Валерий Алексеев - Проект АЦ
- Телевизор работает? - спросил я.
Соня вздрогнула.
- Что? Телевизор? Нет, не знаю. Давно не включала.
Олег протянул руку, не глядя нашарил тумблер. Раздался громкий щелчок. Минуту мы смотрели на темный экран, потом он засветился голубым... Пусто.
- Ну, и где же мы находимся? - спросил я как можно более беспечно, но голос меня подвел: я охрип и закашлялся.
- Трудно сказать, - проговорил Олег и выключил телевизор. - Нет внешних ориентиров. Во всяком случае, далеко: видишь, антенны брать перестали.
- Далеко - это в каком смысле?
- В самом прямом, - ответил Олег и отвернулся к окну.
- Ну, а лес, озера?
- Это все, Андрюша, кино, - сказала Соня. - Видишь, даже самолет тебе показывают.
В самом деле, высоко по белому куполу плыли, мигая, красный и зеленый бортовые огни самолета.
- С правым-левым у них непорядок, - пояснил Олег. - Мы давно уже это заметили.
Олег был прав: судя по огням, самолету нужно было двигаться в противоположную сторону.
- Да ну вас к черту! - сказал я. - А письма как же?
- Письма приходят только с их марками, - устало ответил Олег. - Это проверено. В ящике сгорают твои письма. А мама твоя получает их копии. Видимо, то же самое происходит и на Земле.
Слово было сказано, и я замер с открытым ртом.
- Вот такие дела, Андрюша, - сказал Олег и посмотрел на меня в упор. Собственно, прямых доказательств у меня нет: не хватает приборов. Так... кое-какие наблюдения. Отклонения от ускорения свободно падающего тела... ну, и несложный расчет. Кстати, двигатели, если они здесь есть, были включены буквально в момент твоего прибытия.
Я это помнил. "Вот так мы и живем", - сказал тогда Дроздов.
Я обозлился:
- На что они рассчитывают, подонки? Ведь нас же хватятся!
- Навряд ли, - возразил Олег. - Они знали, кого выбирать. До тебя только Славка переписывался с двоюродным братом... Кстати, о письмах. Кому ты пишешь? Маме? Так вот, во-первых, побереги свою маму, она ничем нам не может помочь. А во-вторых, в нашем положении нельзя делать резкие движения. Последствия могут быть самые неожиданные.
- Например?
- Например, они прекратят эксперимент и отправятся набирать новую партию.
- А мы?
Олег пожал плечами.
- Они этого не допустят! - запальчиво сказал я.
- Ты же сам назвал их подонками, - напомнила Соня.
Я умолк.
- С нашей точки зрения они, безусловно, подонки, - сказал Олег. - Но они-то, возможно, уверены, что творят нам добро. Вся беда в том, что мы - как бактерии в запаянной колбе, и никакой аппаратуры связи здесь не предусмотрено. Что-то они недоучли, недооценили наши способности.
- Хоть бы знать, - проговорила Соня, - где они прячутся!
- Почему прячутся? - возразил я. - По куполу, наверное, ползают.
Соня передернула плечами:
- Ты скажешь!.. Ночь теперь не засну.
Мы снова замолчали.
- Господи, тихо-то как! - вздохнула Соня. - Слушайте, ребятки, в самом деле пора. Засиделись мы сегодня. Все равно ни до чего не договоримся.
- Мы еще не слышали предложений Андрея, - сказал Олег. - Собственно, для этого и собрались.
- Ну что тут можно сказать? - начал я, подумав. - Если все правда, что вы говорите... (Олег зашевелился.) Ладно, ладно, не дергайся. Это я так... Мне почему-то кажется, что нас благополучно отправят домой по первому нашему требованию. Не могу объяснить, почему: просто кажется, и всё. Другой вопрос захотим ли мы этого сами. В конце концов, такое случается не каждый день...
- Это уж точно! - Олег усмехнулся.
