Виктория Гетто - Волк. Молодость.
— Всем стрелкам — выбивать прислугу камнемётов и командиров отрядов. Бомбомётам пока молчать.
Тот молча отсалютовал, убежал. Расчёты на фортах были проинструктированы отдельно. Им следовало открывать огонь лишь по специальному сигналу от меня. Боеприпасы на укреплениях не бесконечные, а подвоз новых во время боя крайне затруднителен, если не сказать больше — невозможен…
Сухо щёлкнул первый выстрел. Второй. Я увидел, как рухнуло тело у передовой катапульты. Но прочие, не обращая внимания, суетились возле неуклюжего агрегата. Но уже заговорили остальные винтовки, и треск оружия слился в непрерывный гул выстрелов. Расчёты полегли быстро. Да и солдаты качнулись назад, но раздвигая их ряды, вперёд двинулись рыцари, расталкивая пехоту…
— Первый, второй бомбомёты. Приготовиться.
Я отдал команду расчётам возле себя. Засуетились подносчики, оттаскивая опустевшие ящики.
— Угол минимальный. Приготовиться.
Солдаты застыли возле слабо дымящих жаровен, ожидая последнего распоряжения…
— Берегись!
С сухим свистом от рядов инсургентов взмыла в воздух туча стрел. Меня кто‑то сбил с ног, и только тупые удары вонзающихся наконечников барабанили по ушам. Послышались крики боли, проклятия. Ах вы же твари…
— Первый, второй — пли!
Бах! Бах! Сдвоенный залп дал по ушам. Люди сразу бросились чистить стволы, забивать новый заряд, а я приник к трубе. Вот она, бомба! По дуге взмывает в небо, высшая точка. Валится, вращаясь, вниз. Кто‑то из вражеских стрелков пытается попасть по ей стрелой, и я холодею — а если отстрелит хвост?! Но удача не оставляет нас, бомба валится к земле. Тишина. Неужели зря? Я вижу у всех недоумение… Бабах!!! Фшух! Гигантский огненный язык вырывается из грязного земляного с коричневым отсверком пламени фонтана. Это что? Мы попали в заряд для камнемёта? Как удачно! Вжимаю окуляр в глаз — вот это да! Пехотинцы в панике разбегаются в стороны, давя друг друга, пылающие фигуры, бьющиеся в панике лошади. Рыцари падают на землю, ворочаются, не в силах подняться самостоятельно, а по ним, не обращая внимания на ругань и призывы о помощи, топчутся испуганные враги.
— Огонь!
Снова гулко бьют оба бомбомёта. Видимый взглядом полёт бомб, и снова грязные вспышки разрывов. Наступающие ряды смешиваются, громадные разрывы в плотной толпе видны невооружённым взглядом. Но они быстро зарастают новыми воинами. Упорные, твари. Снова залп лучников в нашу сторону, но гораздо реже — стрелки делают своё дело. Наши солдаты лупят из своих винтовок, словно заведённые, и массивные свинцовые пули с металлическим закалённым сердечником пробивают и щиты, и доспехи.
— Огонь всем расчётам!
В небо взмывает ракета чёрного дыма, оставляя за собой тугой хвост копоти. Это приказ открыть огонь всем бомбомётам. Земля вздрагивает, когда больше двадцати тяжёлых бомб рвутся в гуще вражеских рядов практически одновременно. И такое оказывается выше человеческих сил. Истошные вопли пробиваются даже в оглохшие после грохота уши, треск винтовок после разрывов практически не воспринимается, кажется хлопками шутих фейерверка.
— Огонь по готовности!
Расчёты второй линии лупят уже ни о чём не думая и потеряв всякое опасение. Грохот взрывов, вой картечи, некоторые пули даже долетают до нас. Одна свистнула буквально над ухом, вонзившись с противным чмоканьем в земляной бруствер. Но такой ураганный огонь приносит свои плоды — противник начинает откатываться за пределы дальности наших смертоносных машин. За отступающими остаётся развороченное поле, густо покрытое воронками впечатляющих размеров и сотнями изувеченных трупов. Торопливо отдаю приказ прекратить огонь. Грохот стихает, зато взамен приходит дикий звон в ушах. Суетятся подносчики боеприпасов, разнося по капонирам запас новых бомб взамен расстрелянных. Опускаются щиты, и под прикрытием вооружённых мечами и копьями солдат линейной части запряжённые быстрыми конями повозки спешат к фортам, чтобы и там восполнить убыль боеприпасов. Я на взводе — сейчас очень удобно сделать вылазку и пресечь пополнение боезапаса на укреплениях. И — накаркал. Из леса вырывается лава всадников. Прямо по телам убитых и раненых мчатся быстрые кони. Охрана обозников торопливо выстраивает стену, но те, кто находится в фортах не зевают, открывая огонь без приказа. Одного залпа хватает, чтобы нападающие вновь откатились. Пусть дальность стрельбы не велика, и в их ряды не попало ни одной бомбы, разлёт круглых пуль очень велик, и передовым рядам досталось не слабо. Бьющиеся кони, покрытые кровью, неподвижные всадники… Мясорубка. Но мои воины спокойны. Пожалуй, я сейчас нервничаю куда больше их. Матерь Богов! А время то… Не заметил, что уже время обеда! Очнулся от того, что мне прямо в руки сунули миску с густой кашей. Женщина из беженцев. В простом грубом платье. Без всякого поклона, просто втолкнула, затем выудила откуда то деревянную ложку, положила её в миску:
— Ешь, солдат. Тебе силы нужны! Чтобы нас защитить!
