Вадим Проскурин - Хоббит, который слишком много путешествовал
17.
Бургомистра звали Мусиор, он принял нас с Лорен в малом кабинете, как две капли воды похожим на кабинет Ясенгарда в Сакред Вейле. Да и весь собор Торвелла был точь-в-точь как собор Сакред Вейла, Лорен сказала, что все общественные здания строят по типовым проектам, это не очень красиво, зато надежно - можно не бояться, что неопытный архитектор соорудит что-то такое, что развалится на второй день после завершения строительства. Мы прошли через полутемный зал, оставив алтарь в стороне, я снова не разглядел, как выглядит это зловещее сооружение, поднялись на второй этаж и прошли по темному коридору, часто изрезанному сияющими полосами света. Только небо над Торвеллом сегодня густо затянуто облаками и потому этот коридор представляет собой не такое замечательное зрелище, как в Сакред Вейле. Нас встретили двое охранников в стандартном облачении воинов-халфлингов, у них не было пращей, но зато явственно ощущалась исходящая от них магия. Шаманы, подумал я. Мусиор оказался совсем непохож на Буридана. Пожилой мужчина, совершенно седой, огромного для халфлинга роста, всего на полголовы ниже Лорен, он говорил сочным густым басом, совершенно нетипичным для халфлингов, и вообще, по нему сразу было видно, что перед нами не прирожденный чиновник, а воин, которого обстоятельства заставили стать чиновником. Мы разговорились и выяснилось, что Мусиор был вождем Торвелла еще до того, как хозяева вступили в пределы Аркануса. Мусиор лично наблюдал пришествие Оберика, он видел своими глазами, как невероятно яркая молния ударила в лес, как вспыхнул великий пожар, и когда он угас, взорам изумленных халфлингов открылась башня, нимало не пострадавшая от огня. Оробевшие халфлинги вошли в башню, они медленно и настороженно поднимались по лестнице, и навстречу им вышел великий Оберик и произнес исторические слова "стучаться надо, уроды". Потом Оберик спросил, кто здесь думает, что он самый главный, и Мусиор вышел вперед и Оберик назначил его бургомистром города. Мусиор спросил, что это означает, а Оберик сказал, что Мусиор должен привести на выжженную поляну вокруг башни сто сорок халфлингов-воинов и пятьсот халфлингов-жителей, и воины должны обучаться воинскому мастерству, а жители должны строить дома, ковать оружие для воинов и обеспечивать всем необходимым башню Оберика, а также круг призвания, который делегаты не заметили, поскольку он находился с другой стороны башни. И такая сила исходила от Оберика, что халфлинги не дерзнули ему перечить и все вышло так, как он повелел. Оберик заперся в башне и больше никогда не выходил из нее. По ночам часто видели, как в окнах, что у самой вершины башни, мерцает призрачный колдовской свет, но никто не понимал, что там происходит. И в тот же день в Торвелл явились первые дети Творца - сын и дочь. А потом дети Творца являлись каждый день, иногда по двое, а иногда по трое, а месяца через три Круг Призвания озарился мертвенно-белым светом и явился магический дух, бесцветный и страховидный. Он скрылся в лесах на северо-западе, а еще через два месяца Оберик повелел Мусиору собрать триста халфлингов и отправить их на север основывать новый город. Это заняло больше времени, чем поначалу ожидалось, но в июле 1401 года город Миреан все-таки был основан. А потом случилось много разных событий, на карте Аркануса появлялись один за другим новые города и поселения халфлингов, Торвелл рос, в нем появлялись новые здания, набирались новые когорты воинов, в круг призвания являлись герои, твари и наемники, город опоясался стеной и вознесся в небо башней собора и башней гильдии алхимиков, и за тридцать три года Торвелл, как и вся страна великого Оберика, достиг истинного процветания, и Мусиор горд и счастлив, что ему довелось побыть у истоков славной истории великого хозяина и наблюдать плоды его великих трудов. Бесконечно долгое время я выслушивал все это, вначале мне было интересно, а потом перечисление многочисленных великих дел великого Оберика стало меня утомлять. И когда Мусиор, спохватившись, сказал, что нам давно пора в башню, я даже почувствовал некоторое облегчение.
