Вадим Охотников - Дороги вглубь
Все жиже и жиже струйка земли.
Наконец на это обратил внимание директор. Он и Батя торопливо направились к шахтному буру. За ними последовали остальные.
— Петр Антонович, плохо работает транспортер! Вы видите?
— Да, вижу… — тихо произнес инженер и нажал на рычаг.
Немедленно прекратился шум. Машина остановилась. Вокруг воцарилась тишина. Только высоко в небе продолжали громко щебетать полевые птицы…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
Крымов лег на диван и предался размышлениям.
Успешный опыт с маленькой моделью открывал широкую дорогу к осуществлению большой, настоящей машины, «подземной лодки», бороздящей глубины земли. Теперь ничто не остановит и ничто не изменит хода событий.
Олег Николаевич уже представлял себя сидящим за штурвалом большой «подземной лодки». На телевизионном экране звукового локатора проходит сказочная картина подземного мира. «Кстати, о локаторе… — подумал Крымов. — Что-то задерживает окончание работы над ним в лаборатории Цесарского. Нельзя же отправляться путешествовать под землю, не имея в машине радиолокатора! Надо поинтересоваться, как идут дела у Модеста Никандровича…»
В это время раздался осторожный стук в дверь. Олег Николаевич вскочил и направился к двери. На пороге показалась Зоя Владимировна.
— Простите меня за поздний визит, — начала она. — Мне нужно поговорить с вами по одному важному делу…
Усаживая свою гостью в кресло, Крымов заметил, что Семенова чем-то взволнована.
— Прежде всего… я хочу вас поздравить, — Зоя Владимировна протянула инженеру руку. — Я радовалась и гордилась вами и людьми, которые помогли осуществить вашу идею.
— Людьми, которые потратили столько сил, чтобы помочь осуществлению проекта, действительно можно гордиться. Что же касается меня, то, по-видимому, еще рано, — отозвался Крымов.
— Но вот о чем я пришла вас просить… — продолжала Семенова.
— Постараюсь исполнить вашу просьбу.
— Помните наш разговор в парке перед самым вашим выступлением в клубе?..
Семенова сделала паузу и сказала, глядя прямо в лицо своему собеседнику:
— В настоящий момент Петру Антоновичу Трубнину очень тяжело… Он не слишком общительный человек, потому ему тяжело вдвойне… Испытание шахтного бура пришлось прекратить, вы знаете. Возможно, что это мелкая неисправность, которая завтра утром будет устранена, а может быть, это дефект всей конструкции, требующий коренной переделки. И представьте себе человека, замкнутого от природы, у которого мало друзей… Он сейчас сидит дома один, переживая свою неудачу. От решения комиссии зависит его престиж, его имя безупречного и опытного специалиста.
— Что же мне нужно сделать? — растерянно проговорил Крымов, начинающий догадываться, к чему клонится разговор.
— Навестить его…
— Но будет ли он рад меня видеть? Вы говорили с ним об этом?
— Нет, не говорила. Но я твердо уверена, что вам нужно пойти к нему… Именно вам. И знаете почему?
Крымов медлил с ответом.
— Неудача Трубнина совпала с удачным испытанием вашей модели, — пояснила Семенова. — Вы должны навестить его, показав этим, что ни в малейшей мере не потеряли веры в него. Понимаете?
Олег Николаевич поднялся со своего места.
— Вы правы… — тихо сказал он. — Но захочет ли Петр Антонович видеть меня в настоящее время?
— Думаю, да. Он ведь очень уважает вас.
— Меня?
— Да, вас.
Крымов с удивлением посмотрел на Семенову. Он вспомнил, как встретил его Трубнин, как холодно всегда разговаривал с ним. Правда, Петр Антонович был сух решительно со всеми.
— Он уважает вас за те качества, которые отсутствуют у него самого, — за романтическое отношение к техническому творчеству…
— Я схожу к нему. Вы считаете удобным зайти сейчас?
— Только сейчас… Я тоже к нему приду немного позже.
Семенова поднялась и, не прощаясь, направилась к выходу.
Странное чувство овладело Крымовым, когда затворилась дверь и он остался один. Олег Николаевич вспомнил, что, после того как закончилось испытание шахтного бура, он ни разу не подошел к Петру Антоновичу, не обмолвился с ним ни одним словом. Неожиданный успех заставил его забыть все на свете. «Как нехорошо…» — думал он, выходя на улицу.
