Алекс Паншин - Обряд перехода
Я не выискивала дефекты в его моделях. Папа считает, что каждый должен иметь хотя бы одно бессмысленное хобби. Просто чтобы занять себя. А у меня и своих хобби достаточно.
— Где ты была? — спросил Папа.
— А, на Шестом Уровне, — бросила я небрежно. — Что у нас есть этакого сожрать?
— На кухне есть немного окорока-четыре, если хочешь.
— Звучит хорошо, — заявила я.
Я ужасно любила окорок-4. Его делают всего в одном из нескольких мясных чанов. Некоторые находят его слишком жестким. Дичина, говорят они, но вынуждены мириться с этим, потому что окорок-4 — самая лучшая мясная культура, производимая на Корабле. Не вредно любить неизбежное.
Я направилась в кухню, за мной Папа.
— Разве Шестой Уровень перекрыт не полностью? — спросил он. — Я и не знал, что туда можно еще попасть.
— Не так уж и трудно, — ответила я, принимаясь за еду. — Только почему там все растерзано?
— Разве тебе никто никогда не говорил, почему его закрыли?
— До сегодняшнего дня я даже не знала, что он существует.
— А, — произнес Папа. — Это просто. В те времена, когда Корабль переоборудовали, жизнь на нем была весьма спартанская. С уходом колонистов у нас оказалось больше, чем нужно, пространства, но слишком мало всего остального. Пришлось кое-что снять с Третьего и Шестого Уровней и этими материалами оборудовать покомфортабельнее жилые зоны. Третий Уровень превратили по возможности в близкое подобие Земли, а Шестой закрыли совсем, за ненадобностью.
— Да, — сказала я. — Теперь понятно, что за гробницу мы повидали.
— Я-то уже и думать забыл про Шестой Уровень, — сказал Папа. — Если хочешь узнать о нем подробнее, я подскажу тебе, где найти информацию. Но сейчас мне нужно идти, а то я опоздаю.
Прежде чем он успел выйти из кухни, я окликнула его:
— Папа!
Он обернулся.
— Я передумала. Я поеду с тобой на Грайнау.
Папа улыбнулся:
— Я знал, что ты передумаешь, если дать тебе немного времени. Конечно, ты совершаешь свою долю ошибок, но здравый смысл проявляешь тоже. В этот раз, например, так оно и есть.
Папа — чуткий человек. Поэтому он не стал торжествовать. Но я уверена, он подумал, что я изменила свое решение благодаря экскурсии на Шестой Уровень и тому, что после нее я осталась в живых. Но это не так. Поворот произошел на лестнице — бывают моменты, когда надо идти вперед, нравится тебе это или нет. И если это смогла сделать Зена Эндрюс, как бы она ни боялась, значит, могла и я. Вот и все.
— Могу я теперь считать себя размороженной? — спросила я с улыбкой. И по крайней мере наполовину всерьез. Почему-то мне было важно, чтобы Папа это подтвердил.
— Пожалуй, да. — Папа кивнул. — Пожалуй, да…
После его ухода я еще долго улыбалась, счастливая…
Все это происходило как раз в то время, когда я начала понемногу подрастать. И тогда же мне пришла вдруг в голову мысль, что раз уж я начала расти, то осталось недолго ждать, когда я больше не смогу протискиваться в воздуховоды…
Что ж, нельзя иметь все.
Подумав, я хочу заранее извиниться.
Время от времени я буду говорить ужасно невежественные вещи. К примеру, когда речь зайдет о лодках, всякий, кто когда-либо плавал под парусом, вероятно, найдет повод посмеяться и покачать головой над моей историей. Пожалуйста, простите меня. Я даю не техническое описание, а просто пытаюсь рассказать, что видела и что делала. И если мне требовалось ухватиться за что-нибудь, я хваталась не за «планшир», а за обыкновенный борт старой лодки. Так я это воспринимала.
Надо сказать, за неделю до отправления на Грайнау я снова упала духом. Решив ехать в воскресенье, я чувствовала бы себя не так плохо, если бы старт был назначен на понедельник, но, к несчастью, у меня оказалась впереди целая неделя, чтобы переволноваться, представляя себе всякое. В пятницу ночью, перед отлетом, я много часов пролежала без сна, не в состоянии даже задремать. Я пробовала заснуть на животе, но в голову одна за другой лезли всевозможные мрачные думы. Пробовала на боку и на спине — то же самое, никак было не отделаться от воображаемых ужасов и мыслей о том, что я могла бы делать завтра, если бы осталась на Корабле. В конце концов я уснула, но спала очень плохо.
За завтраком Папа посоветовал мне поесть поплотнее, но я не могла. Желудок не принимал.
После завтрака мы сели в челнок и поехали вниз, на Первый Уровень, и дальше — в док, в котором стояли разведкорабли, готовые забросить чертовых дураков в те места, куда они предпочли бы не попадать.
В разведдок мы прибыли за пятнадцать минут до старта на Грайнау.
— Подожди здесь, Миа, я сейчас вернусь, — сказал Папа и пошел к группе людей, стоящих у ближайшего разведкорабля.
Я осталась стоять на пороге вырубленного в скале огромного зала, чувствуя себя всеми покинутой. Папа привел меня сюда, а сам взял — и ушел. Я нервничала, мне было страшно. Если б можно было под благовидным предлогом вернуться домой и забиться в постель, я бы так и сделала. И к тому же не вставала бы с постели дня два. Если б я могла это сделать, не теряя лица!.. Но вернуться было труднее, чем идти вперед, и я шла вперед, влекомая инерцией своего воскресного решения.
В разведдоке я оказалась впервые. Поколебавшись, я огляделась. Скальный потолок дугой изгибался над длинным рядом стоящих дюзами вниз кораблей, ожидавших, когда уберут с их бортов полосы с запрещающими старт значками. Разведкорабли используются для полетов на планеты, куда нельзя садиться самим Кораблям из-за их огромных размеров. Они доставляют в обе стороны предметы торгового обмена, на них совершаются экскурсии, выполняются дипломатические миссии (вроде нашей), они же высаживают ребят на Испытание. По сути, они словно голуби из болтающейся меж звезд голубятни. Несколько кораблей постоянно находятся в рейсах.
Чтобы отвлечься от бедного своего сердито ворчащего желудка, я сосчитала стоящие корабли. Их оказалось ровно дюжина. Корабли имели дискообразную форму с выпуклостями в центре сверху и снизу. С каждого был спущен хотя бы один трап, а всего трапов было по четыре на каждом корабле. Минуту спустя Папа вернулся в сопровождении одного из мужчин, с которыми только что разговаривал, — свирепого вида молодого гиганта. Он был на целый фут выше Папы и ужасно некрасив. Будь на то моя воля, я бы ни за что не захотела с ним встречаться.
— Это — Джордж Фахонин, — представил Папа великана. — Он будет нашим пилотом.
Я ничего не ответила, только посмотрела на него пустым взглядом. Папа слегка подтолкнул меня.
— Хелло, — поздоровалась я тихим, словно не своим голосом.
