Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье - Бенедиктов Кирилл Станиславович

– Кто это – Калинин? – поинтересовался Раттенхубер.

– О, это очень большой человек в Советском Союзе! По-нашему говоря, президент. Правда, он говорил это, пока у Сталина с Гитлером был мир. Потом-то немцы сразу стали врагами, в том числе и те, кто никогда в жизни не брал в руки оружия...

– Как же вам удалось избежать Сибири? – спросила Мария. Йонс кривовато усмехнулся.

– Я вовремя понял, чем может обернуться эта война для немецких колонистов. Старуха моя померла еще три года назад, а детей у нас не было. Так что никто и не заметил, как я ушел в горы, а если кто и заметил, то промолчал.

Старик отломил сильными пальцами кусок лаваша, намазал на него брынзу.

– В горах у меня были знакомые пастухи-черкесы. Они-то и посоветовали поселиться в этом урочище. Здесь стояла покинутая людьми хижина, я подновил ее, перестелил крышу. У меня есть свой огородик, в реке полно форели.

– А русские вас не беспокоили?

– Русские? Да я их и не видел с тех пор, как ушел из Гнаденбурга. Хотя, нет, что же я вру! Месяца два назад сюда спускались с перевала солдаты. Но они не причинили мне никакого вреда, даже помогли поставить забор со стороны леса – а то кабаны повадились вытаптывать мои посевы...

Мария фон Белов отодвинула тарелку.

– С перевала, говорите? И много их там, на перевале?

Людвиг пожал плечами.

– Я не спрашивал. Но мне почему-то кажется, что не очень. Один, помню, сказал – «нам на Эльбрусе не воевать».

– А что им было нужно от вас?

– От меня – ничего. Они сбились с пути, ведь дорога к озеру проходит в двух километрах к востоку. Да, я забыл сказать – они тянули какой-то провод.

– Связисты? – нахмурилась фон Белов.

– Да вроде бы нет, – Людвиг заморгал. – Впрочем, я ведь крестьянин, не разбираюсь в армейских знаках различия.

– И где этот провод проложен?

– Завтра утром я покажу вам, – с готовностью сказал Йонс. – Они просили меня присматривать за проводом, чтобы его не повредили дикие звери.

Раттенхубер подозрительно сощурился.

– С чего это они доверили такую важную вещь вам, немцу?

– Ну, они же не знали, кто я. Документы у меня на имя Леонтия Юдина, это вполне русское имя. Здесь, в горах, немало охотников или пастухов, которые живут отшельниками. У них не было причин мне не верить.

Мария фон Белов поднялась из-за стола, одернув куртку.

– Что ж, это удачно. Благодарю за ужин, камрад Йонс.

– У меня есть еще вкусный пирог с ягодами! – запротестовал старик, пытаясь усадить гостью обратно. – Вы обязательно должны его отведать!

– Мы сделаем это позже, – улыбнулась фон Белов. – А сейчас я хотела бы взглянуть на провод.

– Но ведь уже темно! Я отведу вас туда, как только рассветет!

– Нет, Людвиг, – в голосе Марии послышался металл. – Мы пойдем туда сейчас же. Немедленно. Иоганн, возьмите фонарь.

Раттенхубер, которому не слишком хотелось лазить по ночному лесу, особенно после плотного ужина, со вздохом повиновался. Под причитания старика они вышли из дома и двинулись в лес по еле заметной в сумерках вилявшей по склону тропинке.

– Господин оберфюрер, позвольте узнать, куда вы направляетесь? – окликнул Раттенхубера один из дозорных. Разведчики устроились на ночлег прямо на земле, расстелив на мху брезентовые плащ-палатки.

– Не волнуйтесь, лейтенант, мы недалеко, – буркнул Иоганн. – Немного побродим по окрестностям и вернемся.

– Я пошлю с вами фельдфебеля, – офицер повернулся, чтобы отдать приказ, но Мария опередила его.

– Не нужно, лейтенант. Под мою ответственность.

«Излишне самоуверенна, – подумал Раттенхубер. – Сегодня эта самоуверенность едва не стоила мне головы».

Тропинка нырнула в заросли ореха-лещины. Огромные кусты тянули к вечернему небу свои искривленные руки, сплетаясь над головой и образуя подобие свода. Ноги путались в густых зарослях папоротника, на лицо налипала мерзкая паутина.

