Сергей Павлов - Избранные произведения
Логическая западня захлопнулась. Я молчал от ошеломления, непонимания, страха. Не далее как вчера я оставил на абсолютно благополучной буровой пятерых совершенно нормальных людей. И не просто людей — товарищей своих, друзей, с которыми бок о бок… все эти годы. Перед сном, во время вечернего сеанса связи, я долго разговаривал со Светланой. Она была как всегда мила, остроумна. Нам бывает скучно друг без друга, хотя, когда мы вместе, я очень устаю от той иссушающей сердце неопределенности, устранить которую почему-то не в силах ни я, ни она… И вот сегодня ни свет ни заря «благополучная» буровая обернулась притоном безумцев!..
— Адам, а может, все они чем-нибудь отравились?
— Годится. Но что это меняет?
— По сути — ничего, ты прав. Нашу беседу слышит еще кто-нибудь?
— Естественно. Кубакин, например.
— Кубакин — ладно, свой человек. Еще кто?
На этот раз уже главный помедлил с ответом.
— Нашу беседу координируют из столицы.
— А!.. — сказал я. — Привет Гейзеру Павволу.
Есть у нас на Марсе оракул такой, на всякий случай. Работает системным аналитиком и прогностиком. Когда возникает нужда, он и его коллеги просчитывают нестандартные ситуации. Это чтобы повысить степень нашей готовности к любым неожиданностям. Ну спасибо, парни, повысили — все поджилки трясутся.
— Вадим! — окликнул меня Можаровский. — Куда исчез?
— Никуда. Стараюсь взять себя в руки.
— И еще не забудь взять в руки оружие. После посадки пилот выдаст тебе пистолет из бортового сейфа.
— Сам придумал?
— Мы так решили. Для твоей безопасности на буровой.
— Идите вы… со своим решением.
— Это мне идти. Гейзер Паввол отключился. Его, между прочим, на совещание вызвали.
«Вот как! — подумал я. — Весь Марс на ноги подняли».
Впереди, над волнистой линией близкого здесь горизонта вспыхнул солнечный зайчик. Блеснуло коротко, но светло и ясно — будто вспыхнуло на солнце чистое зеркало. Это уже верхушка здания буровой. Вернее — антенна системы спутниковой связи «Ареасат», похожая на маленький зеркальный парус. Через две-три минуты машина сядет — и я наконец узнаю, в каком состоянии раненый. Или раненые, если их действительно двое.
— Кубакин! — позвал Можаровский.
— Слушаю! — быстро откликнулся тот.
— Артур, Ерофеева без оружия из кабины не выпускать! Я встретил в зеркале желтые огоньки глаз пилота.
— Иду на посадку, — предупредил он не столько, надо думать, меня, сколько диспетчера.
Аэр с головокружительным креном вошел в разворот над оранжевым, мягко всхолмленным «блином» пустыни.
— Жди Ерофеева, — напутствовал пилота Можаровский, — кабину не покидай. Вадим, будь осмотрителен, действуй без риска.
Я пытался высмотреть на вираже приметный здесь ориентир — группу линейных борозд выдувания. Группу неглубоких ветровых долин. То, что мы называем ярдангами. Пока я соображал, где их искать, вставший дыбом «блин» Амазонии закатился куда-то назад и, неожиданно вынырнув из-под слепящего солнца, ухнул вниз. Меня слегка замутило, я впрыснул в респиратор дыхательной маски мятный аэрозоль. Машина выпрямилась и, неожиданно вынырнув из-под слепящего солнца, ухнул вниз. Меня слегка замутило, я впрыснул в респиратор дыхательной маски мятный аэрозоль. Машина выпрямилась и, клюнув носом, пошла на снижение вдоль прямолинейной, как городской проспект, долины — центральной в группе из трех чисто вылизанных ветрами долин-ярдангов, разделенных между собой узкими грядами.
