Сергей Снегов - Дороги, которые нас выбирают
- Переговоры! Переговоры! - трубно гремел Антон Пустероде. Переговоры! Не импульсируйте!
Он сделал два круга над убежищем майора Шурудана, плавно опустился, сложил крылья, притушил светящиеся погоны и ловко юркнул в домик. Переговоры начались с дикого ора, его все слышали сквозь стену: майор Шурудан зло грохотал, Антон Пустероде зычно ревел, потом голоса стали тише, потом и вовсе смолкли. На поляну вышли майор Шурудан с летающим монахом, и Антон Пустероде во всю мощь голоса залился:
- Вечный мир! Вечный мир! Великий майор Шурудан, глава правительства и главнокомандующий, жаждет братски прижать к сердцу своего лучшего друга и любимого министра великого Марка Фигероя. Вечный мир! Вечный мир!
Из дома и сараев выскакивали солдаты, из кустов выбегали давешние мятежники, а теперь верные слуги правительства. Все радостно орали: "Вечный мир! Вечный мир!" Майор Шурудан трижды торжественно облобызался с Марком Фигероем. В честь примирения недавние враги радостно проимпульсировали багровое небо резонансными лучами. Взгляд Марка Фигероя упал на Конрада, тоже выбежавшего из дома, но из осторожности не совавшегося вперед.
- Это ты, негодяй! - гневно воскликнул Марк Фигерой. - Знаешь, мой друг, этот мерзавец пристал к нам и объявил себя мятежником, - сообщил Фигерой Шурудану.
- Нет, он пристал к нам и объявил себя слугой правительства, возразил майор Шурудан.
- Чтобы доказать, что он предан мятежу, он собственноручно умертвил твоего разведчика, дорогой майор.
- Чтобы доказать верность правительству, он собственноручно казнил одного из твоих людей, дорогой Фигерой.
- Ах, предатель! - воскликнули они оба одинаковыми голосами, и Марк Фигерой обратился к майору Шурудану:
- В закрепление нашей дружбы, прошу тебя, дорогой майор, выдать мне этого негодяя, чтобы я мог его здесь публично казнить.
- Нет, это я прошу тебя в ознаменование нашего вечного мира предоставить мне этого двойного изменника на публичную казнь, - ответил майор Шурудан.
- В таком случае - казним его совместно, ибо он предал каждого из нас.
Конрада поставили в центре полянки перед домом, солдаты Шурудана встали справа, воины Фигероя зашли слева. Антон Пустероде сверкал плечевыми фонариками и победно ревел, рея над обреченным Конрадом. Внутренний Голос отчаянно завопил: "Беги, беги, пока жив, не то, говорю тебе, точно казнят!" И Конрад ринулся в кустарник, опрокинув на землю Марка Фигероя и так тяпнув ногой Шурудана, что тот взвыл. Солдаты сперва растерянно попрыгали и потолкались, потом пустились преследовать беглеца. Но Конрад спасал собственную жизнь, а преследователи ничего не спасали и потому не усердствовали. Они вскоре отстали так далеко, что и голосов уже не было слышно. Конрад, однако, бежал со все той же отчаянной торопливостью и не остановился, пока не выскочил на затерянную в кустарнике новую полянку.
Здесь, измученный, он свалился у домика, стоявшего на краю полянки. На скамейке сидел жилистый старик и молча глядел на Конрада. В неистовстве бега Конрад примчался к собственному дому, откуда еще сегодняшней ночью с таким облегчением удрал на широкую волю - отец с хмурым любопытством ожидал, как поведет себя Конрад дальше.
- Я воротился, как видишь, - пролепетал Конрад и сделал немалое усилие, чтобы встать на ноги.
- Я знал, что ты воротишься, Конрад, - сказал отец. - Я всегда верил, что ты не вовсе потерял совесть, хотя к этому шло. Расскажи теперь, что тебе пришлось пережить за этот день. Судя по тому, как ты рвался сквозь кусты, выход в другую жизнь не принес тебе радости.
Отец еще не кончил, а Конрад сразу вспомнил, что испытал на трех избранных дорогах. Все восстановилось в памяти с такой яркостью, словно было только что пережито, и уже не казалось трижды одолевавшим его сном, а было как бы трижды повторенной явью. Отец слушал и кивал, потом сказал:
- Не уверен, что реально было, как ты рассказываешь, но что должно было быть именно так, убежден. Ибо в тебе бог смешан с чертом, и ты равно годен и на зло, и на добро, и на подвиг, и на позор. И не ты командуешь обстоятельствами, а они - тобой, хоть тебе и воображается по-иному. А как ты поведешь себя, зависит не так от тебя, как от обстановки, ибо каждая найдет в тебе, что ей нужно. Сколько раз я колотил тебя, но так и не выколотил неопределенности из твоего характера. И еще бы надо поотдубасить - да бесполезно.
- Отец, ты же не будешь отрицать, что я не инертен, не безучастен, не равнодушен...
- И много других "не". Активен, активен, даже чересчур. На нашей проклятой планете это чаще всего ведет к катастрофе.
- У меня под рукой нет другой планеты, отец.
Отец долго вглядывался в Конрада - крепкий старик, как бы весь вырубленный из плотного узловатого дерева, с густой, как смола, кровью не жиденькой водицей. Его жесткую руку Конрад хорошо знал, его советами и наставлениями перенебрегал, слушал только свои Внутренние Голоса. Но сейчас Внутренние Голоса молчали, и Конрад был готов выслушать самый жестокий совет, был бы он только полезен.
- Есть такая планета, сын. Сто лет назад группа людей сбежала с Земли и скрылась вот на этой скудной, поганой Марите. Здесь мы постепенно вырождаемся, истребляем один другого в бесчисленных мятежах и кратковременных захватах власти. Возвращайся на Землю, сын. Уверен, там не обстоятельства командуют людьми, а люди обстоятельствами. Надо же, чтобы где-нибудь в мире было местечко, где не дорога выбирает тебя, а ты - свою жизненную дорогу. Иди там по главной, а не по боковой душевной склонности; по основной, а не по второстепенной способности. И ты будешь там стоить ровно столько, сколько реально стоишь. Не больше - но и не меньше.
- Слышал, слышал: Земля - прародина, утраченный рай, - сказал Конрад с досадой. - Но в знаменитой и затхлой пещере в ущелье Альдонсы все эти сто лет покоится поврежденный звездолет. И нет надежды, что его восстановят для самостоятельного похода.
- Его уже восстановили, Конрад. Механик Бартоломей Хапи и его опытный помощник Кренстон закончили долгий ремонт космического корабля. И они тайно подготовили группу людей, мечтающих о прародине. Завтра они отлетают. Мне тоже предложили присоединиться, я отказался.
- Почему? Разве ты не мечтаешь о рае?
- Мечтаю, Конрад. Всегда мечтал. Но я слишком стар для такого полета. Другое дело - ты. Ты сможешь еще увидеть зеленую горячую Землю - уверен, уверен, что она именно такая!
- Мысль в этом есть, но я устал, отец. Сколько было событий сегодня на этих трех дорогах! Ты говоришь - отлетают завтра утром? В таком случае ночь я посплю, а на рассвете ты меня разбуди. Что я должен сказать твоему другу механику Бартоломею Хапи?