18.
Издали башня Оберика выглядит величественно, а вблизи она просто подавляет. Футов триста в высоту, каждая из сторон квадратного основания не меньше пятидесяти футов в длину. Абсолютно гладкие и ровные стены примерно на половине высоты перерезаны двумя узкими параллельными карнизами, опоясывающими башню по всему периметру. Дальше идут такие же гладкие и ровные стены и лишь у самой вершины они прерываются кольцевым балконом, выше которого только узкие стрельчатые окна и шатровая крыша. Там находится заклинательный покой Оберика, в котором никогда не бывал ни один смертный, посетителей Оберик принимает в приемной, которая находится двумя этажами ниже. Мы почти вплотную подошли к массивным дубовым дверям, когда я понял, что все время меня беспокоило в облике этой башни. К ней совершенно не липнет грязь. Мусиор подошел к дверям и трижды дернул тонкую, но прочную веревку, уходящую в круглое отверстие над притолокой и скрывающуюся где-то наверху. Выждав с минуту, он пробормотал что-то неразборчивое и решительно потянул на себя тяжелую створку. Мы вошли внутрь. Полная, абсолютная и беспросветная темнота, нарушаемая только лучом света, падающим в темное нутро башни через распахнутую створку ворот. Но вот яркая вспышка озаряет тьму, в руках Мусиора появляется факел, откуда он его взял, интересно? А, понятно, откуда, тут их с десяток вставлено в специальные кольца на стенах. Мусиор захлопывает входную дверь и теперь только мерцающий свет факела разгоняет темноту. Мы начинаем бесконечное восхождение. Странно, изнутри башня кажется гораздо меньше, чем снаружи. То ли очередные искажения пространства, то ли между узким штреком, в котором извивается винтовая лестница, и наружными стенами есть какие-то помещения, в которые отсюда не попасть. Непонятно. Мы все поднимаемся и поднимаемся, я никогда не считал себя слабым и невыносливым, но поддерживать правильный ритм дыхания все труднее. Я мог бы укрепить силы заклинанием, но что-то подсказывает мне, что делать это здесь было бы крайне неразумно. Башня буквально пропитана магией, магия здесь повсюду, каждое мгновение мы пересекаем тысячи силовых линий, сливающихся в прихотливый, ежесекундно меняющийся узор, исполненный какого-то глубокого смысла, вот только этот смысл постоянно ускользает от меня. Каждая вечность рано или поздно кончается, и вечность бесконечного подъема не стала исключением. Лестница уперлась в еще одну дубовую дверь, столь же массивную, как и та, что открыла нам вход в башню. Снова откуда-то сверху свисает веревка, Мусиор снова трижды дернул ее. Где-то за дверью трижды звякнул колокольчик. Бесцветный голос едва слышно донесся из-за толстой двери: - Входите. И мы вошли. Этот зал занимает целый этаж башни, скошенные кверху стены не позволяют усомниться в этом. В центре зала размещается массивный каменный трон, на котором величественно восседает эльф неопределенного возраста (они всегда неопределенного возраста) с белыми бровями и зелеными волосами, он одет в пышный белый кафтан с высоким кружевным воротником и в мою голову немедленно влезает шальная мысль: уж не этот ли кафтан пародирует Табата в своей одежде? Но нет, вряд ли она отважилась бы на такое. Вокруг трона расстилается ковер, расцвеченный многоцветным узором, в котором преобладают зеленые тона. Рисунок изображает деревья, цветы и многочисленных животных, некоторые из которых с детства знакомы любому хоббиту, например, медведи и олени, другие выглядят настолько фантастично, что не верится, что они могут реально существовать в каком-либо мире. Как, например, может существовать летающая корова с перепончатыми крыльями? Зачем ей крылья, от волков улетать, что ли? Сквозь узкие вертикальные щели во всех четырех стенах приемная хозяина наполняется небесным светом, который