Сергей Плеханов - Заблудившийся всадник
— Похоже, княжеские дружинники, — пробормотал филолог, повернувшись к Овцыну. — На всех доспехи одинаковые…
Освободители с явным изумлением оглядывали разношерстную компанию, выбравшуюся из подземелья. Когда появившийся последним Ивашка торопливо перекрестился, один из воинов обрадованно сказал:
— Христьянин!
Другие одобрительно загудели.
Внимание Ильина привлекла кучка людей, сидевших поодаль на земле спиной друг к другу. Вокруг них расхаживали еще несколько дюжих малых в шлемах и панцирях. Именно туда вели филолога и его товарищей по несчастью.
— Даю голову на отсечение, что это наших тюремщиков теперь повязали, — вполголоса заметил Овцын.
— Хотел бы я знать, кто наши избавители, — отозвался Ильин и тут же воскликнул: — Ба-а, со стороны городища дым повалил. Вон туда смотрите…
Все повернулись как по команде. Над лесом стремительно разрасталось белое облако. Дружинники загорланили что-то воинственное, но слова песни Ильин разобрать не смог.
Когда их подвели к группе бородачей, сидевших на земле, филолог увидел, что руки их связаны. В ту же минуту его собственные запястья быстро стянули сыромятным ремнем, а потом толкнули к прочим пленным. Он упал на колени, потом сел рядом с другими и тогда увидел, что один из дружинников в раздумье застыл перед княжной, в то время как второй недоуменно мнет парик, сорванный с головы Овцына. Ивашка стоял тут же и с неменьшим изумлением разглядывал коротко остриженную голову щеголя.
— Бес! — убежденно сказал шлемоносец, завладевший седыми буклями современника Ломоносова. — Али бо упырь.
— Я дворянин! — раздраженно выкрикнул Овцын и топнул красным каблуком. — Сами вы упыри, представить бы вас в тайную канцелярию, живо дознались бы, кто вы есть.
Получив увесистую затрещину, коллежский секретарь полетел на землю рядом с Ильиным.
— Руце подъемли! — рявкнул дружинник и, когда Овцын неохотно воздел длани, принялся вязать его.
— Зря вы с ними спорите, — сказал филолог, подвигаясь к щеголю. — Плетью обуха не перешибешь.
Овцын с унылой миной трогал связанными руками короткие белокурые волосы на темени.
— Да вы не расстраивайтесь. Вам так еще больше идет… И в дорожных условиях удобнее.
— Я за букли сии три целковых отдал! — взорвался коллежский секретарь. — От петербургского фризера выписывал, лавандой да розовой водой спрыскивал, пудрил ежедень… А этот варвар их смял и за пазуху себе засунул — провоняют теперь мужичьим потом, поди надень в присутствие!
Старообрядца после некоторого размышления тоже связали, а княжну оставили в покое — видно, даже грубому вояке показалось неловко налагать узы на ее хрупкие руки. Анна Аполлоновна присела рядом с группой пленников на поваленном стволе, подобрав подол юбки. Лаковые ботинки с высокой шнуровкой приковали взгляд Ивашки, он несколько раз восторженно прицокнул языком.
— Ты чего, ботинок не видывал? — свысока осведомился Овцын.
— Таких не доводилось, — признался Иван. — А я ведь сам сапожному рукомеслу в скиту обучился, для братии обутку тачал.
— Отчего же вы, Иван Анисимович, в лаптях? — спросил Ильин. — Ведь путь-то неближний прошли…
— А вот так оно, барин, и ведется: портной без порток, сапожник без сапог.
— Не называйте меня барином, — попросил филолог.
— Как же это ты, не по-господски… — растерялся Ивашка. — Меня вон отчеством взвеличал…
— Подыма-айтеся! — протяжно прокричал один из дружинников, подходя к пленным.
Ткнул ножнами меча сначала Овцына, потом Ильина и распорядился:
— В челе гряди, упырь, а ты, бесово семя, вслед… Чермный цвет зрак радует.
«Ну и угораздило же меня красную майку натянуть, нет чтобы курточку поддеть», — подосадовал на себя филолог и с состраданием взглянул на коллежского секретаря, который заботливо расправлял кружевное жабо: в таком наряде ему долго еще придется служить объектом придирок и насмешек.
VIII
Колонна пленников все время увеличивалась — дружинники пригоняли новые группы людей, по-видимому, беглецов из городища. В одной из них Ильин увидел Святовида. Старец на голову возвышался над другими, отрешенный взгляд его, устремленный вдаль, как бы говорил, что ему нет дела до суеты мира.
Конные и пешие воины подгоняли связанных между собой людей остриями пик, оглушительно щелкали над головами плетьми. Только женщинам и детям, свободно шедшим следом за колонной, оказывалось явное снисхождение — то ли они не представляли ценности в глазах дружинников, то ли здесь действовал своего рода кодекс цивилизованности. Когда Ильин оглядывался, он сразу отыскивал глазами белую шляпку княжны, резко выделявшуюся среди разноцветных повязок и кокошников.
Говорили в толпе мало, но и то, что удалось услышать филологу, позволило составить представление о происходящем. Люди князя Ярослава Владимировича громили скрытые в лесах очаги язычества. Теперь всех захваченных последователей древней славянской религии гнали в ближайший погост, чтобы подвергнуть насильственному крещению. Волхвов во главе со Святовидом ждала мучительная казнь на торгу в Новгороде.
Ильин быстро понял, в какую эпоху он угодил. Если идет борьба с язычеством, значит, от момента крещения Киева в девятьсот восемьдесят восьмом году прошло относительно немного времени. А поскольку в Новгороде княжит Ярослав, сын Владимира, это где-то десятые годы одиннадцатого века. Он хорошо помнил дату смерти Владимира Святославича — 1015 год. Как раз обстоятельствам жизни этого государственного мужа Киевской Руси и его дяди Добрыни был посвящен значительный раздел диссертации Ильина о былине «Добрыня и Змей».
Решив проверить свою догадку, филолог обратился к ближайшему всаднику:
— Какой нынче год по христианскому счету?.. Не разумеешь? Какое лето от начала мира?..
Дружинник нехотя ответил:
— Шесть тысящ пятьсот двадесять второе…
— Следовательно, тысяча четырнадцатый, — привычно прикинул Ильин. — Так-так-так…
Он принялся считать, кратно ли какой-то цифре число лет, разделяющих эту эпоху и его время. Через минуту удовлетворенно присвистнул: выходило пятьдесят семь помноженное на семнадцать.
Сообщив о своем открытии Овцыну, Ильин в нескольких словах постарался обрисовать ему характерные черты исторического периода, куда их забросила судьба.
— Владимир Святославич или, как именовали его иные летописцы, Владимир Святой, умрет пятнадцатого июня следующего года. Мы попали в самое интересное время. Скоро развернется борьба за киевский великокняжеский стол, на который претендуют сыновья Владимира. Здешний новгородский князь Ярослав, один из многочисленных отпрысков Владимира, именно в нынешнем году отказался платить отцу ежегодную дань.
