Грегори Бенфорд - Академия. Вторая трилогия
Женщина, дежурившая у парадного входа, сделала все возможное, чтобы привлечь внимание присутствующих к прибытию Селдона, — хотя самому Гэри Селдону меньше всего хотелось внимания. Однако едва он вошел, музыка в зале сперва поутихла, а потом разлилась сложной композицией из гимна Академии и Геликонской симфонии. Лица всех присутствующих немедленно обратились к новому гостю. Протокольная команда подхватила эстафетную палочку, и Гэри с почетом проводили на балкон. А Гэри оставалось только радоваться возможности посмотреть на представление со стороны.
С балкона под самым куполом зала открывался поистине потрясающий вид. Лестница спускалась вниз бесконечной спиралью. Нижние ярусы были так далеко, что Гэри едва мог различить ступеньки переходов и ровные площадки. Эту грандиозную лестницу посетили миллиарды зрителей, в том числе — как заботливо сообщил ему провожатый — и девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот восемьдесят семь самоубийц (их тщательно подсчитывали в течение многих столетий).
— Сейчас, когда количество самоубийств на лестнице приблизилось к миллиону, — увлеченно продолжал гид свой рассказ, — попытки самоубийства случаются практически каждый час. Вот, к примеру, совсем недавно поймали человека, который явился в специальном голокостюме, запрограммированном после сильного удара высветить надпись «Я — миллионный». И знаете, они такие настойчивые! — закончил свое повествование гид — как показалось Гэри, с легким оттенком гордости за великую лестницу.
— Да, самоубийство — это, наверное, самое крайнее выражение недовольства собой, — заметил Гэри, стараясь отделаться от навязчивого сопровождающего.
Гид кивнул с важным видом, ничуть не смутившись, и добавил:
— Кроме того, здесь они получают хоть какое-то вознаграждение. Так сказать, утешительный приз.
У протокольной команды весь грандиозный план приема был заранее расписан до малейших подробностей. Встретить господина А, поприветствовать господина Б, кивнуть господину В…
— Пожалуйста, избегайте затрагивать в разговорах кризис в Юденской Зоне, — убедительно попросил Гэри Селдона один из распорядителей приема.
С легкостью исполню, подумал Гэри — он понятия не имел ни о каком таком кризисе.
Закуски для возбуждения аппетита были просто великолепны, последовавший за ними обед — тоже выше всяких похвал (если только качество обеда не было заслугой аппетитных закусок). Покончив с едой, Гэри выкурил немного стимулятора, принесенного великолепно одетой официанткой.
— На этом приеме тебе не придется делать ничего особенного. Просто кивай, улыбайся и соглашайся с тем, что говорят собеседники, — сказала Дорс, когда минули первые полчаса.
— Ужасно соблазнительно только этим и заниматься, — прошептал Гэри ей на ухо, когда они прошли мимо распорядителя и направились к группе зональных деятелей. Казалось, воздух в огромном зале дрожал от напряжения — собравшиеся здесь люди вовсю плели интриги, вели деловые переговоры и заключали сделки.
Прибытие Императора было обставлено с неизменной пышностью и великолепием. Согласно древней традиции, он прибыл на час позже гостей и, по тому же неписаному старинному закону, должен был рано покинуть зал, прежде чем первый из гостей собрался бы уходить. Гэри задумался: не хотелось ли Императору когда-нибудь задержаться? Ведь его уход мог прийтись как раз посередине важного и интересного разговора? Но Клеона с детства прекрасно выучили искусству быть Императором, так что такая возможность, наверное, даже не приходила ему в голову. Клеон сердечно поприветствовал Гэри, поцеловал руку Дорс, а потом, спустя всего пару минут, казалось, совсем утратил к ним интерес, перейдя вместе со своим эскортом к очередной группе людей, на лицах которых застыло нетерпеливое ожидание.
Следующая группа гостей, к которой приблизился Гэри Селдон, была определенно не такой, как все прочие. Здесь не было привычной смеси из дипломатов, аристократов и их телохранителей в одинаково-неприметных коричневых костюмах. Девушка из протокольной команды, сопровождавшая Селдона, сказала, что это все — «птицы высокого полета», очень влиятельные люди.
В центре группы — и в центре внимания — был высокий, крупный мужчина. Окружающие не сводили с него глаз и внимательно прислушивались к каждому его слову. Девушка-сопровождающая хотела было пройти мимо, но Гэри остановил ее.
— Скажите, этот человек…
— Бетан Ламерк, сэр.
— Он здорово умеет привлекать внимание толпы.
— Безусловно, сэр. Вы хотите, чтобы вас официально представили?
— Нет, не нужно. Я просто послушаю.
Это была очень удачная идея — присмотреться повнимательней к своему противнику, пока тот не знает, что за ним наблюдают. Этой уловке Гэри выучился от своего отца, задолго до того, как сделал первые шаги в изучении математической диалектики. Правда, этот прием не спас его отца, зато прекрасно срабатывал в более спокойных условиях Академии.
Густые черные волосы Бетана Ламерка спускались почти до самых бровей, пряди длинной челки доходили по бокам до уголков глаз, охватывая верх лица, словно клешня краба. Глубоко посаженные большие глаза, окруженные сеткой морщин, ярко и живо поблескивали. Тонкий и длинный нос как будто указывал на самую примечательную деталь лица достопочтенного господина Ламерка — рот, составленный из двух совершенно разных половинок. Полная нижняя губа изгибалась, словно в искренней, щедрой улыбке. А верхняя губа, тонкая и нервная, надменно кривилась уголками книзу и говорила исключительно о склонности к глумливым, презрительным насмешкам. Внимательному наблюдателю вскоре становилось ясно, что верхняя губа в любое мгновение может взять власть над нижней, резко и внезапно переменив весь смысл сказанного, — и от этого господин Ламерк производил не очень благоприятное впечатление. Правда, вряд ли можно было как-то поправить дело, даже если бы господин Ламерк обратил внимание на эту особенность своей мимики.
А Гэри вскоре понял, что Ламерк о ней прекрасно знает.
Ламерк как раз высказывался по поводу некоторых подробностей межзонального торгового конфликта в боковой ветви спирали Ориона — этот вопрос в последнее время горячо обсуждался в Верховном Совете. Гэри нисколько не интересовался торговлей и воспринимал ее исключительно как одну из переменных в стохастических уравнениях, а потому он просто слушал, как этот человек говорит.
Чтобы подчеркнуть значимость своих слов, Бетан Ламерк повышал голос и вскидывал над головой руки с раскрытыми ладонями. После чего, уже завладев вниманием слушателей, Ламерк понижал голос и опускал руки до уровня груди, разведя их немного в стороны. Когда его богатый обертонами, хорошо поставленный голос начинал звучать глубже и искренней, Ламерк выбрасывал руки вперед. Потом, когда голос снова становился громче, кисти Ламерка поднимались выше, на уровень плеч, и начинали вертеться клубочком — тема усложнилась, а потому публике отдавался бессловесный приказ слушать внимательнее.
