Ася Михеева - Тара
Моя диссертация была рассмотрена Советом и принята как защищённая заочно. Вернуться на Горнвальд мне не пришлось. Более того, я вообще никуда не уехала с Тары. Я родила Дэну шестерых. Из моих детей только Джереми, кажется, ещё жив. Всего десять лет назад у меня было сорок три внука и внучки.
…Он снова был здесь. И не один. С ним рядом плыла молоденькая самочка, на чьей чёрной лаковой спине виднелись глубокие гноящиеся язвы. Кэлпи[21] прошёл впритирку к камню, в трёх дюймах от моей босой ноги, вернулся и подтолкнул дичившуюся самочку поближе. Я достала из сумки аэрозоль и осторожно наклонилась к воде…
Ужасно жестоко — ставить людей перед необходимостью разрушать самим всё то, что строили и они, и их родители, и родители их родителей. Мутаген, распылённый над заселёнными областями, легко разлагается под воздействием температур более ста по Цельсию. Мы сами сожгли всё, до чего дотянулись. Мы были обязаны это сделать. Планета не виновата в наших проблемах.
На этой же стороне океана в момент нападения было только несколько исследовательских станций. Энергопотребления чуть, ночного освещения так и вообще не было, так что, как сказали впоследствии военные, людей на этом берегу враг просто не отследил. Теперь большинство тариенов живут здесь. На той стороне остались одни реестровые служащие: сумрачные друиды с баллонами дезактиватора, упрямые реставраторы, высаживающие на обгорелых холмах чистые семена, нахальные медички, чьи вырезанные яичники хранятся в полной безопасности в криокамерах лунной базы…
Если верить моему знакомому друиду, через два-три поколения Тара перестанет представлять опасность для человека.
Основной и пока не разрешимой проблемой стало состояние океана. Выжечь мутаген, растворившийся в воде, невозможно. Разложить его органическим или каталитическим способом пока не получается.
…Самочка пугливо шарахнулась, когда тень моей руки прошла возле неё по воде. Но старший кэлпи сердито подтолкнул её носом.
Я медленно насвистывала ритм «мы друзья», затем материнское «дыши, малыш», и самочка расслабилась. Кэлпи подтолкнул её к камню и прижал так, что спинка высунулась наружу — я быстро залила язвы дезактиватором. Самочка закричала и вырвалась, хлестнув товарища по морде хвостом. Он зарычал ей вслед, но сам остался.
Я удивлённо посмотрела девочке вслед.
Так она его дочка! «В следующий раз отшлёпаю» — да ещё в педагогическом залоге — не говорят молоденькой подружке. Ай да кэлпи!
На Таре достаточно млекопитающих-аборигенов, чтобы разведчики запретили ввоз земных зверей. Мы стараемся беречь Древний Народ, не допустить того, что сделали наши предки на Земле со многими животными. И каждый новый открытый вид в радость. Хотя, надо сказать, хищный дельфиноид кэлпи — довольно-таки неприятная компания для беспечных купальщиков и крайне вредоносный тип с точки зрения рыбаков. Зато более чем любопытный — для ксенозоологов. И для немногочисленных на планете филологов — тоже.
Я занималась анализом языка дельфиноидов последние двенадцать лет: мы добились запрета на промысел в местах их игрищ, разработали подводные свистки-примирялки, с которыми люди могли спокойно купаться рядом с ши. И было очень… важно, да, важно видеть, как мои собственные внуки используют мои наработки в своих исследованиях.
Костя и Гэллан проходили у меня курс речи кэлпи после института. Они оба океанисты. Я хорошо помню Гэллана, потому что Алёнка ждала мальчика Руслана и девочку Таню, а родила двух мальчишек. Гэллан — это, собственно, несбывшаяся Таня. Мы редко придумываем новые имена: двух традиций довольно, но тут как-то уж очень удачно сложилось… А Костя мой внук не через Алёну, а через Дава. Подружились они, кажется, уже на первом курсе.
И вот они приехали ко мне в гости с огромным панорамным проектором и мешком записей. Они проплавали месяц с семьёй кэлпи, ели сырую рыбу, вместе отбивались от гигантского моллюска, слушали песню тёплого течения и подсвистывали в хоре.
Огромный материал. Совершенно непохожий на оркнейские исследования земных дельфинов. Ши — другие. Они старше, и похоже на то, что намного разумнее. И они помнят… кого-то. В общем, это была революционная работа. За неделю просмотрев самые интересные материалы, мы устроили большущий праздник. Я плясала, как молоденькая, и, признаться, не помню, когда и где заснула.
Наутро мы узнали, что наших семей больше нет. Всего Шинейда больше нет.
Старый кэлпи шутливо хватает меня за ноги. Мы с ним давнишние друзья. В то время, когда все транспорты перевозили уцелевших, едва живых от отравления и страха, в Гибрисайл и на Яблочный берег, а мы, как сумасшедшие, готовили всё возможное для размещения эвакуированных, мало кто мог позволить себе прогуляться на берег. Я пришла сюда отдышаться спустя три недели на трясущихся намного сильнее, чем теперь — старушечьи, — ногах и увидела в заливчике полулежащим на камнях умирающего дельфиноида. В пасти у него сидела огромная киста. Он не мог ни ловить рыбу, ни глотать. Он сказал, что ждал помощи более недели. Больше они всё равно считать не умеют. Семь особей — максимальный размер стаи, дальше начинается «ужасно много». Я, как могла, поспешила домой и разбудила Костю, который только час как пришёл с двойной смены. Операция прошла без осложнений — и без наркоза. Дельфиноид мужественно держал раскрытой пасть, которой в один удар мог перерубить внуку руки, и даже не пикнул. Костя сказал, что больше всего кэлпи была нужна дезактивация. Что-то в их организме накапливает это вещество.
Те из моих потомков, кто пережил нападение, почти все не здесь. Больше половины ушли служить в Вооружённые силы, часть разъехалась по другим планетам. Одна девочка вышла замуж за матроса с транзитного корабля и, по слухам, живёт аж на самой Айле. Трое получили патринеацию на Горнвальд по моим документам. Я очень смеялась, когда узнала, что трое внуков — это средняя горнвальдская норма. На Таре мы жили иначе. Да и будем жить, я полагаю.
А старому кэлпи надеяться приходится только на мою помощь. Он приводит своих родичей лечиться, иногда просит о повторном курсе дезактивации сам.
Вообще-то в последние три года у нас после долгих споров разрешили эвтаназию по письменно выраженному желанию. Здесь слишком много стариков, вот в чём беда. И одно время, особенно поздней осенью, я начинала подумывать об этом.
Но перед кэлпи как-то неудобно.
ЭПИЛОГ
«Знаешь, Джейм, я думал посидеть и подождать, но так получилось, что вышел из шаттла первым. Кто-то возился, одеваясь, часть пассажиров, очевидно, ждали транспорта, чтобы не особо толкаться на этом воздухе, кто-то беспокоился о багаже.
