Пол Мелкоу - Десять сигм и другие невероятные истории
— Минут десять назад. Кид записывал. В парке — мы развлекали там детей. Я изображала корову, а он набрасывал на меня лассо.
— В твоем-то состоянии?
— Ну, я была не бегущей коровой, а скорее, прогуливающейся. — Ледышка засмеялась и погладила свой большой живот. — Порой мне кажется, что суперзлодеем быть легче.
— Думаю, ты станешь хорошей матерью, — сказал он. — А Кид хорошим отцом.
— Боюсь, я не умею заботиться о ребенке. Мне всегда было на всех наплевать.
— Неправда, и мы оба об этом знаем.
Она провела ладонью по лицу и посмотрела на него.
— Я помню, что видела тебя на острове. Фу! На том пляже много чего появлялось. Титаник. Джим Кэри. Духовой оркестр пожарников. Но тебя я тоже помню.
Курт промолчал.
— Привет, дружище! — с порога крикнул Йо-хо-хо Кид. — Как поживает наша маленькая леди, док?
Он стиснул руку Курта, и тот ответил крепким рукопожатием.
— Ого! Ну и хватка у тебя, дружище. Послушай, а мы раньше не встречались?
Курт пожал плечами и посмотрел на Гвен.
— Это мой старый знакомый, — с улыбкой сказала Гвен. — Ты ведь тут интерном, так?
— Да.
— Доучился, наконец?
— От тебя ничего не скроешь.
— Ты умеешь найти подход к пациенту.
— Думаю, здесь от меня будет больше пользы.
— Ты счастлив?
— Я… ну… — Он не знал, как ответить на вопрос, потому что не задумывался об этом. — Не счастливее, чем прежде, зато мудрее. Мне так кажется.
Она улыбнулась, потом крепко зажмурилась. Курт посмотрел на часы.
— Шесть минут. Пора тебя готовить.
Он подождал прихода акушера-гинеколога и вернулся к своим обязанностям. Никто заранее не знает, сможет ли он заботиться о таком беззащитном и беспомощном существе, как ребенок, но обычно все утрясается. Курт подумал, что супругам Йо-хо выпал хороший шанс это проверить. И мысленно пожелал им удачи.
— Доктор Курт! Там мальчик просунул голову между прутьев лестничных перил. Пожарные привезли целый пролет!
— Иду!
Он больше не Доктор Силач. Но стальные бицепсы могут пригодиться и врачу.
Инопланетянин моей мечты[4]
Я все время мысленно повторяю слова, которые скажу инопланетянину, когда он будет забирать меня с собой. Именно «когда», я не оговорилась. Понимаете, у меня было озарение. Рано или поздно это обязательно произойдет: я поднимаю голову от бумаг, разложенных на моем столе в офисе банка, и вижу серебристую гриву наподобие львиной, которая колыхается над перегородками. У меня нет никаких сомнений.
Думаю, я сумею сохранить хладнокровие — как будто инопланетяне каждый день подходят к моему письменному столу и предлагают межгалактический флирт. Я поправляю очки на носу и спрашиваю самым что ни есть официальным тоном: «Чем могу вам помочь?» Он отдает должное моей, скромности, хотя мы оба знаем, зачем он здесь. Инопланетянин улыбается, обнажая крупные клыки, откидывает гриву влево и спрашивает: «Не хотите ли присоединиться ко мне на борту корабля-матки, Дженнифер?» «Не сегодня, — отвечаю я. — Мне нужно забрать Габриэллу из балетной школы».
Нет, не так.
Я всегда собиралась взять Габриэллу с собой. У инопланетян должны быть какие-то условия для детей: игровые площадки, школы и все такое. Подросткам нелегко приспосабливаться к смене обстановки — новые друзья, отсутствие солнца. Впрочем, дети никогда не унывают. Пока я училась в школе, мои родители переезжали семь раз.
Или я могу оставить ее с Ником. Но привыкать к жизни на корабле-матке лучше, чем жить с отцом. В последний раз, к примеру, Ник швырнул мне в лицо стакан с кока-колой. Что он будет делать с Габби? И вообще — он нас бросил. Ему нельзя доверять.
Я собрала две сумки: маленькую все время носила с собой, а большую оставила дома, в шкафу в коридоре. Меня устроила бы любая, но в той, что хранилась дома, лежали два комплекта одежды, зимний и летний. Пришельцы удивительно немногословны, когда речь заходит об их родной планете, и я понятия не имела, как одеваться.
В каждую сумку я упаковала несколько старых книг, подростковую фантастику Хайнлайна. Не знаю зачем — ведь больше всего времени, если не считать ток-шоу, инопланетяне проводили в библиотеках, копируя все книги для архивов корабля-матки. Наверное, мне эти книги не понадобятся — у них в заархивированном виде имеются все библиотеки Земли. Но я буду скучать по запаху переплетов и пожелтевшим страницам. Габриэлла это оценит.
Не подумайте, что я могу заставить ее хоть что-нибудь прочесть. У современных детей другие интересы. Хотя я сама до встречи с Ником могла весь день просидеть в кресле, уткнувшись носом в книгу.
День закончился без происшествий, то есть Сильвия не требовала от меня отчета за время, проведенное в мире грез.
Я умею работать — просто не люблю. Больше всего мне нравится дорога домой на автобусе из центра города. Ни обязанностей, ни клиентов, ни начальника, ни воплей дочери-подростка, которая не может найти трико.
Когда мы проезжали по мосту над Мононгахилой, я увидела экскурсионный корабль, зависший над Инклайном. Не самый большой — меньше, чем тот, в Вашингтоне, — но все же размером с небоскреб.
Может, сдержанность не лучшая тактика? А если так: сначала с трудом скрываемое удивление, потом нерешительность, затем полное согласие. «Корабль-матка? Ну, не знаю. Я достойна быть представителем своей расы? Неужели? Тогда, конечно, берите меня с собой! Я ваша!»
— Извините. — Я невинно улыбаюсь мужчине, которого случайно толкнула.
Черт. Кажется, путь между нерешительностью и полным согласием должен быть чуть длиннее.
Дома собака жует балетное трико Габриэллы и только после пинка понимает, что я не играю с ней в перетягивание каната.
— Габби! Габби! Спустись сюда! — кричу я наверх.
Она появляется на лестнице, уперев руки в бока и изобразив на лице презрение. Так и хочется съездить ей по физиономии, чтобы стереть эту самодовольную ухмылку. Я размахиваю трико.
— Смотри, что жует Космо. — Ну?
— Оно дорогое. Разоришься каждый раз покупать новое.
— Я не хочу заниматься балетом, мать, — говорит Габриэлла. — Сэкономлю тебе кучу денег, если не буду туда ходить.
— Габби!
— Мама!
Я вздыхаю, и злость внезапно проходит, уступая место усталости.
— В твоем возрасте я была точно такой же.
— Только я не беременна, — отвечает она, и у меня вытягивается лицо.
— Марш к себе! — ору я.
Габриэлла исчезает за дверью своей комнаты. Остаток вечера мы не разговариваем.
Сегодня вечером на ток-шоу Л еттермана приглашен командир планетолета лабинтинян Ос-Морр-Шор. Многие утверждают, что для них все пришельцы на одно лицо. Я умею их различать. И все благодаря озарению, которое меня посетило. У лабинтинян еще более величественный вид, чем у других пришельцев — серебристые пряди в гриве, угадывающаяся под одеждой мощная мускулатура. Для расы, средний рост которой не превышает четырех футов, они выглядят весьма внушительно.
