Юрий Линник - В начале было время
В одной из своих работ Зар очень тонко развил тезис о том, что разнообразие времен года в их ритмической смене имело большое значение для становления культуры. Чередование разнонаправленных процессов - поглощающих и излучающих прану - требовало от человека двух качеств: разносторонности и активности. В фенологически однородной среде эти качества могли и не получить должного развития. Поэтому Зар считал незрелыми и опасными проекты о сезонном выравнивании всех зон и поясов Мирры,- уничтожение фенологических ритмов должно вести к неуклонному возрастанию энтропии!
Зар искренне удивился, когда Гиль, пророк и философ аритмии, обратился к нему за помощью. Как врач, Зар обязан был проявлять полную терпимость к своим больным,- идейные разногласия не могли быть причиной для отказа или равнодушия. Требования врачебной этики совпадали с характером Зара,- будучи человеком мягким и пластичным по складу, он философски обосновывал необходимость взаимопонимания между людьми: разнообразие характеров, взглядов, идей казались ему истинным сокровищем общества. Способность вживаться в другое "я" и хотя бы на мгновение сливаться с ним жизненно необходима,- люди слишком замкнулись в себе, стали взаимонепроницаемыми. А Зар был уверен, что только через диалог, предполагающий понимание и терпимость, могут отлаживаться биосоциальные ритмы человека.
Открытость души Зар считал непреложным условием для развития гармонической личности. Потому и Гилю он хотел помочь со всей искренностью,- хотя и предполагал, что даже успех лечения не изменит мировоззренческих установок пациента. Диалог с ним всегда был интересен для Зара,- отточенный интеллект Гиля делал его интереснейшим собеседником.
С удивлением Гиль осматривал различные фенометры,- сам принцип их устройства был совершенно нов для него. Да, это были приборы в обычном смысле слова: шкала, стрелка, датчики,- все это монтировалось в соответствии с традиционными схемами. Однако попади они в руки обычному механику,- и тот никогда не догадается о их назначении. Новизна была обусловлена тем явлением, которое подвергалось измерению: приборы должны были регистрировать колебания праны в окружающей среде.
Это поначалу сбивало с толку Гиля,- он привык считать, что вокруг нас есть только различные поля и вещество. Эти две формы материи казались Гилю исчерпывающими- хотя в своих статьях он не раз декларировал принцип бесконечного разнообразия материи. Поначалу он даже подумал, что чуткие приборы Зара регистрируют обычные вариации среды,- скажем, электромагнитные колебания или перепады атмосферного давления. Однако Зар надежно, изолировал свои фенометры от возможных помех. Кроме того, на Гиля убедительно подействовала одна исключительно важная особенность опытов Зара: он использовал фенометры совершенно разных, классов, получая на них одинаковые результаты. Это качественно повышало надежность исследования.
Потоки информации катят над нами свои волны. И вот в их невидимую глубину Зар впервые опустил свои приборы! Эти потоки ученый образно называл Праной. Древнее слово дышало поэзией. Ведь так наши пращуры называли то зиждительное начало, которое делает Космос вечно цветущим и светозарным. Прана - в излучениях звезд, Прана - в энергии зерна, Прана - во взлете мысли. Это она полнила колос дикого манника; это она ширила охват мощного древа; это она вела осенних птиц по верному курсу. Как не преклониться перед нею! И в честь невидимой Праны слагались прекрасные гимны.
Прана казалась непознаваемой. Неисповедимым образом она входила в человека,- и покидала его с последним вдохом. Люди находили на планете благодатные места, щедро источающие Прану,- там возникали первые поселения, положившие начало молодой ноосфере. Люди давно ощутили: добрые дела и чувства словно притягивают Прану, тогда как зло несет пустоту и холод. Поэтому понятия Добра и Праны были нераздельны для сознания древних,- они познали на опыте: созидание красоты удерживает Прану, не дает ей распыляться зазря. Поэтому так много среди наших предков художников и поэтов. Они замыкали Прану в ритмическом кольце строфЫ)- и она циркулировала там столетиями как живоносная кровь. Они концентрировали Прану в своей живописи,- и она неиссякаемо струилась в сердца удивленных потомков.
Так было в пору раннего детства человечества. Но подростковый возраст принес другое. Человек впервые вооружился скальпелем,- и вся природа превратилась в грандиозную препараторскую: человек расчленял, разрывал, распарывал. Зачастую это делалось с немыслимой прежде жестокостью,одержимые жаждой познания, люди были нетерпеливы и не останавливались ни перед чем в достижении цели. Чего же они искали? Тайну Жизни- тайну Праны. Раньше она открывалась им в простом наитии,- человек мог легко вжиться в образ птицы или дерева, чтобы понять их изнутри. Память о легкости этих перевоплощений сохранилась в мифах. Но подросток перестает доверять наитию,- и это вне суда, ибо это закономерно. Подросток хочет тайное тайных подержать в руках, но до сокровенного нужно добраться, докопаться. И вот живая птица становится для подростка механической игрушкой,-он разбирает ее на части, постигая анатомическую целесообразность; потом с изумлением открывает гармонию клетки; наконец, он видит цепочки генов!-дальше идут уже молекулы, потом атомы. И что же? Тайна живого остается скрытой за семью печатями!
И подросток приходит в отчаянье. Но тщательно скрывает это, маскируясь под безунывного бодряка. Он говорит: нет никакой тайны, нет никакой праны! Все сводится к комбинации элементов, к игре случайностей. Организм- та же машина: взаимодействие частей лежит в основе ее жизнедеятельности. Взаимодействие - и больше ничего! Только поэту может почудиться мираж, именуемый прапой,-но это фикция, иллюзия. Целое вполне равно сумме своих частей!-организм разлагается на части без всякого остатка. А коли так, то искусственный синтез организма не является проблемой!
И вот подросток берется за изготовление гомункулусов, големов, роботов. Как увлеченно он замешивает глину! Как тщательно размешивает биохимические растворы! С какой любовью собирает электронные схемы! Но его преследуют неудачи: машины отказываются быть живыми,- словно рок судил им являться на свет мертворожденными.
Однако Гиль, болезненно переживавший все эти неудачи, не терял надежд на то, что чисто механическими способами удастся воссоздать живое. Он вдохновил своих учеников на постройку Генератора Случайностей, который, по его мнению, мог моделировать эволюционный процесс. Генератор производил грандиозное впечатление: это было механическое чрево, в котором должна спонтанно зародиться жизнь. Но чрево оставалось бесплодным.
