Сергей Синякин - Третье нашествие марсиан
Нет, вылезать из шкуры инспектора областного отдела народного образования было рановато, а вот встретиться с начальником криминальной милиции города Сухов стоило. Получить от него дополнительную информацию, попросить его помочь мне с осмотром боевых машин марсиан и их казармы. Да просто взглянуть, что этот человек собой представляет и можно ли ему доверять.
Я с людьми схожусь трудно, но в общении всегда предпочитаю верить своей интуиции. Если мне человек не понравился, то я уже не сомневаюсь, что в дальнейшем он может выкинуть какой-нибудь фортель. А для того чтобы оставаться объективным, я и придумал систему плюсов и минусов. Хотя трудно объективно оценивать того, кто тебе не понравился с первого взгляда.
Одним из таких людей оказался наш суховский агент "Берия". Не знаю, кто ему при вербовке дал такую кличку, может, он и сам ее выбрал, но свое оперативное имя этот человек явно не оправдывал. Блестя лысым дынеобразным черепом и сморкаясь каждые пять минут в огромный клетчатый носовой платок, он убеждал меня, что к исчезновению марсиан, несомненно, причастен некий Малышкин Александр Гаврилович, проживающий по улице Панферова в доме пять.
- Откуда у вас такая убежденность? - спросил я. - Вы располагаете фактами?
Фактами "Берия" не располагал.
- Вы его прижмите хорошенько, - угрюмо сказал он. - Нутром чую, что он при делах. В камере попарьте, прижмите, как это органы умеют. Он все расскажет! Фактов у меня нет, у меня интуиция! Я человека насквозь вижу.
- Брешет он все, - дал лаконичное заключение по донесению агента Никон. - Он с Сашкой Малышкиным уже двадцать лет враждует, вот и пытается ему неприятность устроить.
- И с чего это у суховских Монтекки и Капулетти такая вражда? - без особого интереса спросил я. - Воистину, нет повести печальнее…
- Воистину.
Двенадцать лет назад коза, принадлежащая горожанину, который сейчас скрывался под псевдонимом "Берия", зашла во двор гражданина Малышкина и без особых раздумий объела кору на пяти элитных яблонях, за которыми этот самый Малышкин ездил аж в город Ставрополь. Разумеется, Малышкин не стерпел: он ошпарил виновную козу кипятком, а потом злодейски отравил собаку своего соседа, ставшего ему отныне кровным врагом. После этого вражда, периодически затухая и вновь вспыхивая от очередной нанесенной обиды, превратилась в обоюдные козни, сопровождаемые жалобами в инстанции. Особой крови не было - то Малышкин врагу своему сарай подожжет, то, наоборот, его личный враг во время партизанской вылазки картошку в огороде Малышкина выкопает. Иногда они дрались, но так, без особого усердия - до первой крови. Одно время они даже следили друг за другом, чтобы вовремя узнать, кто быстрее напьется, и сдать врага в вытрезвитель. Друг другу никто преимущества дать не хотел, поэтому их трезвый период жизни затянулся до такой степени, что враги заключили перемирие и отметили его таким щедрым возлиянием, что оба попали в вытрезвитель. Естественно, что каждый винил в случившемся своего соперника. Вражда опять обострилась, и мое появление "Берия" расценил как шанс еще раз насолить Малышкину.
- Бывает, - сказал я.
- Он теперь и на вас писать начнет, - предупредил Никон. - На ваше бездействие станет жаловаться.
- Пусть жалуется, - вздохнул я.
Хотелось бы мне посмотреть в глаза оперативному работнику, который осуществлял вербовку этого соседоненавистника! Впрочем, положа руку на сердце, надо было признать, что остальные негласные источники были немногим лучше.
В обед я зашел домой к Вере Петровне.
Кажется, я ей и в самом деле понравился - обед она приготовила изумительный.
Она радовалась, а я ощущал некоторую неловкость. Считается, что это мужчина соблазняет женщину. Черта с два! Я к этому не имел ни малейшего отношения, хотя и признавал прелести хозяйки, это меня вчера осмотрели, признали годным и использовали в соответствии с прямым мужским назначением.