Вот так просто. И лучше всяких агитаторов. Торопливо ем, она стоит рядом, время от времени извлекая из корзинки на руке, ломти ароматного, необыкновенно вкусного хлеба. Потом оттуда же появляется чайник с наттой, кружка. Просто шикарно…
…К вечеру враг пытается сделать ещё попытку атаки. По прикрытием грубо связанных щитов из толстых брёвен, которые не пробивают пули винтовок. Но под ливнем бомб укрытия разлетелись в стороны, вместе с теми, кто их тащил. Остальное довершили стрелки. Начинает смеркаться. Я тупо разглядываю усеянное трупами и залитое кровью поле перед нами, пока не спохватываюсь, что это не то зрелище, которым стоит любоваться. Требую доклад из обоза. Расход бомб не так велик, как ожидалось. Едва расстреляли по одному комплекту из десяти бомб на один расчёт. Это радует. Потому что когда придёт следующий обоз — неизвестно. Приказываю выставить часовых и отдыхать. Особое внимание уделить рекам. Хотя течение и в сторону противника, к тому же очень бурное, но кто знает, на что способны местные вояки. Прорвутся по мелководью, и, обойдя позиции, рванут в глубь. Какой смысл тогда сидеть здесь? И хотя дно реки утыкано кольями и находится под прикрытием действительного огня фортов — бережёного, как говорится, Боги берегут. Но ночь проходит спокойно. Без попыток штурма. Зато утром начинается новый штурм линии укрепления. И тут нам приходится тяжело. Словно пьяные или обдолбанные наркотиками, рёсцы, фиорийцы и тушурцы, которых можно опознать по идиотского вида полосатым шарфам на шлемах, лезут, словно саранча на поля. Их лучники, которых снайперы буквально выкашивают, тем не менее достигают своих целей — у нас много раненых. В том числе и среди расчётов бомбомётов. К обеду замолкают форты — их боезапас заканчивается, да и нас бомбы подходят к концу. Хорошо, хоть патронов вдосталь. И пока мы держимся. Те, кто на укреплениях, тоже перешли на винтовки. Их берут у раненых бойцов. Простые армейцы рубят, колют, орудуют палицами, но пока держат форты изо всех сил, нанося страшный урон штурмующим. Всё‑таки у противника не хватает сил разрушить их. А подтащить требучеты и катапульты не позволяют орудия второй линии. Но я с ужасом думаю, что будет, когда кончатся боеприпасы… Наконец враг не выдерживает. Есть всё же предел и у них. А скорее всего, полководец противника сообразил, что такими темпами останется без армии вообще и решил взять передышку, чтобы найти решение. Хорошо, что место такое удачное… Смотрю на солнце — оно уже довольно высоко. Значит, скоро полдень… Опять обедаем. Удаётся даже вновь завезти на форты новый запас бомб, воды и продовольствия. Забрать раненых и пополнить ряды защитников добровольцами и солдатами второй линии. Неожиданно удачно вышло. Зато начинает пованивать. Тошнотворно–сладкий запах доносится с поля битвы. В принципе, удивительно, что так долго… Пришлось дожидаться трупного аромата. Часть солдат отвожу в тыл, чтобы те смогли передохнуть. На сердце у меня очень неспокойно. Не может такого быть, чтобы враг чего‑то не придумал. Ведь я вижу, как дерутся фиорийцы. Они не отступают, не бегут, а рубятся до последнего, пока не погибают. Вооружение у нас куда лучше. Так что если противник смог отвоевать отбитые у него территории вновь, значит, у него есть какой то козырь в рукаве. Точно есть! Не может такого не быть! Грызя травинку я думаю, что же это может быть. И в голову приходит только одно — нечто вроде газа. Отравляющего, или усыпляющего. Дождутся, пока ветер подует в нашу сторону, разведут костры, и… Значит, надо предостеречься от подобного развития событий. Что может помочь от такого? Только простейший респиратор в виде повязки из мокрой ткани. Отдаю приказ всем иметь при себе платки и воду. Либо поблизости. Хотя надежда на то, что это поможет, исчезающе мала… Неожиданно приходит радостное известие — к нам прибыло подкрепление. Снова стрелки с винтовками. И пополнение боезапаса. Всё‑таки бомбомёт очень прост, куда проще пушки в изготовлении! Была бы труба, а всё остальное — мелочи. И не нужно никакой точности в изготовлении снарядов, как у ядер или удлинённых снарядов. Бомба надкалиберная. Делай любой формы, любого веса и снаряжения. А уж дерево обрабатывать для хвостовика куда проще, чем металл…