Исполосованное тенями ложе ярданга с бешеной скоростью уносилось под днище аэра, а впереди вырастало в размерах черно-белое с золотистыми отблесками здание буровой, охваченное с тыла тремя рядами зеркал гелиоустановки. Заранее освобождаясь от ремней, я ощупывал взглядом стены стремительно вырастающей трехступенчатой пирамиды. Не знаю, чего я ожидал увидеть. Не было заметно никаких странностей, буровой комплекс выглядел обыкновенно. Впрочем, бодрости мне это не добавило.
Излишек площади несущих плоскостей аэра со скрежетом втянулся в бортовые бунки. Опустив стекло гермошлема, я ждал посадочного толчка. Свист мотора сменило шипение тормозной воздушной струи, и, как только амортизаторы приняли на себя удар опорными лыжами, я вскочил и, пригнув голову, чтобы не стукнуться о потолок, кинулся к выходу. В шлюз-тамбуре меня остановил закрытый люк.
— Артур, в чем дело?
— Возьми оружие, — сказал Кубакин.
— Открой немедленно, время идет!
— Возьми оружие, — спокойно повторил пилот.
Я повернул обратно и минуту наблюдал, как сложно отпирается кодированный оружейный сейф.
— Пользоваться хоть умеешь? — запоздало осведомился мой мучитель, подавая мне глянцево-черный паллер в желтой и тоже лоснящейся глянцем кобуре. — Полезная штуковина.
Кобуру я не взял. Выхватил из нее тяжелый паллер, щелкнул предохранителем и приставил ствол к гермошлему Кубакина:
— Люк открывай! Живо!
Он отшатнулся в испуге:
— Ты что… спятил?!
— Нет. Но пальцем чувствую, спуск у этой полезной штуковины очень мягкий.
— Иди, иди куда хочешь, выход открыт!
Я воткнул паллер в кобуру, которую Кубакин все еще держал в руке:
— Спрячь в сейф до следующего раза.
— Совсем ненормальный!.. — бросил мне в спину пилот.
Больше никаких недоразумений с выходом не было — люк открылся. Я спрыгнул на хрусткий, обындевелый грунт и поспешил к зданию буровой. У входа в шлюз обернулся. Приподнятые крылья аэра были плавно изогнуты на концах, как хвостовые перья птицы-лиры. Вдоль ярданга висела в воздухе рыжая муть.
Пока автоматика накачивала в шлюзовой тамбур мутный от снежной пудры и глинистой пыли воздух, я раздумывал, что мне делать после термальной и моечной обработки. Раздеваться в экипировочном отсеке не стоит. Во-первых., это непозволительно долго. Во-вторых… В общем, раздеваться не надо. И гермошлем не стоит снимать — лучше сохранить за собой преимущества автономного дыхания. На всякий случай.
В клубах пара стал расширяться светлый прямоугольник прохода в экипировочную. Сердце забилось чаще. Мне казалось, в этом отсеке меня ожидает нечто ужасное. Вперед!
Ничего не случилось. Экипировочная была безлюдной и в полном порядке.
Стараясь ступать бесшумно, я выскользнул в коридор и быстро добрался до лестничного фойе. Отсюда на второй ярус вела винтовая лестница. Там — жилые каюты. Я надавил ногой на первую ступеньку — мягким сиянием озарилась вся лестница; и зеркала отразили глянцево-розовый блик на моем гермошлеме. Впервые в этом фойе стоял человек в полной гермоэкипировке. Я отпустил ступеньку и двинулся дальше по коридору до поворота в рабочий зал. Сплошного освещения в коридорах первого яруса не было — меня сопровождала скользящая световая волна. Впереди — мрак. И сзади. И кромешная тьма в боковых проходах. Согласно опасениям Можаровского, я на каждом шагу мог встретиться с упырем. Я понятия не имел, как должна выглядеть эта нежить по фольклорным канонам, и старательно не доверял подозрительным теням. А впрочем, согласно логике Можарского и Паввола здешние упыри злодействуют под личиной моих подчиненных…
