Эдгар Берроуз - Владыка Марса
Я ни на йоту не уменьшил своей скорости, а ринулся на них, нанося удары направо и налево. Я не мог не вспомнить тогда тех памятных боев, когда Тарс Таркас, джеддак тарков, самый могучий зеленый воин Барсума, стоял плечом к плечу со мной, и мы вместе косили врагов, пока вокруг нас не вырастала груда высотой с человеческий рост.
Когда зеленые воины перед воротами Каола начали сильно теснить меня, я перелетел через них и, на манер растительных людей, нанес, перелетая, одному из них смертельный удар по голове.
Красные воины бежали из города по направлению к нам, а из джунглей навстречу им неслась дикая орда зеленых людей. Через минуту я очутился в центре жестокого кровавого боя.
Каоляне были отважны, да и зеленые воины экватора оказались не менее воинственными, чем их жестокие сородичи умеренного пояса. Не раз наступали моменты, когда одна из сторон могла с честью отступить и, таким образом, прекратить военные действия, но они неизменно возобновляли борьбу с тем же безумным ожесточением. И я понял, что бой кончится только полным уничтожением той или другой стороны.
Я, как всегда, отдался радости битвы. Что мои подвиги не остались незамеченными каолянами, доказывалось возгласами радостного одобрения, которыми они меня приветствовали.
Если иногда кажется, что я слишком горжусь своими подвигами, то не надо забывать, что война – мое призвание. Положим, ваше призвание – подковывать лошадей или писать картины. Если вы делаете это лучше ваших товарищей, то вы просто глупы, не гордясь вашим превосходством над другими. Итак, я откровенно горжусь, что на обеих планетах нет более великого бойца, чем Джон Картер!
В этот день я превзошел самого себя. Я хотел показать себя туземцам Каола, потому что мне нужно было завоевать их сердца… и доступ в город. И мне не пришлось разочароваться.
Мы сражались весь день, пока дорога не оказалась пропитанной кровью и заваленной трупами. Бой велся все время на дороге, то продвигаясь, то отступая, но ворота в Каол ни разу не подверглись серьезной опасности. Бывали минуты передышки, во время которых мне приходилось вступать в разговор с красными людьми, в рядах которых я сражался. Один раз ко мне подошел сам джеддак Кулан Тит, положил свою руку на мое плечо и спросил мое имя.
– Я – Дотар Соят, – ответил я, вспомнив имя, которое дали мне тарки много лет тому назад. По их обычаю, это имя было составлено из имен первых двух воинов, убитых мною.
– Ты могучий воин, Дотар Соят! – сказал джеддак. – Когда день кончится, я поговорю с тобой в большой зале аудиенций.
Вокруг нас снова закипела битва, и нас разъединили, но я достиг своего. С обновленными силами и с радостной душой ринулся я в сражение и бился до тех пор, пока последний зеленый воин не отступил к своим пустыням.
Только когда кончилось сражение, я узнал, куда собиралось выступить в тот день красное войско. Оказалось, что Кулан Тит ожидал посещения могущественного северного джеддака, единственного союзника каолян. Он хотел с подобающей помпой встретить гостя на расстоянии дневного перехода от Каола.
Теперь выступление оказалось отложенным до следующего утра. Кулан Тит не вызвал меня сразу после боя, но послал ко мне одного из дваров, который провел меня в удобное помещение в той части дворца, где жили начальники гвардии.
Здесь я провел с Вулой спокойную ночь. Вула тоже сражался со мной весь день, как настоящая марсианская боевая собака. Такие собаки очень часто сопровождают на войне диких зеленых воинов.
Мы оба порядком пострадали в бою, но чудесные целебные мази Барсума оказали за ночь свое действие, и мы проснулись свежими и бодрыми.
Я позавтракал с несколькими каолянскими командирами и нашел, что они такие же любезные и гостеприимные хозяева, как красные люди Гелиума, которые славятся прекрасным воспитанием и вежливостью обращения. Едва мы кончили завтракать, как явился посланник от Кулан Тита с приглашением явиться к нему.
Когда я вошел в великолепный зал аудиенций, джеддак поднялся со своего трона и, спустившись с эстрады, пошел ко мне навстречу. Это было высшее отличие, которого обычно удостаивались только чужеземные правители.
– Каор, Дотар Соят! – приветствовал он меня. – Я просил тебя прийти, чтобы передать тебе благодарность моего народа. Ты герой вчерашней битвы. Если бы ты не предупредил нас вовремя, мы наверняка попали бы в ловушку. Расскажи мне о себе: из какой ты страны, и какое дело привело тебя ко двору Кулан Тита?
– Я из Хастора, – ответил я.
У меня действительно был небольшой дворец в этом южном городке, принадлежавшем Гелиуму.
– Мое присутствие в стране Каол, – добавил я, – вызвано несчастным случаем: мой аэроплан потерпел крушение на южной окраине вашего леса. А в то время, как я искал входа в город Каол, заметил зеленых воинов, лежащих в засаде и поджидающих ваши войска.
Может быть, Кулан Тит и удивился про себя, зачем моему аэроплану понадобилось подлетать к самой границе его владений, но он был настолько любезен, что не вдавался в дальнейшие расспросы.
Во время своего разговора с джеддаком я услышал, что вошли еще какие-то посетители. Я не видел их лиц до тех пор, пока Кулан Тит не направился к ним, сделав мне знак следовать за ним. Он хотел представить их мне.
Я повернулся и с трудом смог сохранить спокойствие: передо мной стояли мои злейшие враги и слушали, как Кулан Тит расточал мне хвалебные речи.
– Святой хеккадор святых жрецов! – сказал джеддак. – Благослови Дотара Соята, доблестного чужеземца из далекого Хастора, чей чудесный подвиг и поразительная храбрость спасли вчера Каол.
Матаи Шанг шагнул вперед и положил руку на мое плечо. Лицо его не дрогнуло: очевидно, моя красная кожа сделала меня неузнаваемым. Он ласково поговорил со мной и представил меня Туриду. Черный тоже, по-видимому, ничего не заметил. Затем Кулан Тит, к моему удовольствию, занялся подробными рассказами о моих подвигах на поле сражения. Самое большое впечатление на него произвела моя ловкость, и он снова и снова расписывал, как я ловко раскроил противнику череп, в то время, как сам перелетал через него.
Мне показалось, что при этом рассказе глаза Турида расширились от удивления, и я заметил, что он несколько раз принимался пристально разглядывать меня. Не пробуждались ли в нем подозрения? А затем Кулан Тит вздумал еще некстати рассказать о диком калоте, который сражался со мной, и я увидел, что в глазах Матаи Шанга тоже мелькнуло какое-то беспокойство. Или мне это только почудилось?
В конце аудиенции Кулан Тит объявил мне, что он желает, чтобы я сопровождал его в поездке навстречу гостю и поручил меня командиру, который должен был доставить мне приличные доспехи и подходящего тота. Я попрощался. Матаи Шанг и Турид оба, казалось, искренне выразили мне свое удовольствие, что имели случай познакомиться с таким замечательным воином. Я вздохнул с облегчением, когда вышел из зала. Конечно, только нечистая совесть заставила меня подумать, что враги разгадали мою истинную личность!
