Александр Гейман - Рулетка колдуна (Часть 2)
У той же владенской переправы произошло кое-что загадочное. Паромщик, присмотревшись, спросил Трора, не он ли будет князь Бранибог - так, на свой манер, здесь все называли Трора. - Верно, а почему ты спрашиваешь? - отвечал ему Трор. - Так ждут уже вас, на берегу-то, - сообщил паромщик. - Конскую подставу прислали твоему отряду. И верно, на том берегу двое табунщиков из Каттор-Хата подогнали к ним шестнадцать великолепных каттор-хатских лошадей, как раз по скакуну на каждого, включая и Горыню с его дружинниками. На все расспросы о том, чья эта подстава, каттор-хатцы твердили, что знать ничего не знают, им велели пригнать лошадей они пригнали, и на том их служба кончается. - Дар Вианора, ты думаешь? - спросил Грэм. - Может, и Савиена, - отвечал Трор. - Главное, что вовремя. Теперь о-двуконь поскачем - самое то, чтобы поспеть. А весь следующий день была утомительная беспрерывная скачка. Но все держались - держался и Грэм. И еще не зашло солнце, когда они въезжали в лагерь князя Владигора. Князь приветствовал Трора сердечно, но просто и сразу позвал на совет казалось, Браннбог только вчера отлучился по какому-то делу, и вот, снова вернулся. Впрочем, Трор наверняка уже был в Людене с тех пор, как они с Вианором и всей компанией добрались до Ардии, а возможно, его дорога и не раз пролегла через Людену. Как-никак, он сам был из княжеского рода по матери, и в пути его не раз окликало множество знакомцев. Что до Горыни, то князь было грозно взглянул на опального богатыря, но когда тот забормотал сбивчивые объяснения, Владигор лишь махнул рукой и наказал Горыне идти в полк левой руки под начало Дубовала. Туда же направили и отряд Тинна с Грэмом вместе. Грэм так устал, что был только рад тому, что не должен вместе с Трором заседать в военном совете. Он даже не слышал, как в палатку пришел Трор спал мертвым сном к тому часу. * * * Войска сошлись поутру - всадники Куманчира и пешие с конными ратники Владигора. Велика была сила Куманчира, но не казалась она столь грозной, какой могла - какая-то разобщенность, какое-то несогласие - то ли друг с другом, то ли с самим этим походом - разъедало ее внутри. Войско же Людены, напротив, было едино и слитно как боевой клич - или, вернее, как полоски железа, сбитые молотом умелого кузнеца в один клинок. Мощь была в этом невеликом клинке и разящая точность - и тушей для разделки казалась против него степная орда, и не хотелось ей попадать под эту разделку. Князь Владигор и Мерги, князь барситов, начальник похода, выехали из рядов своих войск навстречу друг другу. - Почто ты пришел в Людену, Мерги? - закричал Владигор. - Если на дружеский пир, то зачем с тобой столько войска? - Пировать буду на твоих костях в твоем дворце! - завизжал в ответ Мерги. Зачем ты задумал погубить степь, зачем готовишь свои войска против наших кочевий? - Ты ошибся, князь Мерги! Не хочу степи худого, не готовлю похода! - погромче, чтоб слышали степняки, прокричал князь Владигор. - Ты брешешь, как шакал, Владигор! - Проверь меня испытанием волхвов, Мерги! С тобой есть верховный шаман? - Верховный шаман остался дома, Владигор! Не могу испытать тебя! - Почто шаман Цуйчи не пошел с твоим войском, Мерги? Видать, он против этого похода, так, Мерги? - еще громче закричал Владигор. По рати кочевников пробежал глухой ропот. Мерги смешался - все так и было, Цуйчи на совете гарифов высказался резко против, и это был, возможно, первый случай, когда степной совет презрел слово и волю своего мага. - Не буду с тобой говорить, Вианор! Давай биться! - завизжал Мерги. - Давай биться ты и я, Мерги! Побережем войско - кто победит, того и правда! предложил Владигор. Но Мерги, не отвечая, повернул коня и скрылся за строем своих всадников. Рать Куманчира угрюмо молчала. Тогда Владигор вдруг резко бросил коня вперед и поскакал к правому крылу, где было войско восточных родов Куманчира. Он подскакал прямо к Данчи - этот молодой гариф как раз был мужем сестры Дуанти схватил за повод его лошадь и закричал так, что было слышно всей рати: - Помнишь наши клятвы на Белом кургане, Данчи? - Помню, - угрюмо и громко отвечал Данчи. - Помнишь, ты клялся, что выполнишь волю отца - будешь жить в мире с Люденой? - Помню! - Я нарушил свои клятвы, скажи, Данчи? - Нет, не нарушил! - Так