Дэвид Вебер - Меж двух огней
Но не эти разрушения стали самым жестоким ударом, который нанесла вражеская ракета.
Один-единственный пучок проник через левую дверь первого грузового отсека. Он разбил двигатели, которые только-только со скрипом заработали, разорвал две кассеты на смертоносные, убивающие людей осколки и уничтожил питающие кабели, которые инженеры Хонор так самоотверженно пытались восстановить. Попутно он убил семьдесят одного человека, включая лейтенанта Джозефа Сильветти, лейтенанта Адель Клонц… и лейтенант-коммандера Гарольда Чу.
Хонор почувствовала смерть Чу. Почувствовала, когда это отозвалось в Саманте, как удар молнии. Почувствовала, потому что эхо близкой смерти острой болью прошло через кошку к ее партнеру, а от Нимица – к самой Хонор. Рафаэль Кардонес замотал головой когда система связи его скафандра даже сквозь вой тревоги донесла до него мучительный стон капитана, и он побелел, увидев в глазах Хонор страдание, и боль утраты и ужасное, безысходное отчаяние. Он не знал, что произошло. Он только понял, что женщину, на которую надеялось каждое живое существо на «Пилигриме», тоже, возможно, поразил снаряд, обрушившийся на судно, и в страхе за нее он вскочил на ноги.
Но Хонор стиснула зубы и подавила едва не овладевшую ею агонию. Она обязана была держаться. Каждая клеточка ее существа кричала, что ей надо сдаться и завыть во весь голос от горя, как это сделали Саманта и Нимиц, броситься к любимым друзьям, поддержать их в момент этой ужасной гибели. Но она была капитаном звездного корабля. До мозга костей офицером королевской службы. И выработанная за тридцать два года службы и двадцать лет командования ответственность сделали свое дело. Она не могла позволить себе простые человеческие чувства, а потому голос ее был нечеловечески спокойным, даже когда боль разрывала ей сердце.
– Рулевой, поворот прямо вверх – поставьте нас на дыбы!
– Есть, мэм! – выкрикнул рулевой главстаршина О'Халли.
«Пилигрим» начал разворот, поднимаясь на дыбы, как лошадь, чтобы быстро спрятать от врага корму под срез клина.
* * *– Мы его достали, шкипер! – ликовала Паслот. – Мощность двигателя только что резко снизилась, и посмотрите на его маневр!
– Я вижу, Элен.
Хольц набрал запрос в аналитический компьютер, проверяя спектр излучения, и прикусил нижнюю губу. Противник, очевидно, получил по-настоящему мощный удар, но выброс атмосферы в космос был несущественным. Он не знал, что первый грузовой отсек уже был разгерметизирован, он знал только, что, хотя монти задергались, с судна просачивается слишком мало воздуха.
Он лихорадочно соображал, пытаясь найти этому объяснение. Новый курс мантикорцев лишил «Ахмеда» хорошей ракетной цели, но при этом оставил их без поступательного ускорения. Они наращивали скорость перпендикулярно к основному курсу «Ахмеда», но, начав с нуля, не имели никакого преимущества, что позволяло Хольцу при желании приблизиться к ним очень быстро. Но…
Он еще несколько секунд размышлял, а затем посмотрел на экран связи, соединенный с флагманской рубкой Юргенса.
– Наши приборы показывают, что у противника очень низкая потеря атмосферы, гражданин коммодор, и он не произвел по нам ни единого выстрела и ничем не обнаружил своих подвесок. Я полагаю… – Он глубоко вздохнул и наконец решился. – Я полагаю, что он не стреляет потому, что не может. Я не могу представить себе ни одного капитана, который, будучи в силах открыть ответный огонь, не сделал бы этого. Он не может оставлять за собой больше воздуха, потому что «Керебин» потрепал его гораздо сильнее, чем мы думали, и разгерметизировал многие его помещения ранее.
Юргенс хмыкнул и прищурил глаза. Хольц, возможно, был прав. Во всяком случае, его рассуждения соответствовали наблюдениям. А если он действительно прав, то им можно оставить свои острожные маневры на дальнем расстоянии и взяться за вспомогательный крейсер со всей основательностью. Но если он был так серьезно поврежден, тогда почему?..
– Шкипер! – Это была Элен Паслот, и внезапное неприятное открытие сделало ее голос визгливым. – Впереди него – вовсе не Цель-Один!
– Что? – Хольц резко развернул кресло в ее сторону, и она в ярости замотала головой.
– Я только что сняла новые показания приборов. Это всего-навсего проклятый имитатор!
Юргенс осознал смысл сообщения Паслот и, подняв глаза, встретил неожиданно сочувственный взгляд народного комиссара Астона. «Вот ублюдки! – подумал он – Жалкие, дерзкие чертовы ублюдки!»
– Это приманка, – прошептал он. – Они специально отвлекли нас подальше от лайнера, потому что знали что не смогут остановить нас… и потому что только мы могли прихватить его!
– Точно, – решительно поддержал Астон. – И что мы теперь будем делать?
Юргенс потер подбородок, лихорадочно соображая, и пожал плечами.
– Я вижу только один выход, сэр, – решительно сказал он. – Судя по их маневрам и наблюдениям нашего тактического сектора, мы можем предположить, что «Керебин» повредил их намного серьезнее, чем мы допускали. Это все объясняет: если они не могут сражаться с нами, им остается только убегать, чтобы отвлечь нас от лайнера. Ведь пока мы тратим время на преследование, мы упускаем нашу главную цель.
Он быстро набрал на своем терминале серию команд, проецируя траектории рейдера и «Ахмеда». Затем на дисплее обозначился заштрихованный конус, который пересек курс «Ахмеда» слева направо почти десять световых минут позади и протянулся дальше влево от него.
– Лайнер должен находиться в этом районе. Наши шансы обнаружить его очень невелики, если они ведут себя осторожно, но чем скорее мы начнем искать, тем больше вероятность найти. Только сначала нам надо покончить с рейдером. Если он уйдет, то наша тайная операция станет широко известной – что произойдет и в том случае, если мы упустим лайнер.
– Точно, – снова сказал Астон.
– Я думаю, нам следует допустить более серьезные повреждения у монти, чем мы полагали. Мы должны начать атаку, подойдя к нему поближе, и покончить с ним, а затем вернуться и заняться лайнером.
В течение, наверное, десяти секунд Астон пристально разглядывал экран гражданина коммодора – и наконец кивнул.
– Разделайтесь с ним, гражданин коммодор, – сказал он.
* * *Внутри у Джинджер Льюис все сжалось от ужаса, когда на дисплеи центра аварийного контроля выплеснулась волна сообщений о повреждениях. Из почти истерических донесений оставшихся в живых членов рабочей бригады она поняла, что произошло в первом грузовом отсеке. Три четверти офицеров инженерно-технического отдела погибли. Остались только лейтенант Хансен из первого реакторного отсека и два энсина. Вся ответственность за работу Аварийного контроля легла на плечи Джинджер, и она с трудом проглотила скопившийся в горле комок.
