Сорока на виселице - Веркин Эдуард Николаевич

– Мы живем в прекрасное время, – заявил Уистлер. – Такого времени еще никогда не случалось, лучшее время… Тайны… Вот как этот марал пробрался на борт?

Я задумался.

Снова грохот, в этот раз сильнее, уже не град.

– Есть одно разумное и не противоречащее здравому смыслу объяснение…

– Животные научились телепортироваться? – не удержался я.

Уже не град, ледяные глыбы.

– Интересная версия, – сказал Уистлер. – Но нет, животные не телепортируются. Шутка. Я имею в виду, что марал на борту – это шутка.

Смешно.

– Если точнее, мистификация, – пояснил Уистлер. – Часть великой мистификации, видимая часть… Марала на борт протащили шутники. Как иначе? Либо спонтанная телепортация, либо шутники. Марала-телепорта я все-таки позволю себе исключить. Значит, шутники.

Я подумал, что стоит, пожалуй, попробовать миндального печенья.

– Я давно подозреваю, что на Земле действует тайная лига шутников, – продолжал Уистлер. – И именно они устраивают всевозможные розыгрыши, иногда планетарного масштаба. Помнишь исчезновение восьми культурологов?! Гениальная мистификация, гениальная, одна из лучших в мировой истории. А «йольская секция»?! Какую выдержку надо иметь, чтобы четырнадцать лет день за днем готовить эту поразительную акцию! И вдохновителей до сих пор не нашли!

Уистлер с восхищением рассуждал о деятельности анонимных мистификаторов, и я подумал, что он сам мистификациям не чужд.

– Тайные общества были весьма популярны в прошлом, – рассказывал Уистлер, дымя папиросой. – Потом, конечно, они вымерли… деградировали в клубы по интересам… Но освоение космоса могло вдохнуть в эти институты новую жизнь… У меня на этот счет есть своя теория, я убежден, что человечество непредвиденно резво вышло в межзвездное пространство, знаешь ли. Слишком резкий и качественный рывок – поклон Сойеру и товарищам. Мы должны были терпеливо обживать Солнечную систему, триста лет ползать от Меркурия к Плутону и обратно, карабкаться на Эребус и ковыряться в Томбо Регио. Но мы не стерпели, мы отправились к звездам. А тут все оказалось для нас не готово, сад не процвел… Поэтому человечество… человечество как организм… реагирует на космос весьма причудливым образом – тайными обществами нигилистов, массовыми психозами, эмиграцией…

Уистлер недокурил, затушил папиросу.

Я подумал, что и мне стоит иметь свою теорию. Или взгляд. На всякий случай. Теорию – и стать космическим нигилистом.

– Мы отправились к звездам и догнали те проблемы, с которыми должны были столкнуться лет через двести-триста…

Уистлер разговорился и вместо папиросы принялся грызть печенье, причем с аппетитом, так что мне и самому захотелось.

– И по мере расширения ойкумены этих проблем все больше… Вот почему Барсик пытался сбежать? Этот вопрос лишь на первый взгляд нелеп и празден…

Уистлер захлопунл «Ошибку выжившего».

– Бегут даже искусственные существа, – сказал он. – Бегут все, паразиты, клопы, блохи, книжные черви… Мария говорит, что вся ойкумена поражена книгочервем, это стало глобальной проблемой. Современный человек не готов к подобному вызову – он еще способен долететь до звезд, но уже не знает, как противостоять блохе или древоточцу. Плечо Аримана…

Ойкумена поражена червем и бегством.

– Эй! – послышался издалека голос Марии. – Эй, вы где?! Сюда идите! Я его нашла!

Уистлер соскочил на палубу и поспешил к Марии. И я.

Барсик умудрился втиснуться в пространство между двумя грузовыми боксами и перепугано сверкал из темноты желтыми глазами. Действительно, глупая пантера.

– Барсик! – Уистлер протянул руку. – Иди сюда! Иди сюда, дурачок!

Пантера пошевелилась, но с места сдвинуться не смогла.

– С пантерами это случается, – пояснил Уистлер. – Застревают, проваливаются, засыпают на ходу. Просчеты бихевиористов. Шаблоны поведения редактировали – удаляли охотничьи инстинкты, инстинкты размножения, снижали агрессию – и в результате перекос, некоторые цепочки выключились… Барсик, надо признать, туповат, может подавиться, может язык случайно откусить, постоянно где-то застревает.

