Роберт Силверберг - Царь Гильгамеш
Я приветствовал ее знаком богини.
– Царица Небес и Земли, – бормотал я. – Божественная Мать. Первая Дщерь Луны…
– Посмотри на меня.
Я поднял глаза, но посмотреть на нее все равно не мог.
– Смотри на меня! В глаза! Откуда этот страх? Что случилось? Я изменилась?
– Да, – прошептал я.
– Ты меня боишься?
– Да. Я боюсь тебя. Ты – Инанна.
– Царица Небес и Земли! Божественная Мать! Первая Дщерь Луны!
Она прикрыла рот рукой, стараясь подавить улыбку, но внезапно разразилась пронзительным смехом.
Ошеломленный, дрожащий, я сделал отвращающий зло жест – знак богини.
– Боишься меня! – воскликнула она, не в силах сдержать свое нечестивое веселье.
Она величественно протянула руку:
– На колени! Ползи, дурень!
Наслаждаясь моим замешательством, она, улыбаясь, добавила:
– Ох, какой же ты ребенок!"Царица Неба и Земли! Первая Дщерь Луны!" – передразнила она.
Я не понимал причины ее смеха, он ужаснул меня. Я снова сделал знак богини.
Прежде она была для меня нагой девчонкой со сверкающими глазами и юной грудью, которая смеялась и тискала меня в коридоре, предрекая великие события. Потом – хитрая молодая жрица, которая играла со мной в непонятные игры, кокетничая и смущая меня. Сейчас я ничего не понимал. Что это?
Издевательство над богиней, когда она сама была богиней? Я испугался. Я задрожал от страха. Я воззвал к Лугальбанде с просьбой защитить меня.
Через минуту она успокоилась, и страх мой прошел. Она тихо сказала:
– Да, я теперь другая. Я теперь Инанна. Но я всегда ею была. Неужели ты думаешь, что богиня не знала от начала времен, что выберет мое тело, когда покончит с тем, старым? Теперь пришла моя очередь. Ты был здесь в ночь Священного Брака?
– Да. Я стоял в первом ряду. Ты так и не посмотрела на меня. Вернее, не увидела, хотя и смотрела.
– Огонь богини ослепил мои глаза в ту ночь.
– Или огонь бога, – сказал я дерзко.
Она взглянула на меня в изумлении и внезапном бешенстве. Щеки ее побагровели под желтой краской, глаза сверкнули. Но гнев ее прошел так же быстро, как и появился. Она улыбнулась и сказала:
– Вот оно что. Вот что тебя грызет, Гильгамеш.
Я не мог говорить. Щеки мои горели. Я уставился себе под ноги.
Она подошла ко мне и взяла мою руку. Она мягко сказала:
– Я говорю тебе, перестань о нем думать. Ничего не было! Ритуал, который я добросовестно исполнила, и больше ничего. Его обнимала богиня, а не жрица. Ты и я – между нами ничего не переменилось. Понимаешь? КОГДА ТЫ БУДЕШЬ ЦАРЕМ, Я БУДУ ЛЕЖАТЬ В ТВОИХ ОБЪЯТИЯХ…
Я взглянул на нее, и наши глаза встретились.
– Кажется, понимаю.
– Ну и хорошо.
Я промолчал. Она все еще была слишком могущественна для меня. Ее сила подавляла.
Помолчав, я сказал:
– Как ты меня назвала только что?
– Гильгамеш.
– Но это не мое имя.
– Оно будет твоим, – ответила она. – Гильгамеш – Тот, Кто Избран. Ты будешь править под этим именем. Это имя древних, которые населяли землю давным-давно. Это знание пришло ко мне во сне, когда богиня впервые вошла в меня. Скажи: Гильгамеш, Гильгамеш.
– Гильгамеш.
– Царь Гильгамеш.
– Это безбожно так говорить, ведь царь – Думузи.
