Алексей Ефимов - На землях рассвета
На инспекции улица кончалась, впадая в другую, куда более оживленную. За ней начинался хониарский парк. Храм Золотоликих, или, проще, Великих Предков, находился на его южной окраине и Лэйми отыскал его не без труда: раньше ему не доводилось бывать в этой части города.
Белое здание храма, маленькое и плоское, таилось под сплетенными кронами гигантских деревьев. Было видно, что когда-то его окружал сад, но ограду давно разрушили, и сад стал довольно-таки вытоптанной частью парка. Массивная дверь из темного резного дерева оказалась заперта. Лэйми решил, что внутри никого нет, но все же постучал. Донеслись шаги, потом довольно долго царила тишина. В двери имел место глазок, и юноша понял, что его рассматривают. Внезапно дверь приоткрылась. На пороге стоял сухой, стройный старик в белой тоге священника и с седыми волосами до плеч, такими же густыми, как и в дни юности.
— Чего вам угодно, молодой человек? — спросил он без видимой любезности.
Лэйми на миг растерялся.
— Вы Панет, да? — наконец спросил он.
— К вашим услугам. Итак?..
— Аннит Охэйо просил меня прийти, и я…
— Аннит? Не имею чести знать. Кто это?
Лэйми подумал, что его разыграли. Собственно, на этом все и кончилось бы, но жрец неожиданно спросил:
— Сколько вам лет, юноша? Вы не представились.
— Я Лэйми. Мне восемнадцать лет… через три месяца.
— Хм… вы хотите пройти посвящение?
— Ну, не знаю…
— Документы, пожалуйста.
Удивленный такой официальностью, юноша протянул карточку. Панет долго и придирчиво изучал ее.
— Вы Лэйми Анхиз анта Джахан?
— Да, но только рода Джахан больше нет. Я последний.
— Проходите.
Просторное помещение храма было погружено в таинственный полумрак. Против ожидания, никаких идолов или устрашающих картин не было. Ряды жестких скамеек, против входа — нечто вроде кафедры. Стены из блоков полированного гранита, потолок украшен симпатичным узором. Тихо. Просторно. Уютно.
Панет бесстрастно стоял рядом, словно ожидая чего-то. Поняв, что объяснений не последует, Лэйми спросил:
— Э… в чем состоит ритуал посвящения?
Панет неожиданно хихикнул.
— Сами увидите, юноша. Если Найана примет вас.
Лэйми заметил в проеме внутренней двери рослую, крепкого сложения девушку в короткой тунике из вышитой золотом тяжелой темно-синей ткани. Её золотистая кожа говорила о южно-ламайском происхождении. Красивое лицо не показалось Лэйми привлекательным: на нем застыло слишком суровое выражение. Она критически рассматривала юношу, и он полагал, что жрица укажет ему на дверь. Но она неожиданно кивнула.
— Ну что ж… — сказал Панет. — Приходи завтра на рассвете. До этого ты должен воздерживаться от мяса, вина, и м-м-м… отношений. Теперь — иди.
5.Когда небо начало светлеть, Лэйми, отчаянно зевая, брел по тротуару широкой, пустой улицы. Справа и позади разгоралась хмурая облачная заря, слева, за старинной чугунной оградой, под сенью древних, могучих деревьев темнел городской парк. Воздух был свежий и сухой, на удивление холодный после вчерашней жары, и юноша откровенно ёжился, обхватив руками бока.
Проклиная разыгравшееся воображение, он промаялся в постели до утра. После бессонной ночи в голове звенело и все вокруг казалось неестественно четким. Глядя на тянувшиеся справа, под сизо-багровыми клиньями облаков, низкие, обшитые зелеными досками домики, он пытался думать, каково было бы в одном из них жить. Может быть, и неплохо — но возня с огородом и пожизненные удобства во дворе не казались ему чем-то привлекательным.
От усталости его глаза смотрели в разные стороны и он едва не прошел мимо цели, уже в последний миг опомнившись и свернув в бывший двор храма. Здесь повсюду торчали скамейки и причудливые лазалки из труб, выкрашенных в блекло-желтый и бледно-голубой цвет. Низкие фонари не горели и во всем парке не было видно ни души.
Найана ожидала его на пороге. Лэйми даже испуганно вздрогнул, заметив её. Она была в той же самой синей тунике — очень короткой, как он теперь понял.
— Э… а где Панет? — смущенно спросил юноша.
— Панет? А зачем он тебе? Это наше с тобой дело. Больше ничье. Проходи.
Она закрыла за ним тяжелую дверь и тщательно заперла её. Войдя, Лэйми словно увяз в ароматном полумраке. Он уже наполовину спал и в голове метались какие-то обрывочные, мгновенные видения.
— Пошли, — Найана взяла его за руку.
Они вступили в темный коридор, ведущий в заднюю часть храма. Юноша задремал на ходу и очнулся лишь налетев на порог маленькой, почти темной комнаты. Бледный отблеск рассвета едва проникал в нее сквозь узкие прорези окон и толщу листвы. Здесь ничего не было — кроме небольшого, но глубокого бассейна, обложенного мрамором. Он был восьмигранный — и из каждой грани выступал торец монолитного блока, словно отлитого из черного, блестящего стекла. Воздух здесь был словно пронизан электричеством — кожу покалывало и Лэйми невольно передернул плечами. Заметив это, Найана довольно кивнула.
— Ты чувствуешь?
— Да. А что это?
— В каждом из нас, Лэйми, скрыто больше, чем просто содержимое тела. Сейчас ты чувствуешь, как твоя внутренняя сущность ожила и ждет только пробуждения. Ты знаешь, что такое Врата Реальности?
— Э… нет.
— Они остались от Древних. Некоторые из них вели в другие миры, а некоторые — в глубь человеческой сути. Чтобы открыть их, нужны были ключи и единые с их сутью хранители — и все равно Врата соглашались работать лишь в короткие сочетания времени суток, года и солнечной активности. Эти вот ворота работают лишь несколько минут на рассвете, причем, только летом, и иногда — раз в десять или одиннадцать лет. Они разбудят в твоем теле то, что спит. Если ты войдешь в них, я проведу тебя дальше…
В глазах юноши отразилось чистейшее изумление. Он чувствовал, что именно хотела сказать ему жрица… но почему-то не мог вспомнить.
Найана с минуту выжидательно смотрела на него. Потом она велела ему снять всю одежду.
Лэйми мгновенно бросило в жар, руки отнялись — он с ужасом понял, что почти их и не чувствует. Найана подошла так близко, что он ощутил запах её волос, — слабый запах утренней свежести и чистоты.
— Тебе помочь? — насмешливо спросила она.
Лэйми отвернулся и ловко выскользнул из несложного одеяния, как человек, не привыкший стыдиться своего тела. Не обращая внимания на жаркое смущение юноши, Найана разделась сама. Её большие глаза живо блестели. Грудь девушки была высокой, живот — мускулистым и впалым. Тугие изгибы узкой поясницы и короткие ровные ступни говорили о хорошей породе.
