Артем Абрамов - Чаша ярости: Мой престол - Небо
Короче, на некоторое время Нгамба стал в прессе даже более популярным, чем сам Иешуа.
Хотя популярность самого Иешуа - действительно великая среди верующих носила для медиа все-таки малость скандальный характер - на уровне постоянно тлеющей сенсации. Иногда тлела на первых полосах газет и в телевизионном prime-time, порой - перебиралась на другие страницы и в другое, менее раскупаемое время на телесети, но немеркнущий свет ее найти были юно всегда при желании. Для журналистов Мессия был чем-то вроде любимого наркотика: мол, понятно, что зримой пользы наблюдается (ни тебе перманентных революций, ни тебе космических катастроф, ни тебе экологических либо иных, но обязательно масштабных чудес), но и отказаться невозможно: публика оя любит и ждет о нем каждодневных новостей.
Иешуа понимал суть отношения к нему прессы. Петр знал, оно, отношение, обижало его, хотя вслух он всегда повторял эимое - так он сам ехидно подчеркивал! - из соборного по-ния Петра (почему и подчеркивал...): "Всякая слава человеческая- как цвет на траве, засохла трава, и цвет ее опал". И добавил: "А мне до засыхания - еще жить и жить". Петр стерпелся с ехидством. Он прекрасно знал, что неведомый автор "послания Петра" просто-напросто перефразировал слова ветхозаветного пророка Исайи, лишь заменив "красоту" на "славу". Писал бы сам Петр, он бы до такого вульгарного плагиата не опустился...
Но, прощая в общем-то собак-журналистов (вот вам правда о них: "когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи" - это уже цитата из Иоанна, тоже никогда не писавшего оную...), Иешуа - точно знал Петр! болезненно переживал равнодушное молчание иерархов главных христианских конфессий и глав государств. А ведь как последние рукоплескали Мессии на той памятной Ассамблее ООН, когда он попросил у них землю и получил ее! И что же? Из рукоплескавших с Мессией остался лишь Нгамба, да и то пострадавший физически и морально из-за своей Щедрости. Правда, пострадавший, но не осудивший... А остальные отхлопали и забыли - как не было на Земле Второго Пришествия. А и впрямь не было. Сказки это. Радость романтиков от слепой веры. А серьезные люди делают серьезные дела, им не до романтики, а значит - не до какого-то одержимого, мечтающего постро-ить в прагматичном и сверхскоростном мире двадцать второго века от Р.Х. некое спокойно-рутинное "царство Божье". На фига? Богу, как известно, Богово, а людям...
Люди, повторим, верили во Второе Пришествие. Люди во всех транах по-прежнему, как и две тысячи лет назад, пели "Осанну" (увы, именно "Осаину", а не "Хошина" - Спаси нас" - что имело место в действительности...) вернувшемуся в мир живых Meссии, верили в его миссию, да простится невольный каламбур мечтали хоть раз, хоть одним глазком увидеть страну Храм. Уды на визит в нее большинство просто не имело средств, путь в центв Африки не близок отовсюду, а все-таки тех, кто хотел навсегда переехать в Конго - под сень Храма Веры - было не так уж много. Это-то понятно Не всякий рискнет бросить дом, худо-бедно налаженный быт, какое-никакое, а свое дело, а уж тем более семью, и переселиться - пусть даже вместе с семьей! - в блаженную, желанную, взлелеянную в мечтах, но все же чужую страну с названьем кратким "Храм". Африка есть Африка. На дворе - вторая половина двадцать второго века, но "черный континент", как он стандартно именовался "лжецами и отцами лжи", отпугивал жителей остальных четырех жилых континентов своими - огопь термин журналистов и политологов - "экономическими и социальными язвами". Говоря попросту - нищетой отпугивал. Болезнями. Голодухой... Мир в знаниях своих шагнул далеко вперед, но оставил большинство тех, кто его населяет, в дне даже не вчерашнем, а позапозавчерашнем. Впрочем, такое было во все времена: достижения цивилизации давались не всем, а самозамораживающиеся банки с кока-колой или даже ти-ви стенды на улицах городов вряд ли сильно улучшили быт малоимущих...
Впрочем, страна Храм все равно не испытывала недостатка от туристов и новых поселенцев, иначе зачем строители не уходили с ее все расширяющейся территории, а Петр регулярно пил вино с Нгамбой, выуживая из него очередное "право на землю"...
Люди приезжали и уезжали, люди оставались и пускали кор ни, люди растили детей - школы в стране были отличные? - и рожали новых, люди женились, разводились, умирали - все как везде. И никакой демонический Дзнис не мог порушить построенное уже и строящееся постоянно. Это было ясно и рваному попугаю, как любил говаривать все тот же народный фольклорист Латынин. Петру было обидно лишь, что в последние месяцы - и особенно после открытых атак на страну Храм - Иешуа заметно отошел от любимого своего учительства. Или, если хотите, проповедничества. Ненавязчиво перепоручил свои обязанности Иоанну, отцам Педро и Никодиму, а у него за эти годы и другие ученики-учителя возникли: несмотря на вызывающее молчание церковных начальников, их всяких рангов подчиненные, уставшие от лжи и корысти Церкви, тянулись к Мессии. Так что было кому вести в Кольшом Храме постоянные и практически всегда - кто бы ни вел нестандартные по мысли, увлекательные проповеди. Или - точнее - лекции. О жизни, а значит - обо всем.
А люди-то хотели слышать Мессию. Иначе - зачем тогда Второе Пришествие? Чтобы он, Мессия, пришедший вторично, по миру праздно путешествовал? Инкогнито и с барышней?..
Нет, не нравилось это Петру, совсем не нравилось.
Но повседневная деловая карусель уматывала, как и прежде, как всегда, и не давала лишнего времени для праздных размышлений. И беспокоило то, что настырный Дэнис непонятно почему притих, затаился, жить не мешал. Потерял.взасланного казачка"?.. А знал ли он вообще, что его любимый и основной "казачок" потерялся?..
И тут в карман пришел междугородный звоночек - из далекого городка Лё-Туке-Пари-Пляж, с родины Мастера-пятнадцать Анны Ветемаа. Звонил, как ни удивительно, путешествующий инкогнито.
– Чем занят? - бессмысленно поинтересовался инкогнито после взаимных приветствий.
– С тобой говорю, - с большевистской прямотой не стая скрывать Петр.
– Это хорошо, - похвалил его Иешуа. Вадиме, за прямоту. - Ты вот что... Ты мне нужен здесь.
– Зачем? - лаконично удивился Петр.
– Не по телефону, - лаконично же не объяснил ничего Иешуа.
– Когда? - выдержал взятый стиль Петр.
– Лучше сегодня, - тоже не ушел от стиля Иешуа и отключился, можно сказать, "по-английски", то есть не попрощавшись.
На дворе вставало раскаленное экваториальное солнышко, день начинался, длинный и наверняка забитый событиями под завязку; Петр проинструктировал помощников, сообщил Иоанну о звонке Иешуа и своем отъезде, оставил за себя Круза и улетел первым подвернувшимся рейсом в Париж. Там взял напрокат в аэропорту звероватый "порш" и через полтора часа парковал его у дверей сравнительно нового отеля "Плаза". С Иешуа, если вспомнить их обмен репликами, о встрече не договаривались, но Петр, зная дру-га, полагал, что тот сам объявится именно в том месте, где будет Петр. Поэтому Петр, забросив сумку в комнату, спустился в бар, заказал себе безобидную смесь рома с колой, по сей день носящую исторически гордое имя "Куба либре", и стал ждать. Это он умел преотлично - ждать. Как Мастеру и положено.
