Виталий Забирко - Жил-был кудесник
К счастью, на кухне действительно была Татьяна.
- Привет, - шёпотом сказала она.
- Привет, - так же шёпотом отозвался я. - Дочка спит?
- Да, - кивнула Татьяна, чистя картошку. - И где ты только такой дряни купил?
Я покраснел и развёл руками. Кажется, Татьяна поняла меня.
- Извини, - стушевалась она. - Я как-то не привыкла к такому. Даже сейчас у нас со снабжением было лучше, чем у всех. Сам понимаешь - армия...
- Я тоже к такому ещё не привык, - кивнул я. - Всего год назад на моём столе такой пищи не было.
- Тебе картошку пожарить? - спросила Татьяна.
- На чём? - хмыкнул я. - Масла у меня нет...
- Тогда поставь на плиту кастрюлю с водой. Надеюсь, хоть соль-то у тебя есть?
Я включил конфорку, налил в кастрюлю воды и поставил на огонь.
- Посолить?
Татьяна фыркнула.
- Послушай, у меня создаётся впечатление, что ты живёшь двойной жизнью. Сам обедаешь где-то в ресторане, а нас кормишь чёрт знает чем!
- Почему? - глупо спросил я.
- А что - правда? Потому, что картошку солят, когда вода закипит!
- Да? Не знал... - только и нашёлся, что сказать. Не объяснять же Татьяне, что последние полгода я ничего кроме хлеба и кефира не ел. А картошку не то что варить - чистить как забыл.
- Что, у тебя сейчас действительно так трудно с деньгами? - тихо спросила она.
- Именно сейчас нет, - как можно более беспечно сказал я и уселся на табурет. - Видишь, колбасу купил, яйца... Недели на две хватит, а там ещё что-нибудь придумаем.
Татьяна помыла начищенный картофель и высыпала его в кастрюлю.
- Слушай, - спросила она, - в городе есть где-нибудь обменный пункт? У нас осталось немного наших купонов...
- Нашла у кого спрашивать, - пожал я плечами. - Впрочем, вряд ли. Год назад ваши фантики ещё пользовались спросом, когда через границу все, кому не лень, возили товары. Сейчас даже проезд не окупается.
Татьяна села рядом и положила руки на стол.
- Ты уж извини, что мы к тебе так - как снег на голову... Надеюсь, долго стеснять не будем. Завтра пойдём в Центр по делам беженцев - у нас и направление есть, - где-нибудь устроимся.
- Насчёт работы - не знаю, а вот с жильём помогут вряд ли, разочаровал я её. - Но не переживай и не бери дурного в голову - не выгоню, - пошутил я. - Как-нибудь разместимся.
Я накрыл ладонью её руку и пожал. Хотел подбодрить, хотя сам не представлял, как мы будем выкручиваться. В Центр по делам беженцев я не верил.
Её рука под моей ладонью неожиданно оказалась холодной и каменной. Я поднял взгляд и увидел, что Татьяна напряглась. Глаза её смотрели в сторону и в никуда, а лицо медленно заливала краска. У меня ёкнуло сердце, и руки тоже стали холодными. Совсем как когда-то. Словно юность вернулась, и не было между нами двадцати пяти годов.
Дверь на кухню отворилась, и вплыла Елена, закутанная до пят в мой халат.
- Воркуете, - безразлично констатировала она и зевнула. Была она заспанной и нечёсаной. - Что у вас тут варится? - сунула она нос в кастрюлю.
Татьяна окончательно покраснела и высвободила свою ладонь из-под моей.
- Нам есть что вспомнить, дочка, - глухо проговорила она.
- Даже? - В равнодушных глаза Елены отразилось удивление. - А отец в курсе?
- Картошку есть будешь? - вместо ответа спросила Татьяна.
- Буду. А с чем?
- С хлебом и солью, - сказал я.
Елена поджала губы. Кажется, я был прав в своём первоначальном определении - на нюх она меня не переносила.
- Если будешь - иди умойся, - приказала Татьяна, и Елена молча ретировалась в ванную комнату.
Татьяна встала и, открыв сушильный шкаф, начала выставлять на стол тарелки.
- Сейчас мы поедим, - не глядя на меня, проговорила она, - а потом ты сходи, пожалуйста, и купи капусту, лук, свеклу и подсолнечное масло. Я борщ сварю.
Но я прекрасно понял, что не только это она хотела сказать.
- Лучше сходим вдвоём, - наперекор её желанию возразил я. - Как видишь по картошке, я не очень-то в овощах разбираюсь.
Я достал из кармана деньги и положил на стол.
- Это у тебя все?
- Пока да, - беспечно ответил я, ставя на огонь чайник. Елена была права - без масла варёной картошкой можно подавиться.
Татьяна нарезала колбасу, разложила по тарелкам сваренную картошку и позвала Елену.
И мы сели есть. Гости ели с трудом - сразу видно, что не по ним такая пища, зато я проглотил свою порцию с превеликим удовольствием. И осоловел, словно принял сто граммов.
Татьяна заметила моё состояние.
- Спасибо, - поблагодарила она, забирая деньги со стола. - Сейчас мы с Еленой сходим в магазин, а ты, уж будь добр, помой посуду.
"Вот так вот, - подумал я. - Впрочем, ведь ты другого и не ожидал..."
Проводив Татьяну с дочкой, я помыл посуду и притащил из комнаты на кухню надувной матрас. Кошка, почувствовав отсутствие гостей, выбралась из-за холодильника и неотступно ходила за мной, постоянно путаясь под ногами.
- Понял, - наконец сообразил я, вытащил из-под мойки ящик с мокрым песком, вынес его в коридор и вытряхнул в мусоропровод. Затем набрал из ведра на лоджии сухого.
Шипуша встретила мои действия одобрительным мурканьем. Что-что, а поесть, поспать и пос... она любила. И к последнему относилась весьма капризно. Словно философ, раз и навсегда усвоивший, что дважды в одну воду не войдёшь, она дважды на один и тот же песок не садилась. Говорят, что домашние животные перенимают у своих хозяев не только их привычки, но и психологию. Поэтому я, подтрунивая над собой и Шипушей, объяснял её "философский" подход к проблемам туалета не моей чистоплотностью, а заумными exercices exegesis*, которые частенько вводил в свои произведения.
___________
*exercices (фр.) exegesis (лат.) - упражнениями в объяснении и толковании литературных текстов.
Накормив кошку колбасой, я снова сменил ей песок и, не найдя другого занятия, сел за стол и стал ждать возвращения гостей. Но послеобеденная осоловелость куда-то подевалась, и уже через пять минут я не находил себе места. Не получалась у меня бездеятельность - настолько привык загружать голову работой, что бездумное ожидание выводило из себя. Тогда я прошёл в комнату и попытался воспользоваться привычным наркотиком - телевизором. Но и его хватило ровно на пять минут. По "ящику" шла реклама собачьих консервов, и мне сразу вспомнилось, как на моих глазах один уличный торговец-краснобай расхваливал сухой корм для собак "peddygree pal". Причём самым весомым аргументом было то, что эти сухарики чрезвычайно хороши с пивом!
Всё-таки остатки человеческого достоинства у меня ещё сохранились, потому как видеть, что к собакам в нашем "новообращённом мире" относятся лучше, чем к людям, я не мог. Не став переключать программы, боясь наткнуться ещё на что-либо подобное, я выключил "ящик", взял в комнате начатую рукопись и по старой привычке сел с ней за стол на кухне.
