Евгений Иорданишвили - «На суше и на море» - 64. Фантастика
«Он возьмет тетю Свету, — сказал мальчик. — Она хорошая. Она часто приходит к папе и приносит мне конфеты».
«Хорошая, говоришь? — повторил старик. — Кто ее знает. Одному аллаху ведомы помыслы человеческие… Она сильная женщина, мальчик. У нее глаза беркута и сердце барса. Но даже барс иногда срывается с кручи и падает в пропасть, когда несется за архаром, не разбирая дороги. Кто знает, чего хочет эта женщина от твоего отца».
Вот что он услышал за дувалом чужого дома. Он был ошеломлен, он не мог поверить услышанному. Он спросил у первого прохожего, чей это дом. Ему ответили, что это дом прокурора Мергенова.
Сухо шелестели листвой маклюры, и тяжелые шары их соплодий шлепались на землю, как зеленые лягушки. Гледичии на обочине дороги жестянно шуршали ятаганами своих стручков, как будто скрежетали зубами. Едкая пыль — желтый лесс летел по улице и першил в горле.
Вернувшись домой, он потребовал ответа. Она засмеялась и сказала, что ревность ему не к лицу. Он вышел из себя и закричал, что немедленно уйдет, уедет отсюда, и пусть она… Она странно взглянула на него, помедлила и сказала:
«Что ж, иди. Ты — только любопытный, но ты никогда не любил».
Он ушел в свою лабораторию. А вечером за ним пришли. Санкцию на арест дал прокурор Мергенов.
Когда его освободили «за отсутствием состава преступления», он сразу же уехал в Ленинград. С Туркменией было покончено навсегда. Сжигая последние мосты, он сменил фамилию и отправился с первой же экспедицией в Гоби. А вот письмо, единственное ее письмо, полученное в заключении, он сжечь не смог. Оно осталось нераспечатанным до сих пор, но оно было цело — жалкий камень величественных развалин. Как «кохау ронго-ронго» с острова Пасхи, оно хранило в себе какое-то сообщение. Но прочитать его было жутко — все равно, что вскрыть склеп, где давным-давно погребен любимый человек…
Игорь Петрович споткнулся. Толчок вернул к реальности. Прошлое растаяло знойным маревом, струящимся над раскаленными песками.
Вот они, вечные пески, странное зачарованное море с застывшими в грозном размахе волнами барханов. Черные пески, Каракумы. По прихоти ветра напоминающие волнистый вельвет, они тысячелетия текут в свою дальнюю даль и смотрят в белесое небо мертвыми глазами солончаков. Может быть, в самом деле название пустыни связано с человеческими эмоциями, и физика здесь ни при чем?
Нет, не может этого быть. Он есть, обязательно есть здесь этот элемент, который сто сорок лет назад открыл Йене Якоб Берцелиус. Есть потому, что следствие не может появиться раньше причины — не может тяжелый изотоп свинца появиться сам собой! Пусть в Каракумах нет пегматитовых жил. Их и не должно быть, они выветрились, рассыпались песком. Есть песок. Не тот обычный, серовато-желтых оттенков, по которому проходят немногочисленные караванные тропы, а другой, что таит в себе грозное имя скандинавского бога войны — Тора. Не только в пустынях Индии, не только в Бразилии, этот драгоценный песок есть в Каракумах!
И он будет найден.
Глава седьмая. Созвездия
Уже вечерело, когда Мергенов и Игорь Петрович подошли к саксауловым зарослям.
В жидкой тени крайнего деревца сидел большой пятнистый варан и выжидающе смотрел змеиными глазами. Потом хлестнул длинным тонким хвостом и лениво побежал к ближнему бархану.
— Экая необщительная тварь! — сказал Игорь Петрович. — А ну, пугните его.
Выстрел тяжелым шаром маклюры[19] покатился по песку и завяз где-то неподалеку. Картечь взбила облако пыли под самым носом варана. Он стремительно вильнул в сторону.
Из-под куста выскочил второй ящер и тоже помчался прочь. Игорь Петрович сказал:
— Плацдарм для отдыха взяли с боем. Располагайтесь, коллега! До нашей палатки мы сегодня, видимо, не доберемся. Давайте-ка посмотрим, что мы там насобирали.
Мергенов с наслаждением сбросил рюкзак и лег в саксауловую тень. От усталости тело, казалось, гудит, как телеграфный столб от ветровой песни проводов. Не хотелось ни двигаться, ни говорить. Даже думать было лень.
Он закрыл глаза. И сразу речные волны начали плавно покачивать его, понесли в неведомую и смутную даль, что-то обещая и чем-то маня. Он успел подумать, что Игорь Петрович как будто не слишком огорчен неудачными поисками обратной дороги, и волны стали смыкаться над его головой, размывая краски и звуки.
Но вот какая-то посторонняя сила задержала погружение. Мергенов попытался сосредоточиться и услышал далекий голос;
— Вот это, думаю, то, что надо…
Мергенов сел, крепко жмурясь, потряс головой, отгоняя сонную одурь.
Игорь Петрович вертел в руках обломок песчаника и с интересом рассматривал его со всех сторон. Несколько таких обломков Мергенов подобрал перед самым привалом, а еще больше оставил без внимания — не мог же он, в самом деле, таскать в своем рюкзаке все камни, что попадались на пути! Да и потом, честно говоря, надоело это бесполезное таскание.
Игорь Петрович вытащил из кармана черную трубочку с крутым уширением на одном конце («Люминоскоп зачем-то понадобился!» — с пробуждающимся интересом подумал Мергенов) и повернулся лицом к солнцу.
— Хорошо! Очень даже хорошо!.. А ну, коллега, взгляните!
То, что Мергенов принял сначала за темный песчаник, оказалось куском неизвестной породы.
— К свету, к свету обернитесь!
Мергенов повернулся и ахнул: в глубине черной трубки люминоскопа на невзрачном минерале пылало яркое желто-оранжевое озерцо.
— Да ведь это же нефть, Игорь Петрович! Понимаете, нефть! Мы с вами нефть обнаружили!
— Три! — весело сказал Игорь Петрович.
— Что?
— Тройка, говорю, вам по спектральному анализу!
— Честное слово, это нефть, Игорь Петрович! Поверьте мне!..
— Охотно, если вы объясните оранжевый оттенок свечения. Заметьте, как четко он выражен.
Внезапная догадка ошеломила Мергенова. Он даже побледнел от волнения.
— Вы знаете, это не нефть… Это…
— Ша! — сказал Игорь Петрович и оглянулся. — Руки у нас короткие, а финики — на пальме. Так, что ли, говорят на Востоке? Не будем торопить события и спотыкаться на выводах…
В этот день они дальше не пошли. Игорь Петрович долго черкал что-то в записной книжке, а Мергенов, как зачарованный, рассматривал горящие минералы. Рассматривал до тех пор, пока не зашло солнце и не погасило желтое сияние в трубке люминоскопа.
Все трудности пути, вся досада бесцельных поисков сразу отступили перед этим сказочным открытием.
