Франк Шетцинг - Стая
Части гидрата скрылись под розовой копошащейся массой. Вначале ещё можно было различить отдельные существа. Затем огромное количество извивающихся червей стало необозримым. Розовые трубочки с белыми кустиками щетины ползали друг по другу в несколько слоёв.
Кто-то за пультом издал возглас омерзения. Люди так устроены, подумал Йохансон. Нам отвратительно всё, что ползает и копошится, а ведь это совершенно нормальная картина. Мы бы к самим себе испытывали омерзение, если бы могли видеть, какие орды клещей шевелятся в наших порах, поедая жир кожных выделений, как миллионы крошечных паучков распространяются в наших матрацах, а миллиарды бактерий — у нас в кишечнике.
Но ему и самому не нравилось то, что он видел. Полученная им в университете картинка из Мексиканского залива изображала популяции, похожие на эти, но те черви были меньше размером и вели себя довольно пассивно в своих ямках. А здешние беспокойно извивались и шевелились на льду — гигантская дрожащая масса, целиком покрывающая дно.
— Курс зигзагом, — попросила Лунд.
Робот двигался размашистым слаломом. Картина не изменилась. Черви, куда ни глянь.
Внезапно дно стало опускаться. Пилот направлял робота дальше к краю плато. Даже восемь мощных прожекторов пробивали темноту лишь на несколько метров. Но можно было заметить, что эти твари покрывали весь склон. Йохансону показалось, что они стали ещё больше, чем те экземпляры, которые Лунд принесла ему на исследование.
В следующий момент всё стало чёрным. «Виктор» оказался за пределами плато. Здесь был отвесный обрыв на сто метров в глубину. Робот на полной скорости продвигался дальше.
— Поверните, — попросила Лунд. — Посмотрим на отвесную стенку.
Пилот поманеврировал «Виктором». В лучах прожекторов парили мелкие частицы.
Что-то большое и белое изогнулось перед объективом, на секунду заполнило собой весь экран и молниеносно отпрянуло назад.
— Что это было? — воскликнула Лунд.
— Возвращаемся к прежней позиции.
Робот повернул в обратную сторону.
— Оно исчезло.
— По кругу!
«Виктор» начал вращаться вокруг своей оси. Но ничего, кроме непроницаемой темноты и освещённого планктона, не появилось.
— Но там что-то было, — подтвердил координатор. — Может, рыба.
— Если рыба, то чертовски крупная, — прорычал пилот. — Она заполнила весь экран.
Лунд обернулась к Йохансону. Он отрицательно покачал головой:
— Понятия не имею, что это было.
— О’кей. Осмотримся пониже.
Робот направился к обрыву. Через несколько секунд в поле зрения показалась отвесная стена. Обломки осадочных пород торчали наружу, всё остальное было покрыто розовыми червями.
— Они повсюду, — сказала Лунд. Йохансон подошёл к ней ближе.
— У вас есть представление о здешних залежах гидрата?
Лунд постучала по клавишам своего терминала. На мониторе возникла карта морского дна.
— Вот, белые пятна. Мы нанесли эти залежи на карту.
— Ты могла бы показать мне теперешнее местоположение «Виктора»?
— Примерно здесь, — она указала на область с обширными линялыми пятнами.
— Хорошо. Направьте его туда, наискосок.
Лунд дала указание пилоту. Прожекторы снова выхватили морское дно, свободное от червей. Через некоторое время склон пошёл вверх, и тут же из тьмы показалась крутая стена.
— Выше, — сказала Лунд. — Только помедленней. Через несколько метров перед ними открылась прежняя картина. Змеевидные розовые тела с белыми кустиками щетины.
— Всё правильно, — сказал Йохансон.
— Что ты имеешь в виду?
— Если ваша карта верна, то именно здесь находятся большие площади гидрата. Иначе говоря, бактерии располагаются на льду, поглощают метан, а черви поедают бактерии.
— А то, что их сразу миллионы, тоже правильно?
Он отрицательно помотал головой. Лунд откинулась на спинку стула.
— Ну, хорошо, — сказала она человеку, который распоряжался манипулятором. — Сажайте «Виктора». Пусть нагребёт червей и ещё раз оглядит местность — тут уместно употребить такое слово.
Было уже 10 часов, когда в каюту Йохансона постучала Лунд.
— У меня уже глаза жжёт, — сказала она, опускаясь в кресло. — Альбан сменил меня на некоторое время.
Её взгляд упал на доску для сыра и на открытую бутылку бордо.
— О, я должна была это предвидеть, — она засмеялась. — Недаром ты сбежал.
Йохансон покинул пультовую полчаса назад, чтобы всё подготовить.
Он начал перечислять ей сыры, представленные на доске, закончив длинным багетом и маслом.
— Ты просто сумасшедший.
— Хочешь стаканчик?
— Разумеется, я хочу стаканчик.
— К сожалению, на «Торвальдсоне» плохо с хрусталём. Что ещё интересного вы там увидели?
Лунд взяла стакан и сразу отпила половину.
— Проклятые зверюги на гидрате повсюду.
Йохансон сел напротив неё и намазал маслом ломоть багета.
— Действительно странно.
Лунд принялась за сыр.
— Остальные тоже считают, что есть причины для беспокойства. Особенно Альбан.
— При вашем первом погружении их было не так много?
— Да. На мой вкус, правда, достаточно и того, что было, но мой вкус на них не влияет.
Йохансон улыбнулся ей.
— Ты же знаешь, люди со вкусом всегда в меньшинстве.
— Завтра утром «Виктор» поднимется и принесёт нам очередную порцию червей. Тогда ты сможешь поиграть с ними, если захочешь. — Жуя, она поднялась и выглянула в иллюминатор. Небо прояснилось. По воде тянулась лунная дорожка, волны дробили её на сверкающие кусочки. — Я уже раз сто просмотрела тот кусочек видео, со светлой штукой. Альбан тоже считает, что это была рыба, но тогда, значит, у неё гигантские размеры. И совсем неразличимая форма тела.
— Может, световой рефлекс, — предложил свой вариант Йохансон.
Она обернулась к нему.
— Нет. Это было на отдалении в несколько метров, как раз на границе света. Оно было большое и плоское и исчезло молниеносно, как будто не переносит света или боится быть обнаруженным.
— Это могло быть что угодно.
— Нет, не что угодно.
— Косяк рыбы тоже может отпрянуть. Если они плывут достаточно плотно, возникает впечатление единого целого…
— Это был не косяк рыб, Сигур! Это было что-то плоское. Что-то стекловидное. Как большая медуза.
— Большая медуза? Вот она и была.
— Нет. Нет! — Она сделала паузу и снова села. — Сам взгляни на неё. Это не медуза.
Они некоторое время молча ели.
— Ты обманула Йоренсена, — неожиданно сказал Йохансон. — Здесь не будет СВОПа. Не будет ничего, где нашлось бы место для рабочих-нефтяников.
