Николай Чадович - Евангелие от Тимофея
– Да свершится! – хором подхватили болотники и, гася факелы, стали торопливо собираться восвояси.
Теперь все происходило в обратном порядке: сначала в колодце исчезли старики вместе со служками, потом – праздные зеваки и, наконец, воины. Эти последние отступали сомкнутым строем, пятясь и выставив перед собой ножи. Так покидают клетку с дикими зверями, а не темницу с несчастными узниками.
Последний факел зашипел в грязи, но, прежде чем погасли его искры, я уже спал, рухнув туда, где только что стоял.
Все это было лишь началом конца, предвестником долгого и мучительного умирания, умирания в темноте и грязи, среди мокриц и тараканов. Не нужно даже особо напрягать воображение, чтобы предугадать ожидавшую нас участь: неотвязные, сводящие с ума мечты о пище, голодные кошмары, после которых мысль о каннибализме уже не кажется противоестественной; постепенно нарастающая слабость с обмороками, с кровавым поносом; драки за горсть слизней; заунывные поминальные песни Головастика вплоть до самой последней, давно обещанной; жалобы, обвинения, проклятия, а потом и утробный звериный рык Ягана, который обязательно сожрет кого-нибудь из нас, сожрет, не постесняется; безумные надежды при каждом случайном шорохе и мрак, мрак, мрак…
А если не ждать… если сразу?.. Кинуться вниз головой в колодец, пошире раскрыть рот, чтобы вода побыстрее заполнила легкие, за пару минут окончить то, что может растянуться на месяцы? Нет, не получится! Кишка тонка. Любая другая смерть, но только не эта. Совсем недавно я уже испытал все ее прелести. До сих пор не могу забыть, как я захлебывался водой, вдруг ставшей тяжелее свинца, как ногтями рвал свою собственную грудь, как извивался в последних судорогах, как глаза мои вылезали из орбит… Второй раз на такое трудно решиться.
Надо что-то делать. Найти какое-нибудь занятие, пусть даже совершенно бессмысленное. Только не поддаваться отчаянию, только не раскисать.
Подобрав оставшуюся от факела головешку, я стал ковырять стену пещеры, однако хрупкая, пористая древесина крошилась в моих руках, как мел. Грунт был не таким уж и мягким, как это казалось. Я совершенно выбился из сил, обломал все ногти, до крови стер подушечки пальцев, а в нише, пробитой мной, не уместился бы и ребенок. При таких темпах на завершение подкопа понадобятся годы. Это даже в том случае, если я не наткнусь на корни занебника, которые, по словам Ягана, пронизывают всю почву вокруг.
Что остается делать? Думать о будущем, которого у меня нет? Утешаться прошлым? Но я не из тех, кого греют воспоминания. Молиться? Если бы я только умел…
– Слушай, а ты в самом деле имеешь отношение к Незримым? – осторожно спросил Головастик.
– Как тебе сказать… – замялся я.
– Скажи как есть. – Мольба слышалась в его голосе. – Не скрывай от нас ничего. Прорицатели болотников знают много такого, чего не дано знать людям Вершени. Они умеют читать знамения жизни и смерти, им открыто будущее. Они единственные, кто может на равных говорить с Фениксами. Их речи кажутся смутными и непонятными, но на самом деле там всегда есть смысл – другой, высший, недоступный обыкновенным людям. И если они признали в тебе Незримого, так оно и должно быть.
– Ну хорошо, можешь считать, что Прорицатели правы.
– Тогда спаси нас! Ведь тебе послушны все темные силы! Я знаю, что когда-то первые из вас, твои далекие предки, стояли рука об руку с демонами Прорвы. Они криком поворачивали армии, летали быстрее косокрылов, могли пребывать во многих местах сразу. Я сам видел однажды, правда издалека, как Незримый прошел сквозь стену неимоверной толщины.
– Пойми, Вершень и Иззыбье – разные вещи. То, что легко там, здесь совершенно невыполнимо.
– Призови на помощь своих братьев! Возроди тайную силу праотцов! Придумай что-нибудь!
– Так и быть, – сказал я, чтобы только не губить его последнюю надежду. – Я постараюсь. Спи спокойно.
И он действительно уснул. Уснул быстро и легко, как могут засыпать только дети. Надежда, даже самая хрупкая, – могучее лекарство. Жаль только, что действие его преходяще и обманчиво.
Нельзя сказать, что мой сон был так же сладок и покоен. Скорее это был даже не сон, а тревожная дрема, не приносящая ни отдыха, ни очищения. Чувство голода не только не притуплялось, оно стало еще острее. Мне грезилась пища: котлы горячей тюри, кислые лепешки, истекающие медом соты, горы сочных плодов. В конце концов мне привиделась аппетитная, хорошо прожаренная жаба с гарниром из личинок термитов. Однако стоило только мне поднести ко рту первый кусок, как сладостный мираж улетучился, а вместе с ним пропал и сон.
Когда желудок пуст, как кошелек пьяницы, хочется заполнить его хоть чем-нибудь. А поскольку ничего другого, кроме воды, в моем распоряжении не имелось, я на ощупь пробрался к колодцу. Однако сложенные горстью ладони зачерпнули пустоту.
Странно, подумал я, что могло случиться, ведь вода всегда стояла почти вровень со стенками колодца?
По грудь свесившись вниз, я пошарил руками. Ничего – только илистые, уже успевшие подсохнуть стенки. Судя по всему, вода ушла уже несколько часов назад. Отыскав возле себя глиняный черепок, я уронил его в колодец, и звук, с которым тот покатился вниз по пологому склону, не оставил никаких сомнений в том, что подземный ход свободен от воды на всем протяжении. Резкими, давно забытыми запахами тянуло оттуда: речной тиной, тростником, рыбьей чешуей. Так я сидел у самого края колодца, пытаясь осмыслить значение происшедшего, когда донесшийся из его глубины приглушенный, едва слышный звук заставил меня вздрогнуть. Я мог поклясться, что уже слышал однажды этот заунывный вой, в котором плач перемешался с угрозой. Да, точно! Ошибки быть не могло. Именно так кричал Шатун, подавая сигнал своим соплеменникам. Все сразу стало понятно мне – каким-то чудом наш друг сумел осушить лабиринт и теперь пробивается к нам на выручку.
Я принялся тормошить Головастика и Ягана.
– Вставайте скорее! Воды в колодце больше нет! Путь свободен! Надо спешить!
– Ты действительно всесильный демон! – воскликнул Головастик. – Я до конца жизни буду слагать в твою честь песни!
– Как это – нет воды? – удивился Яган. – Куда же она могла подеваться?
– Я ее выпил! Демону это ничего не стоит! А теперь за мной! Быстрее!
Скользя на задницах по влажному плотному илу, мы, как по ледяному желобу, съехали вниз до того самого места, где наклонный колодец переходил в горизонтальный тоннель. Передвигаться в нем можно было, только согнувшись в три погибели.
– Держитесь крепче друг за друга, – посоветовал я своим спутникам. – Кто останется, тому наверняка конец.
Ссутулившись и уцепившись друг за дружку, как процессия слепцов, мы двинулись вперед. Достигнув очередного разветвления, я всякий раз щелкал кресалом, чтобы при его краткой вспышке выбрать нору попросторнее. Кое-где было уже совсем сухо, а кое-где вода доходила до колен. Клич Шатуна звучал все явственнее – похоже, мы шли в верном направлении.
