Брюс Стерлинг - Киоск
Чтобы пройти скромное расстояние от дома до могилы матери, не требовалось больших усилий. Город все время угрожал сносом его старому многоквартирному дому. Эти дома были неказистыми, уродовали пейзаж, и, откровенно говоря, их следовало снести. Но угрозы правительства заняться преобразованием всегда оставались пустым звуком, а на ренту он мог прожить. Он был домовладельцем. Этот род деятельности никогда не пользовался популярностью, но кто-то ведь должен им заниматься… Хорошо, если такой человек к тому же умел чинить трубы.
Он испытывал большее удовлетворение от того, что его мать получила последний могильный камень из настоящего гранита. Все остальные вышли из сопла фабрикатора.
Доктор Грутджанз больше не работала в правительстве. Она замечательно сохранилась. Можно даже сказать, что эта чиновница из чужой системы выглядела моложе, чем много лет назад. Она носила две тугие нордические косы. И элегантный розоватый свитер. И высокие каблуки.
Доктор Грутджанз поделилась своим жизненным опытом в Третий переходный период. Это был ее собственный исповедальный текст, снабженный в Сети фотографиями, звуковыми записями, ссылками на сайты и многочисленными комментариями в помощь читателю.
- На ее могильном камне очень красивый шрифт, кириллица, - отметила доктор Грутджанз.
Борислав прикоснулся носовым платком к глазам.
- Традиция не означает, что живые мертвы. Традиция означает, что мертвые живут.
Доктор Грутджанз с удовольствием это записала. Сначала эта ее привычка раздражала Борислава. Потом - даже понравилась. Разве плохо, что эта слишком образованная иностранка сделает его объектом своих научных исследований? Никто другой его не беспокоил. Для соседей он был искалеченным, вспыльчивым, старым домовладельцем. Для нее, ученой бюрократки, он был таинственной фигурой международного значения. Ее версия событий была безнадежно искажена и подогнана под европейские теории. Но это была лишь версия.
- Расскажите мне об этой могиле, - попросила она. - Что мы здесь делаем?
- Вы хотели узнать, чем я теперь занимаюсь. Ну вот, этим и занимаюсь. - Борислав положил к памятнику красивый траурный букет. Потом зажег свечи.
- Почему вы это делаете?
- А почему вы спрашиваете?
- Вы - человек рациональный. Вы не можете придавать серьезного значения религиозным обрядам.
- Да, - ответил он ей. - Я и не придаю. Я знаю, что это просто обряды.
- Тогда почему вы это делаете?
Он знал почему. Он приносил цветы, потому что это был дар. Дар для него самого, ведь он преподнесен без расчета на выгоду. Обдуманный дар без возможности получить прибыль.
Такие дары уходили корнями в историю, а кронами устремлялись в будущее. Такие дары живые получали от мертвых.
Дары, которые мы получаем от мертвых - единственные в мире настоящие дары. Все остальные вещи - товары. Только умершие делают подарки безвозмездно.
Всякий раз, когда мы приносили себя в жертву в какой-то смутной надежде на благодарность следующих поколений, в честолюбивом желании построить лучшее будущее, мы выходили за рамки рационального анализа. Люди из будущего никогда не могли посмотреть на нас нашими глазами: они могли видеть нас глазами, которые мы сами им дали. Никогда нашими, всегда - их. И глаза будущего всегда видели истины прошлого ограниченными, отсталыми, нелепыми. Как предрассудок.
- Почему? - повторила она.
Борислав стряхнул снег со своих элегантных туфель.
- У меня большое сердце.
Перевела с английского Назира ИБРАГИМОВА
© Bruce Sterling. Kiosk. 2007. Публикуется с разрешения журнала «The Magazine of Fantasy amp; Science Fiction».
This file was created with BookDesigner program [email protected] 06.08.2008