почему-то не распадается на частую гребенку блистающих кинжальных лучей, а сливается в неяркое успокаивающее сияние. Кроме трона и ковра, здесь ничего нет - ни гобеленов на стенах, ни светильников, действительно, зачем светильники там, где не бывает ночи? Само собой разумеется, что никаких сидений, кроме трона, здесь тоже нет. Мусиор сделал с десяток быстрых шагов, замер на месте и согнулся в низком поклоне, с секундным запозданием я повторил его жест. Оберик никак не отреагировал на приветствие. Его красновато-карие глаза смотрели на нас надменно и без всякого выражения и, когда он открыл рот, его голос прозвучал совершенно бесцветно. - Мусиор, - сказал он, - когда Хэмфаст покинет башню, ты подберешь ему достойный дом и достойную временную жену. Думаю, для начала одной будет достаточно. Ты свободен. Мусиор еще раз низко поклонился и, пятясь, скрылся за дверью. Я остался один перед лицом грозного хозяина. Мертвые неподвижные глаза, как у рыбы или змеи, испытующе впились в меня и я ощутил, как магические потоки взвились вокруг меня затейливыми узорами. Здесь не действует глаз орла, внезапно понял я. Жаль. Но это не мешает мне вглядеться в душу Оберика так, как в этом мире умею только я. Если, конечно, Оберик не обладает высшей магией. Открыть душу разумного существа... открыто. Посмотрим, что тут у нас... что-то странное... виртуальное золото, что ли... точно! Прямая магическая нить привязывает его душу к золотому запасу государства, составляющему, кстати, девятьсот шестьдесят одну тысячу единиц и еще какие-то гроши. Много, очень много, средний халфлинг получает четыре золотых в месяц, два из которых отдает в казну в виде налогов. Здесь, в башне, около тридцати годовых доходов Сакред Вейла. Почему, интересно, Оберик не пускает это золото в оборот? Что тут еще у нас есть? Заклинания. Нет, это не совсем заклинания, скорее, это пути развития заклинательного искусства. Или не совсем пути... Моргот его разберет... значит, пять относятся к магии природы, четыре к магии хаоса, один - к магии смерти. Гм... магия смерти... неужели этот надменный эльф практикует некромантию? Какая гадость... Ладно, с заклинательными путями разберемся потом. Локальный запас маны... ноль. Совершенно пусто. Куда это он растратил такое море энергии, на василисков всяких, что ли? Если так, то он дурак, простите за выражение. Шесть позиций славы. Глупость какая, как можно мерить славу в каких-то количественных единицах? Нет, похоже, можно, тут есть какие-то сложные взаимосвязи, какие-то магические нити, уходящие вовне, как-то связанные с какими-то артефактами, размещенными в заклинательном покое этажом выше. Да, точно, я уже чувствую незнакомую силу над потолком этого зала... И в этот момент голос Оберика прервал мои размышления. - Ты солгал мне, Хэмфаст, - сказал он, - ты вовсе не герой. - Я никогда не утверждал, что я герой, - возразил я, но Оберик меня не слушал. Он продолжал говорить: - Во-первых, ты явился на Арканус не в Круге Призвания. Во-вторых, ты халфлинг, а значит, не способен к верховой езде. - Я способен к верховой езде! - возразил я. - Просто на Арканусе не водятся пони, а... - Заткнись, смертный! - в голосе Оберика прорезался гнева. - И не перебивай меня, пока я не закончу. Все герои способны к верховой езде, а ты не способен. В-третьих, у меня уже есть шесть героев и седьмому герою нет места в моей душе. И в-четвертых, твоя душа - обычная душа халфлинга, она не содержит ничего, характерного для героев. Ты совершенно лишен магических способностей... Я непроизвольно хихикнул. - ... ты не обладаешь никакими выдающимися умениями, ты просто ничтожный червь, возомнивший себя героем! - голос Оберика сорвался на крик. - От тебя нет и не может быть никакой пользы, и тебя ожидает единственный путь, не