Юлий Буркин - Цветы на нашем пепле. Звездный табор, серебряный клинок
— Да-да, вы, бесспорно, правы, болтать не время, — улыбка бородача стала натянутой. — Рядом с вами меня удерживает лишь дань вежливости. — Аджуяр презрительно фыркнула, но Филипп продолжал: — Выручить Сэмюэля — это главная наша задача сейчас.
— Постойте-постойте, — не согласился я. — Думаю, прежде всего мы должны вытащить из рук противника мою жену и сына!
— Я знаю о вашем горе, — нахмурился Филипп, — о том, что в опасности находится жизнь царевича… Однако, думаю, сперва нам все же следует вызволить нашего руководителя. Он обладает политическими связями, многие влиятельнейшие лица при дворе поддерживают или же, наоборот, боятся его. А без дипломатии и придворных интриг тут не обойтись. Сэмюэль в этом — опытнейший мастер. Он сумеет решить эту задачу значительно эффективнее нас. Он — стратег, мы — бойцы, привыкшие выполнять приказы.
— Как же тогда вы собираетесь вызволять его? — ехидно поинтересовалась Аджуяр, выражая своим вопросом и мое разочарование.
— Боем, — отозвался Филипп, нарочито глядя не на нее, а на меня, словно вопрос был задан мной. — Только бы мы смогли определить планету, на которой его держат. А ваша жена и сын находятся в открытом космосе, и пытаться отбить их в сражении — слишком рискованно для их жизни. Если же говорить прямо, то практически невозможно. Поэтому их там и держат.
— Джипси умеют взять на абордаж любое судно и извлечь из него все, что им надо, — сообщила Аджуяр с интонацией презрения в голосе. — Включая людей.
— Они помогут нам? — слегка оживившись, но явно с сомнением спросил бородач.
— Они помогли бы, — усмехнулась цыганка. — Но они далеко.
Бородач пожал плечами.
— Значит, будем действовать по нашей схеме, — полуутвердительно проговорил он.
Я глянул на Аджуяр. Она, поджав губы, кивнула в знак согласил.
— Хорошо, — согласился и я. — С чего же мы начнем?
— Мы начнем… — в лице Филиппа появилось ясно видимое замешательство. Мы… — Тут он остановился, потеребил рукой бороду и твердо сказал: — Сейчас один из моих помощников проводит вас туда, где вы сможете отдохнуть с дороги, я же тем временем исследую послание Сэмюэля, и мы примем меры к его спасению.
Мне не очень-то понравилось, что мы с Аджуяр как бы остаемся в стороне. Видимо, именно моего недовольства по этому поводу Филипп и побаивался. Но надо быть справедливым. Ведь и впрямь, вряд ли я или Аджуяр способны чем-то помочь ему в этом деле… Смирившись с подобной мыслью, я тут же почувствовал, как действительно необходим мне отдых после всех треволнений преодоленного пути.
— Действуйте, — сказал я. И требовательно добавил: — Однако держите меня в курсе всех событий.
— Непременно, мой государь.
… Не знаю, как Аджуяр, но я в отведенные нам апартаменты двигался «на автомате». Усталость окончательно сморила меня. Единственное, на что я обратил внимание, — это золоченый восклицательный знак на белой двери, в том месте, где в гостиницах обычно бывает номер комнаты.
Сопровождавший нас молодцеватый «пчеловод» открыл дверь, и мы оказались в комфортабельном трехкомнатном номере с роскошной просторной кроватью. Тут царил мягкий полумрак, и это было главным, что мне требовалось для отдыха.
— Это для вас, государь, — сказал он и хотел было вести Аджуяр куда-то дальше, но, переглянувшись, мы оба запротестовали.
— Но тут только одна постель, — возразил «пчеловод», глянув на меня так, словно всю жизнь изучал старика Фрейда.
— Мне постельки не нужна, — заявил я, воспарив над полом и приняв горизонтальное положение. — Я буду спать так — в соседней комнате.
— Не смею возражать, — пожал плечами «пчеловод» и удалился.
Лишь только мы остались в номере вдвоем с Аджуяр и заперли дверь, я вплыл в одну из комнат и моментально уснул в невесомости — так, как когда-то спал на корабле дядюшки Сэма. Наверное, я несколько шокировал этим мою пожилую спутницу, но мне, признаться, было на это глубоко начхать.
… А проснулся я от дикого желания выпить. Потому что мне приснилось, будто бы мы с Лялей, сидя у костра перед нашим шатром, попиваем под звуки Гойкиного балисета молодое виноградное вино. Сон был красочный и безумно приятный. И я, уже проснувшись, еще долго не открывал глаза, надеясь вернуться в него. Но нет. Милые моему сердцу образы улетучились, оставив лишь тихую печаль и непреодолимое желание принять спиртного.
Спиртного…
Спиртного!
