Сергей Андреев - Особый контроль (сборник)
— А ну-ка, Ларка, давай по маленькой! Да и поужинать дай мужу.
— Все на плите, давно тебя ждет… А ты…
— Садись к столу… Прекрасное пойлище этот “Наполеон”. Да-да! Ты “Наполеон” любишь? Его нужно тянуть маленькими глоточками. Тогда появляется такое ощущение, вроде ты летишь…
— Ах, Миколушка, ну расскажи, что случилось?
— Не торопись… — Микола понятия не имел, как объяснить то, что произошло, Ларисе. Он понимал, нужно говорить не только так, чтобы ему поверили, но и добавить такое, чтобы извлечь из этой ситуации какую-то выгоду для себя или хотя бы малую возможность самоутверждения. — Ты на работу сегодня ходила?
— Нет, печатала дома. Сказала, что ребенок заболел. А у Юрасика и вправду маленькая температура… — Лариса достала из серванта большой хрустальный фужер, поставила рядом с металлическим стаканчиком. — Ну так плесни. За что, значит, выпьем?
— Ты бы еще кружку под “Наполеон” подставила, — незлобиво буркнул Микола и чуть плеснул в фужер, на самое донышко.
— Что это у тебя такое? — спросила Лариса, глядя на блестящий стаканчик. — Такие штучки зэки в лагерях делают. Откуда это у тебя?
— Зэки в зонах, — передразнил. — Товарищ подарил. Мы с ним когда-то в Москве познакомились. Когда я в литинституте учился… А вот сегодня мы с ним встретились. Большим ученым стал. Засекреченный физик, — Микола и себе налил коньяка.
Лариса рассмеялась звонко, неудержимо, как дурочка:
— Его из тюряги выпустили, твоего засекреченного физика? Он там и стаканчики вытачивал. Хи-хи-хи… За что пьем, чудо мое писательское?
— За счастье и здоровье присутствующих, — снова многозначительно и уклончиво ответил Микола. — Я сегодня создал гениальное стихотворение. Хочешь послушать? Про пылесос истории… — и сам едва не расхохотался. — Слушай: Пылесос истории — ты метла фортуны. Посереди декорации суток. Кружка пива. Пена в шевелюре. Кто ж сказал: “Ты бей, но не убей!” Сцена, пыль. Где ж пылесос истории? Нет, не создали умники его… А за кулисами накурено, наплевано, красавицы, сняв грим, все пьют бордо…
— Кончай паясничать, — перебила его Лариса, сообразив, что Микола беззастенчиво импровизирует. — Где ты с ним пил? Где взял деньги на коньяк? Ты дома взял деньги? — Лариса вскрикнула и побежала в комнату, скрипнула дверца секретера, не включая света, она нащупала деревянную шкатулочку, где они хранили деньги, и решительно направилась на кухню.
Микола сидел понурившись. Денег дома он не брал, но и выдумать правдоподобное появление “Наполеона” тоже не мог. А сказать все, как было, казалось полной нелепостью, глупостью.
Лариса с вызовом поставила шкатулку на стол и, пристально глядя на мужа, открыла крышку. Поверх старых пятерок и трешниц лежали три новенькие десятки.
С минуту длилась немая сцена.
— Миколка, Миколушка! Ах ты заразочка моя… Прости меня, я погорячилась. Ты сам понимаешь, когда дома денег кот наплакал, мне подумалось, что тебе захотелось кого-то “Наполеоном” угостить… Ты прости меня, глупую… Ладно, Миколка? Ты не сердишься? Ну, рассказывай…
— Оденься прежде, балерина… Срамотой отсвечиваешь. Не буду же я тебе такой все на кухне рассказывать!
— Сейчас, сейчас, Миколушка. Сейчас оденусь, — Лариса выбежала.