дающий возможности выбора, - он сделал эффектную паузу, - на алтарь. Я вздрогнул. - Почтенный Буридан уже пытался отправить меня на алтарь. - Ты угрожаешь мне? - Оберик издал звук, отдаленно похожий на скрипучее хихиканье. - Ты, смертное ничтожество, смеешь угрожать мне, сильнейшему из хозяев? Да ты знаешь, что я с тобой сделаю? - Попробуешь отправить на алтарь, - ответил я. - Хуже уже не будет, не правда ли, почтенный? - Не смей называть меня почтенным! - взвизгнул грозный хозяин. - Я не почтенный, я великий! - И правда, чему тут оказывать почтение? - мое истерическое веселье быстро превращалось в ярость. - Обычный индюк, пусть и великий. - Кто такой индюк? - Оберик искренне удивился. - Птица такая, вроде петуха, но втрое больше и с большой соплей под клювом. - Ну все! - заорал Оберик и вскочил с трона. Он растерянно огляделся по сторонам и я внезапно понял, что он не знает, что делать. Никто никогда не вел себя с ним подобным образом, и теперь, когда пришло время проучить наглеца, он просто не знает, что делать. - Будешь испепелять? - спросил я, придав лицу простодушное выражение, или морду набьешь? Оберик решил меня испепелить. Он взмахнул руками и на меня обрушился огненный шар. Я не стал полагаться на неуязвимость и это меня спасло. Я взлетел под потолок, одновременно приняв невидимость, и посмотрел вниз. Уриэль говорил, что сильнейшее ручное магическое оружие, когда-либо изобретенное - это инцинера. Он был неправ, огнешар, брошенный Обериком, намного мощнее, его хватило бы, чтобы полностью испепелить двух-трех средних хоббитов. Дверь, ведущая на лестницу, перестала существовать, и, начиная от края ковра, к ней вел жирный и какой-то маслянистый след, будто огнешар, сотворенный Обериком, содержал в своем ядре не искру первородного огня, а горшок земляного масла. Оберик тяжело вздохнул и утер пот со лба. - Вот урод, - пробормотал он и его голос прозвучал чуть-чуть жалобно. И, несмотря на жалобную интонацию, эти слова стали последней каплей. Я вывел нить из открытой души Оберика, нащупал и насторожил элементал "Дематериализовать разумную душу". Одно мое магическое движение, всего одна остронаправленная мысль и великий Оберик, хозяин четверти Аркануса, тьфу на него!.. в общем, он исчезнет из реальности. Я отменил невидимость и опустился на пол. - Кого ты назвал уродом, сопливый петух? - спросил я. Оберик широко раскрыл глаза, но мгновенно справился с растерянностью. Он резко выбросил вперед обе руки, я попытался повторить маневр, позволивший уклониться от чудовищного огнешара, но на этот раз решение оказалось неправильным. Потому что Оберик больше не пытался меня уничтожить, теперь он попытался обездвижить меня, опутав магической сетью, и это ему удалось, поскольку сеть раскрылась широким конусом от пола до потолка и перемещение не вывело меня из зоны поражения. Тонкие белесые нити, липкие и полупрозрачные, живые и подвижные, в одно мгновение опутали меня, обвив каждый палец и проникнув в каждую складку одежды. Я успел применить заклинание невесомости и потому не рухнул на пол, как должен был, я висел в воздухе, как плотно упакованный кулек с провизией, и не мог сделать ни одного движения. Самое обидное было то, что я сразу узнал это заклинание - такую паутину выбрасывают гигантские пауки, живущие в бестиарии Сакред Вейла, но я и представить себе не мог, что это заклинание доступно кому-либо кроме пауков. Я ощутил, как стягиваются магические нити, готовясь выбросить третье атакующее заклинание, я отчетливо представил себе, как второй огнешар врезается в дергающийся кокон, в который я превратился, и, не успев отчетливо подумать, что же я делаю, привел в действие заготовленное заклинание. Магические нити немедленно расслабились. Я тяжело вздохнул и начал выбираться из кокона.