Вот же дикость! На скутере этого добра было завались, но там вовсю действовала спонтанно возникшая в моей душе установка не пить. Теперь же, когда мы достигли цели нашего полета и от души моей слегка отлегло, эта установка, по-видимому, так же самопроизвольно снялась. Но как я найду выпивку — здесь и сейчас?
Из-за стены раздавалось мерное похрапывание Аджуяр. Я повторил попытку уснуть, но не тут-то было. Пока не тяпну, не тресну, не клюкну, не дерябну, не поддам, не приму, не пропущу — не усну. Факт. Я осознал это так отчетливо, что и не пробовал больше бороться с собой. Из недр памяти даже выплыли и стали крутиться, словно склеенные в кольцо магнитной ленты, строчки из песни Юрия Лозы, а точнее, группы «Примус», которая уже в мое-то время считалась древней:
… Водочки, наливочки, пивка или винца!
Пора! Пора, брат, пора, брат, пора!
С утра! С утра по чуть-чуть, с утра!..
Но ведь должно же у них тут быть какое-нибудь кафе или магазин! Денег у меня — до хрена и больше… Я опустился на пол, стараясь не шуметь, отомкнул дверь… Но замок все-таки предательски щелкнул, храп прекратился, и из комнаты тут же раздался тихий голос Аджуяр:
— Принеси и мне.
Ведьма! Истинно ведьма! Она читает мои мысли, словно открытую книгу… Но лучше с ней не спорить.
— Хорошо, — отозвался я. — Если найду. — И вышел в пустынную ярко освещенную трубу коридора, облицованную изнутри керамикой с таким изысканным, но неброским узором пастельных тонов, что ходить по нему было бы кощунством. И я тихонечко поплыл по воздуху. Да, наверное, все тут передвигаются так, недаром пол, потолок и стены никак здесь не разграничены. Должно быть, такие коридоры особый шик, ведь все здесь подчеркивает тот факт, что пользуются им практически только самые высокопоставленные персоны, наделенные «мнемогравитатом».
Удивительно, что я не обратил на это внимания по пути в спальню. В таком, видно, был состоянии. А теперь, понимаете ли, выспался и вновь обрел наблюдательность и любознательность.
Ничего примечательного, кроме таких же дверей, как наша, только с цифрами вместо восклицательного знака, мне по пути не встретилось. Пока коридор не начал мягко поворачивать направо. Там, за поворотом, явно происходило какое-то движение, раздавались голоса. И звуки голосов стремительно приближались. Почему-то мне не хотелось, чтобы меня увидели.
Я осторожно повернул ручку ближайшей двери, и она отворилась. Я опасливо заглянул. Это была комнаты номера, похожего на наш, но более аскетично обставленного. И комната эта была пуста. Я осторожно влетел нее, прикрыл за собой дверь, оставив лишь маленькую щелку, и, повиснув высоко над полом в горизонтальном положении, приник к этой щелке глазами.
Мое любопытство принесло неожиданные плоды. Точнее даже — корнеплоды. По коридору мимо двери, не торопясь и о чем-то оживленно болтая, проплыли два «пчеловода», несущие за ручки здоровенную корзину, наполненную отборной морковкой…
Значит, местонахождение дядюшки Сэма определено?!
Я должен найти Филиппа и выяснить, так ли это.
От волнения я даже забыл о том, что выгнало меня из спальни. Дождавшись, когда «пчеловоды» удалятся на значительное расстояние, я выскользнул в коридор и поплыл, миновав вскоре и нашу дверь с восклицательным знаком, за ними — в направлении, обратном прежнему.
И вознагражден я за это был отменно.
… Жаль мне себя немного,
Жаль мне бездомных собак,
— сообщил некогда общественности Сергей Есенин,
Эта прямая дорога
Меня привела в кабак…
То же, разве что при полном отсутствии собак, случилось и со мной.
Сперва я увидел дверь и услышал за ней звуки балисета и гортанные голоса, ревущие под его аккомпанемент нечто маршеобразное. За этой-то дверью и скрылись «пчеловоды» с корнеплодами. Я заглянул. Это был просторный бар, и в нем веселились человек тридцать. Некоторые по двое-трое сидели отдельно, но большинство собрались за одним столом, и в тот момент, когда я заглянул, они во всю мочь горланили одну и ту же повторяющуюся строфу:
… Но наш командир никогда не сдает,
Велит: «За Отечество, братцы!»,
И мы без сомнений готовы вперед
Хоть драться, хоть водки нажраться!..
Мои «пчеловоды» тем временем куда-то исчезли, а остальные, присутствовавшие там, были одеты «не по форме» — в самые разнообразные наряды. Но я догадался, что это — та же публика, что стояла предо мной в строю, только на отдыхе. У меня даже от сердца отлегло: нормальные люди… И я не ошибся. Песня закончилась, и я, надеясь быть незамеченным, тихонько двинулся к бару… Но тут же знакомый голос бородатого Филиппа скомандовал:
