Майра - Ген Истины
Гудерлинк с грехом пополам освободился от ремней и пробрался к нему. Журналист неловко скорчился в пилотском кресле, большую часть которого занимала массивная фигура Витторио. Глаза пилота были полуоткрыты, из-под опухших багровых век виднелись белки, красные от крови, растекшейся из лопнувших капилляров. Из уголка приоткрытого рта тянулась темная блестящая струйка, а кожа, еще недавно смуглая, теперь была сине-багрового оттенка, как у удавленника.
– О Господи… Он жив?
– Нет. Ты что, сам не видишь?
– Но, может быть, все-таки…
– Нужно убираться, Томаш. Я не могу отключить двигатели. Эта штука вот-вот взорвется.
– Да… Наверное, ты прав – он действительно умер. И что, мы оставим его здесь?
– Ты слышал, что я сказал? Поторопись!
Алсвейг открыл двери, и приятели, выскочив из осмобуса, бросились бежать, почти не разбирая дороги. У Гудерлинка кружилась голова, желудок прыгал в опасной близости к горлу. Писатель споткнулся и уже падал, когда до него донесся крик Алсвейга:
– Ложись!
За спиной бухнуло, земля ощутимо вздрогнула под вжавшимися в нее телами двоих мужчин. Уши, болевшие после жуткой какофонии и перепадов высоты, снова заложило. В затылок дохнуло недобрым теплом.
Спустя две или три минуты Алсвейг зашевелился и сел, стряхивая насыпавшуюся сверху землю.
– Томаш, ты как – в порядке?
– Вроде бы да. А ты?
– Более-менее. Хорошо, что я успел ввести себе лекарство уже в машине, как раз перед тем, как начался этот кошмар! Теперь мы опять остались без пищи и медикаментов. И Витторио… Одна радость – цель совсем рядом.
– Где мы?
Журналист огляделся.
– Судя по последним показаниям приборов, мы недалеко от Терни. Примерно километрах в тридцати. Отсюда до Рима – часа полтора езды по наземной дороге. Я постарался сесть как можно ближе к автостраде. Правда, там наверняка заметили взрыв, и мы можем столкнуться с патрулем. Но если повезет, нам удастся раздобыть машину раньше, чем это случится, и тогда мы будем вне подозрений.
– Ты спас мне жизнь, Франк…
– Я и себе ее спас. А уж Кто нас на самом деле спас, думаю, и так понятно. Пошли!
Алсвейг повернулся и, заметно покачиваясь, зашагал по полю, которое выглядело давно заброшенным, к маячившей далеко впереди темной кромке леса. Гудерлинк пожал плечами ему вслед. Он не мог понять, почему Тот, Кто спас их, не захотел спасти Витторио.
***
Видимо, поначалу им придавал сил пережитый шок – они все еще не могли поверить, что остались живы. Но прошло около часа, и возбуждение начало спадать, уступая место крайней усталости. Рана пока не беспокоила Алсвейга (по крайней мере, он сам так говорил), но шел журналист шатаясь, а скоро и начал прихрамывать, после того как неловко ступил и повредил щиколотку. Все же им повезло: они вышли к закусочной, которая стояла на небольшой дороге, метров через триста вливавшейся в автостраду. На стоянке возле закусочной было припарковано несколько наземных каров разных мастей. Друзьям пришлось войти в зал и сесть, чтобы приглядеться к владельцам машин. Гудерлинк порадовался, что позаботился немного привести в порядок костюм – свой и Алсвейга, – когда они были в доме у Витторио. Здесь, где люди, несмотря на звуки войны, доносившиеся с северо-востока, по-прежнему делали вид, что живут как всегда, потрепанная и грязная одежда двоих незнакомцев наверняка привлекала бы внимание.