Вера Петровна щебетала.
- Сегодня по телевизору новый сериал показывать начали, - сообщила она. - Там одна парикмахерша в марсианина влюбилась, а ее один хороший парень любит. Она его прогнала, а сама каждый день к боевому треножнику бегает, надеется марсианина увидеть. По-моему, эти дураки с телевидения уже совсем с болтов слетели. Валентин Мокеевич, ну разве такое бывает?
Я в такую любовь тоже не верил, хотя любовь, конечно, зла. Всякое могло случиться, от экзальтированных дамочек всего можно было ожидать - даже сильных чувств к гладкому пятнистому бурдюку со щупальцами, кривым клювом и круглыми желтыми глазами. Одного я не мог понять - причем здесь профессия парикмахера? Дурь наших телевизионщиков меня давно уже перестала удивлять. Ребята отбивали свои бабки, а марсиане последовательно проводили идею терпимости к своему виду. Все занимались своими делами. Поэтому я только промычал нечто неопределенное, делая вид, что занят борщом. Борщ и в самом деле был очень вкусен.
Вера Петровна вдруг спохватилась:
- Ой, Валентин Мокеевич, вам Анатолий Сергеевич звонил, - сказала она. - Два или три раза звонил. А я думала, вы к нему в школу ушли, Валентин Мокеевич. Или он не из школы звонил?
Опустошая тарелку, я искоса любовался женщиной. Все-таки хорошенькая она была, даже удивительно, что не замужем. В провинции такие складненькие и симпатичные недолго в девчатах ходят. А, собственно, что я о ней знал? Быть может, она уже была замужем. Или, что еще вероятнее, она и сейчас замужем. Мало ли по каким причинам муж может отсутствовать? То, что она кольца не носила, еще ни о чем не говорило.
- Он что-то передавал? - спросил я с набитым ртом. - Или просто интересовался, где я?
- Нет, он только спросил, приходили вы домой или еще нет, - сказала Вера Петровна. - Сказал, что вечером еще раз позвонит.
На вечер у меня уже была назначена встреча с начальником криминальной милиции города Ступаковым, но хозяйку квартиры я в эти детали посвящать, естественно, не стал.
Глава восьмая
- Не, наши мужики этого сделать не могли, - сказал майор Ступаков.
Был он длинный, худой и согнутый, словно ломтик сыра, несколько дней пролежавший на тарелке, - то ли язва у него недавно открылась, то ли с детства он таким вырос. Сидели мы с ним на подоконнике пустого гулкого коридора, в котором голоса наши отзывались шелестящим эхом, отчего казалось, что разговор повторяет какой-то тугодум, старающийся запомнить все сказанное.
- Ну, сам посуди, - легко переходя на "ты", сказал майор. - Шебутной шпаны у нас сроду не было. Так, шелупонь разная, бляха-муха, - на танцах помахаться, в темном переулке сопернику морду начистить на почве неразделенной любви. Есть и такие, что по пьянке запросто могут ножичком щекотнуть, но это уже предел, дальше никто зайти не может. Да и те, кто ножиком по пьянке балуется, как отойдут, слезами горючими обливаются - для чего я, бляха-муха, свою жизнь загубил. Заметь, свою а не чужую! Но мужиков дерзких и способных на марсиан напасть - сроду не было. Ты уж поверь, я местный контингент знаю, сам местный. Воры случались, у меня каждую неделю пять-шесть материалов по кражам регистрируется. В основном, квартиры и мелочевка, у нас в Сухове упакованная квартира в редкость, и их просто так не бросают. За прошлый год всего две мокрухи и обе на бытовой почве - папаша с сынком бутылку водки не поделили, и муж свою лахудру на пьянке к соседу приревновал. Да ты сам посуди, кому нужно их трогать? Народ ведь неглупый, понимает, что даром это не пройдет - нагонят треножников, пожгут городок к чертовой матери! Легче кровь сдать.