– Царь Гильгамеш! Скажи это! Скажи.
Я поежился.
– Оставь меня, Инанна, я молю тебя. Если боги соблаговолят сделать меня царем, это случится в свое время. Но троном ныне владеет Думузи. Я не назову себя царем перед тобой, здесь, в жилище богини.
Гнев возвратился в ее глаза: ей не нравилось, когда ей перечили. Потом она пожала плечами, и в следующий миг словно выкинула из головы все, о чем мы говорили. Уже другим голосом, бесцветным и деловым, она спросила:
– Почему ты от меня столько скрываешь?
Это меня поразило.
– Скрываю?
– Ты знаешь что.
Я почувствовал в душе что-то понял – это предупреждение.
Так вот, что она хотела от меня услышать! Я побоялся сказать ей это. Я ничего не ответил. Разговаривать с ней было все равно что переходить бурную реку с каменистым дном: в любую секунду нога может соскользнуть, и тебя унесет течением.
– Почему ты многое скрываешь от меня, Гильгамеш?
– Не зови меня этим именем.
– Да, наверное, не надо. Пока не надо. Но тебе не уйти от меня.
– Почему ты думаешь, что я от тебя что-то скрываю?
– Потому что знаю, что так оно и есть.
– Ты можешь заглянуть в мои мысли?
Она загадочно улыбнулась.
– Возможно.
Я заставил себя упрямо сопротивляться ей и сказал:
– Тогда у меня от тебя нет секретов. Ты и так все знаешь.
– Я хочу услышать это из твоих собственных уст. Я думала, что ты придешь ко мне сам и скажешь. Когда ты не пришел, я сама позвала тебя. Ты переменился. В тебе появилось что-то новое.
– Нет, – сказал я. – Это ты переменилась.
– И ты тоже, – сказала Инанна. – Разве я не просила тебя прийти и сказать мне, когда какой-нибудь бог выберет тебя? Какой это бог?
Я в изумлении уставился на нее.
– Ты это знаешь?
– Это так легко увидеть!
– Как? Это видно по лицу?
– Я это почувствовала через пространство, разделявшее нас. Теперь в тебе божество. Ты не можешь этого отрицать.
Я покачал головой.
– Я и не отрицаю.
– Ты обещал мне сказать, когда тебя выберут. Выполни обещание.
– Это очень личное, когда тебя выбирают, – сказал я, потупив глаза.
– Выполни обещание, – сказала она.
– Я думал, тебе не до меня… Праздник, похороны старой Инанны.
– Выполни обещание, – сказала она.
В голове у меня пульсировала боль. Перед ней я был беспомощен.
Лугальбанда, молил я, наставь меня, помоги!
Кроме пульсирующей боли, я ничего не чувствовал.
Она сказала:
– Назови мне имя бога, который теперь защищает тебя.
– Ты все на свете знаешь, – дерзнул я сказать. – Зачем мне говорить тебе то, что ты и так знаешь?
Это ее и позабавило и разгневало. Она отвернулась от меня и стала расхаживать по комнате. Потом схватила связки тростника и крепко сжала их.
На меня она не смотрела. Молчание сковывало меня бронзовыми обручами. Я задыхался. Шутка ли – открыть имя своего личного бога! Это значит потерять частичку той защитной силы, которую бог тебе дает. А я еще далеко не был уверен в собственной силе, чтобы принести эту жертву. Но точно так же мне не хватало сил противостоять Инанне, скрывая от нее то, что она требовала.
Я дал обещание жрице, а выполнить обещание требовала богиня.
Я сказал очень тихо:
– Бог, вошедший в меня, это мой отец, герой Лугальбанда.
– Вот, значит, как, – сказала она.
Больше она ничего не сказала, и пугающее молчание снова повисло в воздухе.
– Не говори об этом никому, – сказал я.
– Я – Инанна! – в гневе вскричала она. – Никто мне не указ!