А он пьяно уставился на три новенькие десятки. Он понимал, Лариса положить их туда не могла. За себя тоже был спокоен. Отец? Так он уже полгода не встает. Кто? Какой-то бред. Продолжение вымысла?
Микола перевел взгляд на заполненный коньяком стаканчик, взял его и, не раздумывая, выпил. И сморщился, закрыв глаза. А когда снова посмотрел в раскрытую шкатулку, то увидел: там появилась новенькая пятерка.
Он не видел, каким образом она там очутилась, хотя не сомневался — мгновение тому назад ее там не было.
От сознания фантастичности, даже дикости происходящего хмель из головы как ветром выдуло. Мозг напряженно заработал. Микола посмотрел с подозрением на стаканчик, торопливо вылил в него остатки “Наполеона” и, не отводя глаз от шкатулки, выпил. Там появилась новенькая трешка. Заметить, как это все происходит, ему не удалось, но сомнения исчезли.
В кухню вбежала возбужденная Лариса в легоньком ситцевом халатике. Сразу же заглянула в шкатулку.
— Ой, да ты еще положил? Спокойно, Миколка! Рассказывай. Теперь мы прекрасно доживем до конца месяца. Рассказывай же. Ты получил гонорар? За что? Дай почитать. Кто тебе печатал?
— Ларисочка, оставь меня в покое… Собственно, что тебя разволновало? Ну, появилась копейка… Неужто такое, ах, событие?.. — Микола медлил, понимая, что прежде всего ему самому надо во всем разобраться и самому успокоиться. — Так, в одной редакции попросили поработать… внештатным… Закончил же я литинститут, есть у меня и вкус и опыт… — безбожно врал Микола. — Толком еще не знаю, как они мне заплатят, но обещания были заманчивые…
— Ну, зачем такой дорогой коньяк покупал? Бешеные ведь деньги. Он же рублей пятьдесят стоит? Да? А с кем ты пил? В какой редакции?
— Все-то тебе расскажи… Обойдешься пока. Ты же знаешь, я суеверный. Настанет время, обо всем узнаешь. Главное — все хорошо.
Микола взял стаканчик, сполоснул его под струей теплой воды, сложил и бережно положил в карман.
— Устал я сегодня. Давай ужинать. Я пораньше лягу спать. Заслужил.
— Пьяный ты сегодня, как зюзя, — ласково сказала Лариса.
Всю ночь Микола провел в напряженных и болезненных размышлениях и сопоставлениях. Он делал вид, что спит. Лежал с закрытыми глазами и припоминал все до малейших подробностей, начиная со встречи со своим сероглазым “двойником” идо появления очередной трешки. Связь между выпитым коньяком и появлением денег была несомненной.
“Квази-рези-мези… с выраженным управляемым перемещением рабочего агента… Квази-рези-мези… Пылесос истории… Ну, Жора, ты даешь! Где же тебя искать? И нужно ли тебя искать? Ты не просил тебя искать? И не сказал, что будешь искать меня… Квази-рези-мези… Экспериментатор… Пылесос-ных дел мастер…”
— Миколка, ты не спишь?
“Если это действительно так, то… Нет, так просто не может быть! Это фантастика! Я лишку выпил. Пиво с “Наполеоном” никогда раньше не пил и одурел с непривычки. Бред? Но Лариска… Она-то трезвая…”
Он был готов вскочить и бежать среди ночи к друзьям, поднять на ноги соседей, только бы выцыганить под любым предлогом бутылку любого спиртного, наполнить блестящий “солнечный стаканчик” и выпить. А может, нужен только “Наполеон”? Вполне возможно.
— Ты с таким трудом дышишь. Ты не спишь, Миколка?
Ему никак не удавалось разобраться в том, что произошло, но понимал — попал в такую ситуацию, которая не может не подарить ему хотя бы временной радости. Временной? Почему временной? Лишь потому, что ничего нет вечного в этом мире? Как пришло, так и уйдет? Какая несправедливость! Как несправедлива жизнь!
