Джек Вэнс - Плавучие театры Большой Планеты
«Хмм! — задумался Замп. — Известна ли вам трагедия „Эвульсифер“?»
«Боюсь, что нет».
«Во втором акте обнаженный призрак принцессы Азоэ бродит по парапетам замка Дун. Вы вполне могли бы взять на себя эту роль».
«Надеюсь, нагота имитируется?»
«Эффект призрачности создается промежуточным занавесом из полупрозрачной ткани. Тем не менее, нагота лучше воспринимается публикой, если изображается натурально, а не имитируется. Таков, по меньшей мере, накопленный нами опыт».
Оконные створки каюты были открыты — посетительница смотрела на речную гладь. Замп рассматривал ее профиль и находил его исключительно изящным.
«Что ж, — пробормотала она, говоря скорее с собой, нежели с Зампом. — В конце концов, какая разница?»
Замп напомнил: «Вам известно мое имя, но вы до сих пор не соблаговолили представиться».
«Можете обращаться ко мне… — тут она запнулась и нахмурилась. — Трудно совмещать формальности с сиюминутными требованиями».
«Может быть, вы просто скажете, как вас зовут? Этого было бы вполне достаточно».
«Меня зовут Татвига Бержадре Илькин аль-Марильс-Зиппор кам-Затофой даль-Тоссфлёр кам-Иисандра даль-Аттиконитца аль- Бланш-Астер Виттендор».
«Впечатляющий титул! — заметил Замп. — Если не возражаете, я буду называть вас „мадемуазель Бланш-Астер“. А откуда вы родом, если не секрет?»
«Я родилась в замке Затофой, в княжестве Вист».
Замп поджал губы: «Никогда не слышал ни о таком замке, ни о такой стране».
«Они далеко. Обстоятельства моей жизни не имеют значения, и я не хотела бы их обсуждать».
«Воля ваша, — пожал плечами Замп. — А теперь, если вы готовы присоединиться к труппе, возможно, вам придется взглянуть на вещи с новой точки зрения. Мы действуем сообща, как одна команда; у нас на борту нет места для любителей отпускать желчные или колкие замечания, для застенчивости, томности или чрезмерных вспышек темперамента. По мере того, как мы бросаем якорь то в одном городе, то в другом — причем каждый следующий порт не похож на предыдущий — мы делаем все возможное для того, чтобы никого ничем не оскорбить, в связи с чем в нашем ремесле осторожная предусмотрительность, благоразумие и сдержанность — незаменимые качества. Например, в Голодном Порту вы не сможете носить одежду желтого цвета, так как это рассматривалось бы как приглашение к изнасилованию».
Мадемуазель Бланш-Астер смерила антрепренера холодным взглядом: «Уверена, что настолько вульгарные эпизоды необычны».
Замп не сумел сдержать усмешку: «Боюсь, что это не совсем так. По сути дела, после того, как вы проведете месяц-другой на борту „Миральдры“, слова „обычное“ и „необычное“ исчезнут из вашего лексикона».
Мадемуазель Бланш-Астер сидела, глядя в решетчатое окно капитанской каюты — казалось, она готова была встать и покинуть корабль. Но она только вздохнула — к облегчению Зампа, в ней произошло какое-то внутреннее изменение.
«В том, что касается вознаграждения, — продолжал Замп, — поначалу я могу предложить вам заработок исполнительницы одной роли, который будет увеличиваться по мере демонстрации вами усвоения новых навыков. В нашем театре ценится разнообразие талантов — с моей точки зрения, оно стимулирует артистическое развитие каждого из нас».
Мадемуазель Бланш-Астер безразлично повела плечами: «Мне нужно будет где-то жить, и меня вполне устроит примерно такая же каюта, как эта, но с примыкающей ванной комнатой».
Аполлон Замп не поверил своим ушам: «Дорогая моя, никакой „примерно такой же“ каюты не существует! Если, конечно, вы не желаете разделить капитанскую каюту со мной». Замп немедленно пожалел о своей неудачной попытке изобразить шутливую галантность и смущенно прибавил: «Что могло бы, впрочем — хм! — обидеть не столь удачливых участниц нашей труппы».
Мадемуазель Бланш-Астер проигнорировала предложение так, как если бы оно не было высказано. Ее голос стал настолько ледяным, что по каюте словно пробежал морозный ветерок: «По существу, мне требуется только возможность уединения. Я готова смириться с неудобствами, если нет другого выхода».
Замп погладил светлую козлиную бородку: «Учитывая ваше очевидно благородное происхождение, вы можете ужинать со мной, в этой каюте. На нижней палубе, под ахтерпиком, имеется просторная кладовая, удобно сообщающаяся с моей личной баней — ее можно использовать в качестве дополнительной каюты. Там не очень светло и бывает душновато, но на всем судне нет другого места, где я мог бы гарантировать упомянутую вами возможность уединения».
«Мне придется этим удовольствоваться. Я распоряжусь принести туда мои вещи».
«Мы отплываем в полдень — будьте добры, поторопитесь».
Замп проводил мадемуазель Бланш-Астер на палубу и смотрел ей вслед, пока она спускалась по трапу, с ощущением теплой слабости в коленях. «Чудо! Небывальщина! Диковина!» — думал он, удивленно покачивая головой. Он даже вытянул шею, чтобы проследить за передвижением по набережной ее гордой, но изящной фигуры. Существо, излучающее ум и прекрасное, как рассветная заря! Даже ее надменность завораживала воображение. Невозможно было отрицать, однако, что сложилась в высшей степени странная ситуация — только последний дурак не подозревал бы, что за появлением прекрасной незнакомки скрывалось что-то еще. Почему бы столь достопримечательная особа пожелала вести богемную жизнь артистки плавучего театра? Тайна, которую Аполлон Замп намеревался раскрыть — наряду с другими секретами и загадками своей новой спутницы. Мысль о предстоящем знакомстве волновала Зампа несказанно, будто он снова стал подростком, охваченным жгучим приступом обожания.
Антрепренер вызвал Чонта и дал ему указания, касавшиеся преобразования кладовой в каюту, после чего вернулся на квартердек и притворился, что изучает «Речной справочник»:
Обитатели Отрожки, так же, как и других селений, рассредоточенных по обширной долине Ланта, вынуждены постоянно быть настороже в связи с грабительскими наклонностями голодопортанцев, что привело к формированию в них любопытного психического состояния, сочетающего нервозность и боязливость, а также подавленную враждебность, со свойственным большинству людей стремлением к самоутверждению и гордому обособлению. Поэтому жители Отрожки могут производить впечатление почти дезориентированных жертв противоречивых побуждений. Чиновник, только что любезно пресмыкавшийся перед посетителем, уже в следующий момент может рявкать и скрежетать зубами, как бешеная собака. С другой стороны, шайка шныряющих по закоулкам юнцов, под прикрытием темноты кидающихся камнями в прохожего-чужеземца, может проявить чудеса самоотверженной доблести, спасая того же чужеземца, тонущего в реке…
