Роберт Хайнлайн - Кот, проходящий сквозь стены
– Ну-ка сядь! – приказал я. – И не пытайся подняться. Сиди, заложив руки за голову, и не двигайся. Как тебя звать? Своим тупым молчанием ты вынудил прибегнуть к способу давления, который мне и самому неприятен.
Давай-давай, говори, только безо всяких глупостей! Миссис Хардести[9], – обратился я к Гвен, – как насчет того, чтобы слегка пострелять в него? Несмертельно, просто ранить в мякоть. Чтобы он стал повежливей.
– Как скажете, сенатор. Прямо сейчас?
– Ну… как только он предпримет неверный ход. И чтобы никаких шансов на второй ход не было. Впрочем, убивать его не стоит – он должен заговорить. Вы бы могли прострелить ему ляжечку? Не задевая кость?
– Попробую.
– Да любой это сможет! А если задеть кость, его трудно будет отсюда транспортировать. Ну-с, начнем сначала. Так как тебя звать, приятель?
– Ох… Биллом.
– Биллом так Биллом. А остальное?
– Да просто Биллом. Меня зовут Биллом.
Гвен спросила:
– Ну что, сенатор, может, сделать в нем маленькую дырочку? Для освежения памяти.
– Не помешало бы. Ты предпочитаешь левую ляжку, Билл? Или правую?
– Ой, сенатор, не надо! Меня взаправду звать просто Биллом. Скажите ей, чтобы она отвела от меня эту штуку, ну пожалуйста!
– Держите его под прицелом, миссис Хардести! Билл, она не выстрелит, если ты не будешь врать. Так что случилось с твоей фамилией?
– У меня ее никогда не было. Я назывался «Билл-шестой» в приюте для подкидышей на Земле, в Новом Орлеане.
– Ну ладно. Предположим, я поверил. Но что же было написано в паспорте, по которому ты прибыл сюда?
– У меня не было паспорта. Только контракт о вербовке. Там значилось:
Уильям – без второго имени – Джонсон. Но это сам вербовщик так написал.
Ой, пусть она не целится в меня!
– А ты постарайся ее не злить. Ты же знаешь, что такое женщина?
– Еще бы! Им нельзя разрешать держать оружие!
– Интересная мысль. Кстати, об оружии. Том, с которым ты сюда приплелся. Я желаю, чтобы ты его разрядил сам. Боюсь, как бы оно не взорвалось у меня в руках. Ну-ка не вставая повернись спиной к миссис Хардести, а я подтолкну твою пушку поближе, чтобы до нее дотянуться. А когда прикажу – но не раньше! – ты опустишь руки с затылка, разрядишь эту пакость и снова закинешь руки на затылок. А теперь послушай, что я скажу.
Миссис Хардести! Когда Билл повернется, цельтесь ему в спину чуть ниже шеи. И если он сделает хоть одно подозрительное движение, сразу спускайте курок. Ни слова, ни одного шанса, никаких «мягких ранений»! Убивайте немедля и наповал!
– С превеликим удовольствием, сенатор!
Билл испустил протяжный стон.
– Ну-с, а теперь поворачивайся, Билл. Пока что только корпусом, не опуская рук.
Он послушно повернулся на ягодицах, помогая себе пятками. Я с одобрением отметил, что Гвен теперь крепко держала пистолет обеими руками.
Взяв палку, я концом пододвинул самодельный пистолет к Биллу.
– Слушай, Билл. Не делай ни одного внезапного движения. Теперь опусти руки. Так. Разряжай пистолет. Отложи патрон в сторону. Теперь руки снова за голову и поворачивайся обратно.
Все время, пока он в точности выполнял мои команды, я заслонял Гвен.
У меня не возникло бы ни малейших угрызений совести, если бы его пришлось убить, и я полагал, что Гвен это сделает сразу же, если он попытается направить свою пушку против нас. Но я подумал: а как же потом поступить с телом? Мне, честно говоря, не хотелось его убивать. Ведь если вы не на поле боя и не в госпитале, наличие покойника довольно трудно объяснить. И осложнения неизбежны.
Поэтому я облегченно вздохнул, когда он справился и снова закинул руки на затылок. Я дотянулся палкой до мерзкой маленькой самоделки и подтянул ее и единственный патрон, вынутый Биллом, к себе. Положив патрон в карман, я наступил ногой на дуло «пистолета» и раздавил его, заодно разрушив и «пусковой механизм».
– Вы можете слегка расслабиться, – сказал я «миссис Хардести», теперь уже можно не убивать. Просто держите на прицеле его ляжку.
– Послушайте, сенатор, а может, я все же продырявлю эту ляжку, так, на всякий случай?
– О нет, нет. Если он будет вести себя прилично, то, пожалуй, не стоит. Билл, ты ведь собираешься вести себя прилично?
– Ох, сенатор, конечно! Скажите ей, чтобы была поосторожней с этой штукой, пожалуйста!
– Ладно, ладно! Сам-то ты даже не пытался быть осторожным со своей «громыхалкой»! И ты не в том положении, чтобы на чем-то настаивать.
Скажи-ка, Билл, что ты сделал с бедным проктором, которого ограбил?
– Как? Я?
– Ну сам посуди: ты же напялил прокторскую куртку, которая не на тебя сшита. И твои штаны к ней совсем не подходят. Я попросил тебя показать удостоверение, а ты вытащил оружие, «громыхалку»! Господи помилуй, к тому же ты еще давненько не мылся, ведь так? Какой же ты тогда проктор? Вот я и спрашиваю, куда ты подевал владельца этой куртки? Он что, мертв? Или всего лишь оглушен и заперт в клозете? Отвечай побыстрее, не то я попрошу миссис Хардести снабдить тебя «освежителем памяти». Где проктор?
– Не знаю! Не делал я этого!
– Ну-ну, дорогуша, не заливай!
– Клянусь честью матери! Истинная правда!
Я несколько усомнился в «чести его матушки», но высказывать этого вслух не стал. Я посчитал бы это дурным тоном, особенно в присутствии такого жалкого образца человеческой породы.
– Билл, – сказал я мягко, – ты ведь не проктор, не так ли? Мне что, снова объяснить, почему я в этом уверен?
(Дело в том, что Главный проктор Франко был великим службистом. И если бы кто-нибудь из его команды позволил себе так выглядеть, да еще так смердеть, то путь олуху был бы один: его немедленно вышвырнули бы в открытый космос!) – Впрочем, если хочешь, я поясню, – продолжал я. – Тебе когда-нибудь вгоняли под ногти иголки с раскаленным острием? Это очень способствует улучшению памяти, знаешь ли?
Гвен охотно подключилась:
– Вполне могут подойти и булавки, сенатор! У них больше масса, и они дольше остаются раскаленными. У меня как раз есть одна. Можно, я попробую?
Можно?
– Можно, можно, милая, но лучше держите его пока под прицелом. А уж если он совсем заартачится, я попрошу вас применить этот способ воздействия.
– Ну ладно…
– Уберите от меня эту кровожадную суку! – завопил Билл в панике.
– Билл! А ну-ка сейчас же извинись перед леди! Иначе придется попросить ее приступить…
Он простонал:
– Леди, я извиняюсь! Но вы так меня напугали! Прошу вас, не надо булавки, я видел однажды парня, которому загоняли их под ногти!