- В конце концов, ничего плохого нам пока не делают, - продолжал я, приободрившись. - Кормят, поят, одевают, учат... Лично я никогда себе не прощу, если вернусь домой просто так, с чистыми ушами. Мы должны добраться до НИХ и поговорить с ними начистоту. В конце концов, имеем же мы право знать, что они затеяли! Не за тех они нас принимают. Слушайте, а через вертолетную площадку вы не пробовали?
- Пробовали. Глухо, - ответил Олег. - Выхода наверх нет. У тебя все?
- Все, - ответил я и тут же уточнил: - Пока все.
- Ясно, - сказал Олег, вставая. - Главное - не падать духом. Интересно же, черт возьми! - Он хлопнул меня по плечу, улыбнулся. - Ведь интересно?
- То ли еще будет! - отозвалась Соня.
- Слушайте, - сказал я нерешительно, - давно хочу спросить: какая у вас специализация?
- В смысле - к чему они нас готовят? - уточнил Олег. - Это тебя интересует?
Я кивнул.
- Видишь ли, - Олег помедлил, - об этом у нас не принято рассказывать.
- Почему?
- Ну как тебе объяснить...
- А свою специализацию ты уже знаешь? - быстро спросила Соня.
- Знаю.
- Расскажи.
Я смутился: никакого секрета здесь не было, но рассказывать не хотелось, это было слишком... это было частью меня самого.
- Вот видишь, - удовлетворенно сказала Соня, - о таких вещах не говорят.
- Но в целом... - проговорил я с запинкой, - в целом это хорошее?
- В целом - да, - ответил Олег. - Верно, Софья?
- Да, - сказала она.
- Это у вас, - не унимался я. - А как у Борьки, у Славки?
- У них тоже, - уверенно ответил Олег. - Ты не думай, они неплохие ребята. Притворяются больше.
- Здорово притворяются, - сказал я.
Мы попрощались и разошлись "по домам". Точнее, Соня осталась у себя, я пошел в свою комнату, а Олег отправился на улицу подключать учительский домик. Я хотел было прогуляться с ним, но он предпочел идти один, "на всякий случай". Стоя в вестибюле, я долго смотрел Олегу вслед: он шагал неторопливо, вразвалочку, по-хозяйски. Ни дать ни взять монтер или сантехник, совершающий обход ЖЭКа. От него одного теперь зависело, поднимется ли завтра "птичий базар", будет ли подан горячий обед в столовую, зашумят ли кондиционеры, имитирующие утренний ветерок...
21
Придя к себе, я не стал укладываться спать: не хотелось. Я сел на подоконник, взглянул на белое "небо" - и чуть не взвыл от тоски. Нет, мне не казалось, что я задыхаюсь, мне не мерещилось, что по куполу бегают мохнатые пауки. Умом я понимал, что мы все находимся внутри наполненного теплым воздухом баллона, который, вращаясь, мчится в темноте и пустоте... а может быть, стоит на месте, а вокруг вращаются звезды. Как раз это меня не пугало. И не только меня. Если б мы боялись этого, то сидели бы сейчас в одной комнате, тесно прижавшись друг к другу, как маленькие заброшенные дети. И проблема возвращения домой тоже меня не волновала. Как легко я попал в эту "школу", думалось мне, так легко и вернусь обратно. В парусиновой куртке, доставшейся мне от отца, в вельветовых брюках и уютно стоптанных кедах я появлюсь на пороге нашей комнаты и скажу: "Здравствуй, мама. Вот, я вернулся". Нет, все это было не страшно. Страшно было оттого, что в какой-нибудь сотне метров отсюда, в слепом голубом домике, стоят, пусто глядя друг на друга, неподвижные Воробьев, Скворцов и Дроздов. Мне казалось теперь, что у всех троих мертвые глаза, механический смех, мелкие зубы из серой пластмассы... Как я завтра посмотрю им в лицо, как заставлю себя учиться?