зачем же ты будешь биться со мной, Данчи? - Я не буду биться с тобой, Владигор! - закричал на всю степь Данчи. - Я увожу свой отряд в Куманчирские кочевья! По войску степняков вновь пробежал глухой, но явственный ропот - и на сей раз, в нем слышалось одобрение. - Ты затеял сберечь свое войско против меня, Данчи? - завизжал со своего места Мерги. - Я сдеру с тебя кожу, отступник! - Лучше потерять всю кожу, чем лицо, Мерги! - отвечал Данчи. - Я не могу предать свои клятвы! - Ты трус, Данчи! - Назови меня трусом, когда победишь меня, Мерги! - Мне некогда биться с тобой, Данчи! - завизжал Мерги. - Уходи, не мешай моей битве с врагом! Был Мерги трусом или нет, но, конечно, затевать перед лицом вражеской рати междоусобную распрю он не мог - как ни ненавидел сейчас Данчи. И конники Данчи беспрепятственно повернулись и ушли обратно в куманчирские степи - а за ними последовали и иные из родов восточного Куманчира. Рать Куманчира уменьшилась не менее, чем на четверть, и по ней загулял сильный гул неодобрения. В степи водилось всякое, и теперь те, кто остался сражаться с Люденой, могли ждать и удара в спину, и разорения своих кочевий, оставленных без защиты из-за этого похода. Дело явно шло к ничейному исходу - к Мерги уже стали съезжаться гарифы, склоняя его к возвращению в степь. А Владигор не торопился, спокойно дожидаясь именно такого поворота дел. Но поворот все же вышел не такой - неожиданно, и как будто даже без приказа, центр степной рати сорвался с места и лавой ринулся на люденцев. Рубка началась - и у Людены теперь был только один выход - победить в ней. Так получилось, что отряд Грэма почти сразу же вступил в сечу - уход восточных гарифов смешал все построения и планы, и левому крылу люденцев пришлось ударить во фланг атакующим степнякам, лишая их порыв стремительности и силы. Люденцам повезло - удар кочевой латной конницы был, конечно, разящим оружием, но еще грознее было их владение луком, а теперь, из-за внезапности удара, они толком не пустили его в ход. Конница шла против конницы, латы против лат и меч против меча, и у рати Куманчира ни в чем не было преимущества. Она даже не смогла потеснить боевые порядки пехоты, поставленной в центр войска Людены, потому что полкам степняков пришлось на ходу разворачиваться, отражая встречный удар Людены. В этой битве место Грэма было справа от Трора, а бок-о-бок с ним скакал то Тинн, то кто-нибудь из анорийцев, и Грэм понимал, что они хотят прикрыть его, но возражать принц Анорины не мог, - не ему, новичку, оруженосцу, было указывать место закаленным во многих битвам бойцам. Да и некогда уже было думать о подобном - только самое первое время, пока не началась рубка, у Грэма мелькали обрывки каких-то мыслей, а дальше все переменилось. Грэм не мог сказать, что он забылся - просто одна за другой стали открываться разные двери, и битва ему представлялась то скачкой через лес, где деревья так и грозились ткнуть его ветвями в грудь, то схваткой с какой-то многорукой страхолюдной тварью - и только время от времени, когда они отъезжали для недолгого отдыха в сторону, он возвращался к привычным образам анорийского мира. Все шло как будто бы неплохо - степная конница ни в одном месте не расстроила войско Людены. А время уже перевалило полдень, свежесть весеннего утра сменил палящий жар высокого майского солнца, и по всему чувствовалось, что рать Куманчира вот-вот дрогнет и начнет отходить. Меж тем в отряде Трора - а Дубовал отдал под его начало не только десятку Тинна, но и еще сотню конников - больших потерь не было, живы были и все анорийцы, и сам Грэм лишь парой царапин на доспехе отметил свою первую битву. По всему, Трор и Тинн были довольны - и ходом битвы, и первым боем Грэма, и вдруг... Вдруг воин-маг насторожился, как бы заслышал что-то вдали, и неожиданно крикнул Горыне: - Горыня! Скачи к Владигору, скажи - из-за тех холмов к барситам идет подмога! Пусть готовит свой полк, понял? - Понял, Бранибог! - зычно откликнулся Горыня и поскакал прямо через все поле к знамени Владигора - белому лебедю на красном поле. - Дубовал! - вновь закричал Трор. - Здесь! - отвечал невидимый за множеством бьющихся воинов начальник левого крыла. - К барситам идет подмога! Перехватить надо, пока Владигор не поддержит! - Пойдешь вперед, Бранибог? - Пойду! А