком.
— Мне нужен совет, сэр, — быстро сказал Слейтер. — И я думаю, что конселу тоже надо это услышать.
Он рассказал, что случилось, стараясь не упускать ни единой подробности, и начал слегка запинаться, лишь когда речь зашла о его чувствах к Данне. Каким-то образом ему удалось преодолеть эту часть рассказа. Полковник и Тау Ланг слушали молча, то и дело поглядывая друг на друга, но Слейтера не прерывали.
— Ты правильно сделал, что явился ко мне, — сказал Мюллер, когда Слейтер умолк. — Это в высшей степени важно. Мне мало что известно о Чае Сновидений, конселу, я думаю, больше, но я никогда не слышал о таком его действии или о подобном сне. А ты что скажешь, Тау?
— Я слышал. Но только — как бы ты сказал, Луис — из вторых рук. Говорят, что такие странные сны бывают иногда у людей, которые пили Чай Сновидений вблизи запрещенной территории — Плохой Страны. Немногие осмеливаются говорить о подобных вещах в открытую, а Данна еще очень, очень молода для Мудрой Женщины. Она, по всей видимости, никогда об этом не слыхала, но женщины постарше из моего клана знают о таких снах и считают их предостережением злого духа — во всяком случае, именно такое объяснение мне доводилось слышать. Я занес этот факт в свой тайный архив, потому что сам собирался когда-нибудь отправиться в Плохую Страну — хотя бы перед смертью.
Мюллер встал и принялся расхаживать по комнате, заложив руки за спину.
— Подобные вещи — предмет моего особого изучения. Я прочел о них все, что мог, на пяти языках, и еще больше переводов. Мне знакомо действие большинства земных и марсианских галлюциногенов, от катышков пейотля до мутировавшей Rauwolfia — это из нее добывают главный ингредиент для чая, которым ты угощался, Слейтер. Но вот что мне так и не удалось изучить, так это темпоральные эффекты, расстояние во времени и пространстве, которое покрывают иногда эти случаи. Элемент предвидения и в самом деле существует, и применение галлюциногенов действительно, хотя и смутно, показывает будущее, а иногда и прошлое. Правда, у меня никогда не хватало смелости спросить, какие сведения имеются на сей счет в архивах разведслужбы. Должно быть, боялся выговора.