За легкими пластиковыми столиками сидели пожилая семейная пара, трое крепких черноволосых парней, очень похожих друг на друга и чем-то – на Витторио, немолодая одинокая дама в лиловом брючном костюме и семья с двумя детьми-погодками, которые к приходу Алсвейга и Гудерлинка уже успели перепачкаться разноцветным, кричаще-ярким мороженым.
– Тебе придется заняться дамой, – тихо сказал Алсвейг, когда приятели устроились за своим столиком. Гудерлинк непонимающе взглянул на него.
– Что ты имеешь в виду?
– Во-первых, нам понадобится ее личный код, чтобы открыть и завести кар. Во-первых, даже если мы угоним машину, хозяйка сразу поднимет тревогу, и нас остановит первый же патруль… Я управился бы сам, если бы не хромал и мог нормально владеть обеими руками. Нужно действовать очень быстро: стоит ей только раз закричать – и все пропало.
– Но что я могу сделать?
– Неужели так трудно сообразить? – Алсвейг потерял терпение. – Дождись, когда она выйдет и пойдет к машине. Незаметно подойди к ней и оглуши ее.
– Чем?
– Камнем, палкой, кулаком – чем угодно! Главное, сделать это быстро и чтобы никого не было рядом. Подхватишь ее, чтобы она не упала, откроешь дверь кара и посадишь ее так, словно она спит… Смелее, она уже встает!
– А ты?
– Я выйду немного раньше, – Алсвейг уже поднимался с места, продолжая негромко говорить. – Встану у двери и постараюсь отвлечь и задержать тех, кто может тебе помешать. Когда увижу, что вы сели в машину – присоединюсь к вам… Ну же, не сиди, как замороженный! Я пошел.
Журналист вышел. Дама в брючном костюме подошла к кассовому автомату и положила ладонь на панель идентификатора. Словно почувствовав, что кто-то смотрит на нее, она обернулась и напряженно огляделась. Писатель ощутил настоящее отвращение к себе, словно не готовился совершить преступление, а уже совершил его. Он перевел взгляд на окно и увидел Алсвейга, ждущего на крыльце. Стоянки каров из этого окна видно не было, а там, откуда ее можно было разглядеть, по счастью, никто сейчас не сидел. Пока Гудерлинк раздумывал и колебался, женщина вышла. Он встал и быстро направился за ней, даже не потрудившись сделать вид, что у него свои собственные, не имеющие к ней отношения, дела.
Проходя мимо Алсвейга, он взглянул ему в лицо и поразился непривычно холодному и жесткому взгляду знакомых серых глаз…
Женщина уже достигла стоянки и приближалась к сиреневому кару. Гудерлинк подумал, что такой цвет могла выбрать только очень экстравагантная натура, а ноги уже несли его к ней. И только подойдя почти вплотную, он вспомнил, что руки его пусты. Она обернулась и увидела его. Он точно знал, что случись все это день-два назад – он растерянно отступил бы и позволил бы ей уехать. Но сейчас рядом кто-то совершенно ясно сказал: "Давай!" Гудерлинк был уверен, что это Алсвейг, который не стал дожидаться, пока все кончится, и успел подойти. И, сам не до конца понимая как, он неловко ударил женщину кулаком в висок. Она охнула и, схватившись за голову, начала падать. Писатель подхватил ее и тут же обнаружил, что она в сознании, просто на миг растерялась, но уже собирается закричать. Он сильно встряхнул ее, так что ее затылок гулко стукнулся о металлический борт кара, и готов был сделать это еще раз и еще, но, к счастью, заметил, что она обмякла у него на руках… Следующая минута была самой страшной в его жизни. Он взял безвольную руку с темно-лиловым маникюром и приложил к блестящей металлической панели на двери машины. У него было полное впечатление, что он манипулирует трупом. Дверь открылась, он втащил тело внутрь и усадил на сидение рядом с водительским. А когда повернулся, вздрогнул, увидев в машине еще одного человека и не сразу признав в нем Алсвейга.