затем вновь пропало видение анорийского мира - Грэму предстало вдруг поле железного тростника, колючего и с листьями, как сабли. Он шел мимо этих метящих в него сабель и то отбивал выпад иной из них, то сам подрубал какой-нибудь стебель. И когда он срубал тростинку, то та стонала человеческим голосом и из нее хлестала кровь. И тогда на самый краткий миг перед глазами Грэма мелькала кипящая в степи битва, и чье-нибудь лицо с глазами, которые покидала жизнь, вставало перед ним - и исчезало - некогда, некогда было рассматривать смерть, иначе и она могла остановить свой взгляд на Грэме, а умирать ему было нельзя, _рано_ - Грэм это _знал_. И он только как бы с отдаления подумал, что вот почему Трор столь холоден к рассказам о сражениях и ратных подвигах - Грэм и сам уже не испытывал никакого упоения боем, лишь все сильней давала себя знать усталость да какое-то странное ледяное спокойствие. И уже на исходе битвы, когда ударил на барситскую подмогу запасный полк Владигора, Грэм вновь ощутил себя в привычном мире Анорины. И здесь, на ратном поле Людены, а не в зарослях растений-сабель, произошел его первый настоящий поединок - его он провел, давая себе отчет в каждом своем движении. Кто знает, случайно ли вынесли их кони или же Трор сам стремился к белому знамени с черным барсом, но только там Грэм и схватился с молодым воином-барситом, по всему, сыном знатного гарифа - его наряд и доспех был весьма изощрен, и толпа телохранителей окружала его. Будь Грэм один, он, конечно, не пробился бы к этому молодому гарифу, но рядом бились Тинн и анорийцы, а иных из телохранителей смял Трор. И вот, Грэм уже рубился с этим знатным степным рыцарем. - Поди прочь, ты, люденец! - закричал было молодой гариф. У него были голубые глаза, редкие среди куманчирцев. Он сделал выпад и продолжал: - Я не отдам свой поединок какому-то оруженосцу! - Объясни это моему мечу, гариф! - засмеялся Грэм. - Или ты думаешь, что мой рыцарь Трор будет тратить свою мощь на какого-то подростка? - Ты сказал - Трор? - взревел голубоглазый юнец. - Я сказал - Трор! Я - Грэм Сколт, его оруженосец. - Ты назвал меня подростком? - А кто же ты, куманчирец? - Я Гонсо, сын короля Куманчира Мерги, наследный граф Кардиани! А ты бастард, отродье ольсков, непризнанный сын отвергнутого короля, вот кто ты, Грэм Сколт! Я принимаю поединок с тобой, - неожиданно закончил свою речь молодой гариф. После этих слов кардосские замашки степного воина стали понятны Грэму - он знал, что сестра Верховного Друида, урожденная графиня Кардиани была замужем за князем барситов, что и объясняло голубые глаза его сына Гонсо. А этот самый Гонсо меж тем накинулся на Грэма как одержимый, и вскоре они уже сражались на земле, покинув коней. Бой был не так труден, несмотря на усталость Грэма: за плечами спесивого юнца не было той выучки, что передали Грэму в Ардии. Его не наставляли ни Сиэль, ни Большой Дэм, ни Трор, и теперь Грэму нетрудно было поразить своего противника - но это было несправедливо, теперь-то Грэм понимал Трора, что тот не хотел ранить своих братьев - там, на наследном турнире в Туганчире. Но и просто обезоружить Гонсо Грэму не удавалось - мешала усталость. Тем временем вокруг их поединка образовался круг зрителей - в основном, люденских воинов, но и несколько степняков, раненных и плененных, стояли тут же. Наконец, Грэм пустился на хитрость - сделал вид, что попался на выпад, раскрылся, и когда Гонсо поддался на уловку, Грэм выбил меч у него из рук, крепко схватил за пояс и приставил клинок к горлу гарифа: - Вы не будете столь любезны, граф, погостить с месяц в Людене? - Я... - начал Гонсо, хрипло дыша и вращая выпученными глазами. - Я... В этот момент заиграл рог Владигора - и голос его был знаком победы. - Я, - выдохнул, наконец, Гонсо, - я принимаю ваше приглашение, принц Грэм. И он с надменностью, достойной Стагги Бу, отодвинул от себя меч Грэма. И в этот самый миг свистнула чья-то шальная - но шальная ли? - стрела. В ней была сама смерть - не будь двух движений: одно из них сделал сам Грэм, в последний момент краем глаза заметив опасность, а вторым был выпад меча Трора, который чуть-чуть, но задел кусачую гостью - и вот, лишь слегка царапнула лоб Грэма эта летучая гадюка. - Ребята, приглядите за гарифом, - распорядился Трор и тут же подошел к Грэму.