На дворе его встретила теплая и ласковая южная ночь. Чуть заметный ветер, словно боясь нарушить торжественную тишину, осторожно шевелил листья деревьев. Низко над горизонтом, как будто приклеенный к бархатному небу, висел тонкий серп месяца.
Крымов медленно шел по аллее, направляясь к корпусу, в котором жил Трубнин. Под ногами тихо хрустел песок, разукрашенный сетчатым узором теней, бросаемых листьями. «Что я ему скажу? — мучительно думал он, все более замедляя шаг. — Пришел посочувствовать… Глупо. Надо будет поговорить о технических причинах неудачи. Кстати, что там могло произойти?..»
Крымов остановился. Некоторое время он стоял, словно прислушиваясь к слабому шелесту ветра, а затем решительно повернул в совершенно противоположную сторону. Вот калитка — выход из парка. Олег Николаевич огляделся. У самой ограды стоит трехэтажный дом. Дальше, за калиткой, открытое поле.
Совсем недалеко виднеется темный забор испытательной площадки. Крымов направился к нему быстрым шагом.
В проходной ему встретился Панферыч. Он внимательно проверил пропуск и пожал плечами, удивляясь столь позднему появлению инженера. По просьбе Крымова вахтер вручил ему аккумуляторный электрический фонарь.
Наконец Олег Николаевич внутри ограды. Бросая на землю причудливую длинную тень, стоит освещенная месяцем бурильная машина. Рядом с ней, напоминая издали египетскую пирамиду, расположилась высокая, конусообразная куча земли. Эту землю шахтный бур успел выбросить на поверхность до своей остановки.
Крымов подошел к широкому отверстию и направил в него яркий пучок электрического света.
Совершенно отвесная стена, казалось, исчезала в нескончаемой глубине. Свет пропадал в густом, непроницаемом мраке. Из шахты тянуло сыростью.
Инженер перевел луч фонаря на толстую стальную трубу, уходившую в землю посреди шахты. Рядом с ней в виде бесконечно длинной лестницы спускались вниз ковши экскаватора. Они были наполнены землей: остановившийся механизм еще не успел выбросить ее на поверхность.
Крымов толкнул ногой прямоугольную цепь экскаватора. Она качнулась, и вместе с ней загромыхали железные ковши с сырой землей.
— Выдержит… — пробормотал Крымов и принялся торопливо снимать пиджак.
Через минуту он осторожно спускался вниз, пользуясь ковшами, словно ступеньками. Делать это было очень трудно. Вся цепь глухо звенела, беспрерывно раскачиваясь, на голову сыпались комья земли. Свет электрического фонаря, привязанного к поясу, хорошо освещал лишь небольшой участок, а место, на которое приходилось ступать ногами, оставалось в тени. Крымов явственно слышал звук собственного дыхания, отраженный от стен и усиленный глубоким колодцем.
Длинным, бесконечно длинным кажется спуск. Крымов останавливается, чтобы передохнуть, и снова принимается работать. На голову продолжает сыпаться земля, слепя глаза, попадая за шиворот.
Но вот нога касается твердой опоры. Олег Николаевич направляет свет фонаря на сложное устройство, которым заканчивается экскаватор. Он внимательно разглядывает его со всех сторон. Одной рукой приходится держаться за стальную трубу, иначе можно сползти вниз по скользкой от влажной глины поверхности конуса.
Крымов не видит признаков неисправности. Так почему же экскаватор перестал подавать на поверхность разрыхленную породу? Земля, не попавшая в ковши, расположилась толстым слоем по окружности конуса у самой стены. Быть может, этот слой тормозил работу машины?
Мысль о причине неисправности бура, пришедшая в голову инженера, требовала осмотра его головки в том состоянии, в каком он был остановлен. Агрегат, извлеченный на поверхность, уже не мог бы подтвердить внезапно возникшее предположение.
Крымов наклоняется ниже. Он пытается переставить на другое место немного отекшую ногу. Но тут происходит то, чего он старался избежать всеми силами. Нога срывается. Толстая труба, за которую Крымов держался левой рукой, неожиданно ускользает. Он падает вниз. Правая нога остается зажатой между двумя металлическими деталями. Резкая боль в суставе заставляет Крымова громко вскрикнуть. Он пытается освободить ногу, проклиная себя за неосторожность.
Кабинет Трубнина был полон табачного дыма. Инженер беспрерывно курил, и большая пепельница, стоявшая на письменном столе, уже давно была до отказа набита окурками.
— Я удивляюсь, что его до сих пор нет, — сказала сидевшая в кресле Зоя Владимировна.