Не удивительно, что сбежал.

Барсик дернулся, пытаясь освободиться, однако и в этот раз не получилось.

– Все-таки лучше сообщить капитану, – сказала Мария. – Или…

Барсик печально вздохнул.

Или инженеру трюма. Чтобы выручить Барсика, потребуется снять бокс с креплений, а для этого нужен ключ, а он у инженера, а инженер на Луне. Видимо, ушибленный маралом.

– К капитану все-таки не хочется обращаться, – Уистлер почесал подбородок. – Капитан дробит пределы… Ладно, попробую так…

Уистлер втиснулся между боксами, но, несмотря на свою худобу, смог пролезть только боком. Добрался до пантеры, ухватил ее за передние лапы и попытался вытянуть.

– Осторожнее! – посоветовала Мария.

Барсик мяукнул.

Боксы крепились к палубе и друг к другу, не расцепить. Либо домкрат и разжимать, либо снимать с креплений.

Уистлер тянул, а Барсик мяукал. Как обычная кошка, застрявшая головой в кринке со сметаной. Не сопротивлялся, но и с места не двигался.

– Плотно сидит… – пожаловался Уистлер. – Тут надо… Не знаю, что надо…

Уистлер выбрался из ящиков, с трудом.

– Ян – спасатель, – напомнила Мария.

Уистлер обернулся ко мне.

И Мария.

Я взял у Марии ломик. Альпеншток.

– Зажигалку, – попросил у Уистлера.

Уистлер протянул.

– Ты что… поджечь его хочешь? – неуверенно спросила Мария. – Я лучше к капитану сбегаю…

– Да Ян, не надо жечь… Да пусть тут торчит, ничего с ним не случится.

– Не поджигай…

Беспокоились.

– Подожгу самый кончик, – успокоил я. – Как хвост загорится, так он сам и выскочит. Это старая егерская техника, я так однажды медведя из дупла выкурил.

Мария и Уистлер испуганно переглянулись. Поверили.

Я чиркнул колесиком, добыл огонь.

– Ян, ты что… Не надо!

Мария окончательно растерялась. Барсик стал испуганно нюхать воздух, шевелить ушами.

– Ошибка выжившего, – пояснил я. – Все будет хорошо. Отойдите, пожалуйста… шагов на пять.

Они послушно отступили.

Я воткнул ломик в крышку бокса. Оторвал рукав куртки, намотал на скобу. Поджег. Рукав загорелся. Хорошо, что комбинезон не надел, он наверняка негорючий.

Рукав задымил.

Я отступил к Марии и Уистлеру.

Рявкнула сирена, сверху ударил луч аварийного освещения, хлопок, толчок воздуха, рукав погас. Барсик отключился, безвольно растекся между стенками ящиков. Я быстро запрыгнул на боксы, сунул руку в щель. Шкура была толстая и теплая, я захватил пантеру за загривок и потянул.

Тяжелый Барсик, пришлось перехватить еще и левой.

Я выволок пантеру из ящиков и аккуратно положил на палубу.

– Ого…

Мария была удивлена.

– Впечатляет… – с уважением сказал Уистлер. – Весьма, Ян, весьма!

– Стандартная система безопасности, – пояснил я. – В зоне возгорания создается вакуумный стакан – огонь гаснет. Высшие животные теряют сознание из-за резкого скачка давления. При потере сознания мышцы расслабляются.

– Ян, переходи в синхронные физики, – предложил Уистлер. – Нам нужны люди со свежим взглядом…

Барсик очнулся, покачиваясь, поднялся на лапы.

– Очухался! – Уистлер щелкнул пантеру по носу. – И что мне теперь прикажешь делать? На поводок тебя сажать? Или в клетку? Ян, ты знаешь, как сделать клетку?

Уистлер протянул Барсику печенье на ладони. Барсик слизнул печенье и подошел к Марии, сел у ее ног. Уистлер присвистнул.

– Ты ему нравишься, – сказал Уистлер с иронией. – Как обычно…

Вечная бестолковая пантера.

– А сколько он может прожить? – спросил я. – Он же… вроде вечный?

Барсик зевнул и ткнулся мордой в руки Марии. Мария погладила пантеру по голове.

– Сколько он может прожить?

– Срок эксплуатации не ограничен, – ответил Уистлер. – Разумеется, при бережном отношении. Клеточная регенерация – язык за неделю отрастает, главное, не забывать кормить – сам он охотиться не умеет.