– В такой темноте и заблудиться недолго, – ворчал шедший впереди Йонс. Старик захватил с собой керосиновую лампу, и его жутковатая, вытянувшаяся тень рыскала теперь по темным кустам, прыгая то вверх, то вниз. Рядом с Йонсом бежала молчаливая белая собака, которую Людвиг звал странным именем Казбек. Ростом Казбек был, пожалуй, с волка, да и клыки у него были такие, что Раттенхубер рядом с ним чувствовал себя неуютно. Но Йонс заверил своих гостей, что Казбек его беспрекословно слушается и не позволит себе даже зарычать на них без приказа хозяина.

Раттенхубер светил фонарем по сторонам, но там не было ровным счетом ничего интересного – сплошная темно-зеленая стена. Неподалеку журчал невидимый ручей.

– Где-то здесь, – сказал, наконец, Йонс. Он стоял под могучим деревом с потрескавшейся корой и светил лампой у его корней. – Этот дуб самый старый в округе, потому-то я так хорошо и запомнил место...

Лампа прыгала у него в руке. В ее неверном свете выпирающие из земли толстые корни были похожи на извивающихся змей. Вдруг старик выхватил из травы еще одну змею, только совсем тонкую и длинную.

– Вот он, госпожа фон Белов, провод, за которым мне велели присматривать.

Мария подошла поближе и взяла «змею» у него из рук.

– Так-так, – проговорила она задумчиво, – я предполагала нечто подобное. Посмотрите, Иоганн.

Раттенхубер подошел и посветил фонарем. Провод был не таким уж тонким, как показался вначале – толщиной в два пальца, в грубой резиновой обмотке.

– Это не телефонный провод, – сказал он уверенно.

– Совершенно верно, это силовой кабель – Мария повернулась к Людвигу. – А куда русские пошли потом?

– Туда, – Йонс махнул рукой вниз по склону горы. – Я показал им короткую дорогу к озеру.

– Мы сможем пройти по этой дороге сейчас?

– Что вы, что вы! – замахал руками старик. – Через этот лес и днем-то ходить непросто, а ночью уж точно можно переломать себе все кости!

Фон Белов немного поразмыслила.

– Ладно, подождем до утра. Но завтра отправимся туда с первыми лучами солнца. А теперь возвращаемся.

Наутро Мария встала на два часа раньше обычного, но утреннюю гимнастику сделала, как всегда, в полном объеме – правда, обливание водой было заменено на купание в горном ручье. Раттенхубер сидел на скамеечке перед домом, курил и смотрел на медленно уползающий в низины туман. Фон Белов, скрытая зарослями дикой ежевики, мурлыкала какую-то песенку.

– Иоганн, вы не поможете мне? – крикнула она, прервав пение. – Я забыла в доме полотенце!

– Одну минуту, – Иоганн затушил папиросу и спрятал ее в банку из-под консервов, которую аккуратный Йонс поставил рядом со скамейкой. – Оно где-то в ваших вещах?

– Лежит прямо на кровати!

Раттенхубер вошел в дом. Топчан, который хозяин уступил фон Белов, был чересчур узким и твердым, чтобы его можно было назвать кроватью. Сам Раттенхубер спал на полу, а Йонс ушел ночевать в хлев.

На топчане, кроме полотенца, лежало зеркальце, ридикюль с косметическими принадлежностями и кружевная деталь женского туалета, при взгляде на которую Раттенхубер невольно покраснел.

Все-таки женщина на войне – это абсурд, подумал он. Даже если она боксирует, как Макс Шмелинг, стреляет, как ковбой, и лихо водит мотоцикл. Все равно женское начало глубоко чуждо суровому миру войны. Все эти помады, пудреницы, кружавчики...

Он обратил внимание на книгу, лежавшую на подушке обложкой вверх. «Темная сторона древнегреческого космоса. Мир Гекаты», сочинение Рихарда Вальтера Даре. С чего бы это фон Белов заинтересовалась греками, спросил себя Раттенхубер. Мы же не на Крите, а на Кавказе. Впрочем, мало ли что может прийти в голову женщине!

– Вот ваше полотенце! – громко сказал он, подходя к кустам. Ежевика зашевелилась – Мария попробовала просунуть сквозь ветки руку, но тут же отдернула ее, оцарапавшись о колючки.

– Иоганн, вас не затруднит принести его мне прямо сюда?

Раттенхубер хмыкнул. Он не страдал излишней застенчивостью, но просьба фон Белов его несколько удивила.