Рэй Брэдбери - Зеленые тени, Белый Кит
Как только тарелки были розданы, мужчины в красных рединготах и женщины в изящных черных костюмах уставились на разбросанные там и тут изломанные зубы — все, что осталось от улыбки красавца торта, павшего под ударами времени.
Как ни принюхивались, никто не смог уловить аромата пудры с убиенного торта, от которого давно уже отлетела душа.
Так и стояли люди добрые с безжизненным творением кондитера в одной руке и бокалом пойла в другой, пока кто-то не набрел на редкие сорта шампанского, припрятанные у стены. И началось столпотворение.
Еще минуту назад оторопевшие гости не знали, куда подевать свои двойные порции неаппетитного угощения, и вот на смену исканиям пришли интенсивные возлияния и развязывание языков. Все загалдели, поминутно занимая очередь за хорошим шампанским, а Том тем временем опрокидывал одну рюмку отвергнутого бренди за другой, чтобы гнев в его глазах возгорелся с новой силой.
Джон топотал сквозь толпу, не слыша ничего, но смеялся над анекдотами.
— Полейте немного на мои костыли, — кричал он, — чтобы я мог двигаться!
Кто-то так и сделал.
Было бы грустно, если б не было смешно смотреть, как дворянство бродит с бетонно-шрапнельным тортом на тарелках, ковыряет в нем вилками, расхваливает его вкусовые качества и требует добавки.
Когда все пошло по третьему кругу, толпа осмелела, позабыла про остекленевший торт и разлила по опустевшим стаканам шотландский виски. После чего начался всеобщий исход во двор, где люди лихорадочно искали, куда бы запихать остатки цементного торта.
Псы на дворе прыгали, лаяли, лошади вставали на дыбы, а преподобный мистер Хикс выбежал второпях, зажав в руке нечто напоминающее удвоенную порцию двойного виски, болтливый и жизнерадостный, и поприветствовал, как ему показалось, сельских католиков, рядом с которыми крутились псы, и протестантов, придерживавших лошадей. Изумленные поселяне помахали в ответ, притворившись, будто исповедуют религию, к которой относились почти с презрением.
— А он… — спросил Том у меня за спиной.
— Он что? — чихнула Лиза.
— А мистер Хикс… ты слышала, чтобы он сказал: «Объявляю вас мужем и женой»?
— Наверное.
— Что значит «наверное»? Так он сказал или нет?
— Что-то вроде.
— Что-то вроде? — вскричал Том. — Преподобный?.. В конце церемонии…
— Извините за то место, насчет проживания во грехе, — сказал преподобный.
— Преподобный Хикс, вы сказали или не сказали: «Объявляю вас мужем и женой»?
— Ах да. — Преподобный нахмурил лоб и фыркнул. — Это легко поправимо. Отныне объявляю вас мужем и женой. Идите и еще больше грешите.
— И больше не грешите! — поправил Том.
— Ах да, — сказал преподобный мистер Хикс и смешался с толпой.
— Это мне понравилось. — Лиза счастливо чихнула. — «Идите и еще больше грешите». Надеюсь, ты скоро вернешься. Я послала кое-кого дать допинга лисице, чтобы вы вернулись пораньше. Ты в самом деле собираешься взгромоздиться на эту дурацкую лошадь, после того как так накачался?
— Всего шесть стаканов, — сказал Том.
— Черт, — сказала Лиза. — А мне показалось, восемь. Ты действительно сможешь пьяный сесть в седло?
— Я в боевой форме. И кстати, никогда не слыхивал, чтобы ты чертыхалась. Почему именно сегодня?
— Преподобный Хикс в своей проповеди сказал, что грядет конец света. Тебе помочь взобраться на эту странную лошадь?
— Нет, моя дорогая, — сказал Том и рассмеялся, потому что окружающие прислушивались к их разговору.
С превеликим достоинством он прошествовал к своей лошади, уселся в седло. И процедил сквозь зубы:
— Стремянный кубок!
— О да. — Лиза обернулась, чтобы найти Рики с серебряным кубком вина.
— Внимание! — объявила Рики. — Невеста поднесет жениху стремянный кубок.
Лиза так стремительно вознесла кубок, что забрызгала вином бриджи Тома. Он взглянул вниз, его лицо постепенно принимало алый оттенок, под стать цвету костюма. Он схватил кубок и осушил его. Гости зааплодировали и, нетвердо держась на ногах, повскакивали в седла. Джон бросил мне костыли и ухватился за свою лошадь, которая шарахнулась от него.
— Джон, ты не едешь на охоту! — закричала Рики.
— А вот и еду. Когда я сяду в седло, подай мне костыли!
— На что они тебе понадобятся? — спросил я.
— На тот случай, если я свалюсь, малыш. — И Джон громогласно расхохотался, а лошадь, испугавшись клоуна, встала на дыбы.
— Джон, ради всего святого! — взмолилась Рики.
Джон опять припал на одну ногу. От скачек навстречу смерти его спасла судорога, которая была как удар в спину. Он упал и закорчился от боли. Мы все собрались поглазеть на него. Увидев наши лица, Джон сказал назидательно:
— Вот так было и в Париже. Плохо, да? Очень плохо?
— Егерь! — крикнул Том.
Егерь подул в рожок.
Далеко на холмах, мне показалось, я приметил лисицу, уставшую, но ожидающую.
— До свидания, моя дорогая, — сказал Том.
Лиза чихнула и помахала влажным платочком.
Лошади понеслись вскачь, псы, поверив им, за ними.
— Малыш, — сказал Джон, распростертый на земле. — Вызови двух докторов. Одного для Лизиного горла, а другого для моей задницы. И уложи нас в постель.
— Еще чего! — возмутилась Рики.
— Ну не в одну, разумеется. — Джон улыбнулся.
Преподобный мистер Хикс наблюдал, как лошади и псы растворяются вдали, затем обратился к Лизе:
— Ваш муж задал мне вопрос. Что?..
— Мы обвенчаны? Вы обвенчали нас по закону?
Преподобный порылся в карманах своего пальто в поисках каких-то бумаг.
— Нет.
Он протянул документы Лизе:
— До тех пор, пока вы здесь не распишетесь.
Лиза высморкалась и сказала:
— Есть у кого-нибудь ручка?
Мистер Хикс похлопал себя по карманам и покачал головой.
На следующее утро в отеле «Роял Гиберниан» я проснулся рано, скорее всего из-за того, что выпил слишком много плохого вина.
Потом безо всякой причины, скорее по интуиции, я поглядел в окно на нескончаемый дождь, и мне показалось, я увидел стремительно шагавшего худощавого человека в изящном плаще, без зонта, но в твидовом кепи с Графтон-стрит, надвинутом на серо-стальные волосы и ястребиный нос, я чуть не произнес его имя. Губы зашевелились, чтобы прошептать его.
Я окунулся в постель, чтобы утонуть в покрывалах до девяти, как вдруг зазвонил телефон, заставив меня вслепую дотянуться до чертовой трубки.
— Ты проснулся? — сказал голос Рики.
— Нет, еще досыпаю.
— Позвонить попозже?
