Борис Иванов - Диаспора
Над еле различимой в полуденном мареве каменной громадой Ловушки словно сгустилась тьма. Призрачной колонной поднялась над ней. Стала вдруг чем-то прозрачным и льдистым. Дрогнула, словно вода от брошенного камня. И не стало ничего. Прежнее мглистое марево и тонущие в нем контуры нагромождения каменных плит и столбов.
Кай поднял к уху трубку своего «мобильника» и отдал команду «приготовиться». Наблюдатель от второй Ловушки пока тянул с сообщением о том, как обстоят дела у людей Раковски.
Фальк продолжал смотреть в полуденную мглу над Аш-Ларданаром.
— Тезей отправился в лабиринт, — сказал он всем и никому.
* * *Первым на пыльный стальной пол грохнулся Микис. Сам переход и неожиданно сменившая знойный жар полудня затхлая, сумеречная прохлада нутра «Ганимеда» выбили его из колеи. Он даже не попытался использовать момент послепереходного ошаления своих спутников для того, чтобы попытаться ускользнуть от них.
— Однако здесь все еще работает аварийное освещение, — отметил за его спиной голос Раковски. — Это лучше, чем я ожидал. Думал, что здесь будет темно, как...
— А тут действительно никого живого не оставалось? — Кубла ткнул Микиса под ребра стволом короткого обреза.
— Нет, говорю я вам! — взвизгнул странствующий (и сильно побитый) предприниматель. — Одни только трупы в рефрижераторе и ни одного живого человека снаружи холодильника. Даже собаки тут нет живой. Даже кошки. Разве только одни очень мелкие инфузории...
— Нечего толочь воду в ступе! — оборвал его Хубилай. — Надо проверить товар и потом движок. Иди впереди, чертов тюфяк!
Микис, подбадриваемый тычками то одного ствола, то другого, довольно резво двинулся к межпалубному переходу. Но тот был наглухо задраен.
Вкатив Микису с досады подзатыльник, Кубла ткнул в кнопку вызова лифта. Тот как ни странно работал. Дверцы его услужливо растворились, и в объятия Хубилая рухнул рыжий Карл. Мертвый, холодный, с залитой давно свернувшейся кровью физиономией. Микис даже не вскрикнул, а испустил что-то вроде воя пожарной сирены и рванулся назад по коридору. В чем, однако, не преуспел.
Кубла, избавившись от объятий покойника, с криком «Убью билат такую!!!» одним прыжком настиг его и принялся душить. И задушил бы, не помешай ему менее экспансивный Лешек.
— Ты нас без заложника оставишь, дубина! — заорал он, с трудом отрывая своего подельника от его жертвы.
— Ты говорил, что трупы у вас только в холодильнике! — задыхаясь от злобы, прошипел Хубилай, сверля Микиса пылающим взором. — А это что за жмурик?
— То, однако, Рымник, — внес ясность в вопрос Раковски. — Мой пилот.
— Кто-то прикончил парня прямо в лифте, — констатировал Кубла.
— Черта с два! — возразил Раковски. — Парень холодный как сосулька. Его вытащили из холодильника не больше, чем час назад. Здесь кто-то есть на борту.
— Откуда здесь кому-то взяться?! — вскипел Хубилай.
— После выхода из подпространства на борту было два неучтенных пассажира, — напомнил ему Лешек. — Где два, там и третий. Еды здесь, должно быть, хватает, все системы жизнеобеспечения работают. Вот и кукует здесь какой-то Робинзон. Будь осторожен. Спускаемся в грузовой отсек...
— Не полезу я в этот лифт! — заартачился Кубла.
Лешек молча втолкнул в кабинку отплевывающегося и хрипящего Микиса и вошел следом сам.
— Если ты желаешь оставаться тут один, то воля твоя, — уведомил он Кублу.
Тот зло сплюнул и влез в кабинку третьим.
Коридор, оцепляющий грузовой отсек, был пуст и гулок.
— Стоп! Ты слышишь?! — снова зашипел Хубилай. — Теперь ты слышишь?!
За поворотом что-то постукивало. Причем постукивало с назойливой равномерностью.
Кубла толчком послал полупридушенного Микиса впереди себя, а сам броском выкинул себя в открытое пространство и двумя выстрелами — картечью из обреза и очертенным калибром из «питона» — «перекрестил» предполагаемого противника.
Противник сидел, расставив ноги и прислонившись спиной к главным дверям грузового отсека. Ни пули, ни картечь ему были не страшны — Рональд Капанегра был мертв давно, всерьез и надолго. Вдали, за следующим поворотом коридора, затихало мерное постукивание.
— Потише с «пушкой», — посоветовал Хубилаю Раковски. — Ты нам весь корабль разворотишь...
Тон его был спокоен, но под глазом начинала предательски дергаться синеватая жилочка.
— Опять эта сволочь колотит! — Хубилай указал в глубь коридора.
Осторожно подталкивая Микиса впереди себя, оба лихих человека двинулись к источнику докучного шума. Тот на этот раз и не думал удаляться. Да и некуда было — стальное полотно аварийной двери перекрывало проход, и коридор образовывал тупик.
И в тупике этом капризно подвывая, билась в стену то радиатором, то багажником старинная игрушка — радиоуправляемый автомобильчик на батарейках.
— Откуда здесь эта дрянь? — зло спросил Раковски, делая шаг вперед и наклоняясь над антикварной штуковиной.
«Дрянь» была вообще-то из багажа господина Крюгера, но объяснять это Лешеку Кирилл — единственный, кто сейчас на «Ганимеде» был в курсе дела, — не собирался.
Лешек же тем временем сделал очередную и последнюю в этой игре глупость — схватил проклятый автомобильчик и поднял с явным намерением запустить им о стену. Притороченная в мини-кузове парализующая аэрозоль тут же выдала ему в физиономию половину своего содержимого, и потенциальный покупатель полутонны «пепла» грохнулся затылком об пол.
Расслабившийся было при виде детской игрушки Хубилай отпрянул назад, но остановился при виде округлившихся от ужаса глаз Микиса.
— Г-господин К-кадыр... — выдавил из себя Палладини. — Я о-очень п-прошу вас... Я вас у-умоляю — п-положите, пожалуйста, ваши с-стволы на пол и п-поднимите р-руки в-верх...
— Ты спятил, сука?! — ошарашенно спросил Хубилай.
А в макушку ему из потолочного люка уперся ствол бластера.
* * *— Так... — уныло начал Микис. — Господ разбойников грузят на вертолет и грузом первой категории увозят в каталажку. Солдатики грузятся на свои платформы и убывают в казармы трескать пиво. А нас оставляют здесь мерзнуть и дожидаться глайдеров, которые еще неведомо когда прибудут...
— Есть еще двухместный флаер, — пожал плечами Ким. — Но, по-моему, торопиться нам некуда. Мне лично теперь вообще нечего делать на Инферне. Пора домой.
«Только где он — мой дом?» — подумал он про себя, но не стал говорить этого вслух. Он с детства не любил сентиментальных фраз.
— А вы теперь куда, капитан? — глухо спросил Кирилл.
