Брайан Олдисс - Больше чем смерть: Сад времени. Неадертальская планета. На белой полосе
Буш нервно мотнул головой — задевало за живое любое упоминание о творческой работе. Наверное, лучше всего было бы сейчас завалиться спать. Хоть это-то здесь можно сделать: отца, видимо, особо не беспокоили посещениями.
Но едва краешек стакана коснулся стола, кто-то оглушительно замолотил в дверь.
— Разве там не написано: «Звоните и Проходите»?
Но отец вдруг стал бледнее виски.
— Это не пациент — так стучат только военные. Лучше спуститься и поглядеть. Пойдем, а, Тед? Наверное, за тобой. Я ничего плохого не делал. Погоди, я спрячу бутылку… Да что же это, в самом деле? Я ничего не совершил. Я и из дома-то выхожу редко…
Растерянно бормоча, он сошел вниз вслед за Бушем.
Град ударов снова обрушился на подгнившую и осевшую дверь. Буш снял щеколду и распахнул ее. Двое шлемоголовых, вооруженных до зубов, отскочили в сторону, и вид у них был весьма недружелюбный. Зарешеченный фургончик злобно тарахтел на улице, поджидая их с добычей.
— Эдвард Лоунсдейл Буш?
— Я самый. Что вам угодно?
— Вы не подали отчет в Институт Уинлока, самовольно продлив срок пребывания в Странствии. Такое чревато неприятностями — и мы их вам устроим, будьте покойны. А сейчас — марш в фургон!
— Эй, послушайте, сержант! Я как раз иду в Институт.
— В таком случае вы здорово сократили себе путь, а? Эй, вы кого пытаетесь провести? Глушит виски бутылками и решил, что я за ярд запаха не чую. Поторапливайтесь, все равно ведь в компанию не пригласите.
Буш в отчаянии хлопнул себя по карману.
— Вот все мои записи! Я как раз…
— Без фокусов! А то пришьем дело о неподчинении властям и государственной измене — мигом окажетесь по какую не надо сторону Поля Казней. Марш, кому говорят!
Буш обреченно оглянулся, но отца не увидел — тот под шумок нырнул в темень. Шлемоголовые эскортировали Буша к машине по дорожке вдоль стены — описанная отцом сцена тут же возникла в памяти, — турнули вовнутрь и с лязгом захлопнули дверцы. Фургон дал газу и тронулся с места.
V. Новости разного рода
По дороге Буш сам себе дивился: он думал об отце не с раздражением, а с любовью и сочувствием. Старик теперь действительно вызывал лишь сострадание и жалость; дни его могущества канули в Лету. Сейчас отец и сын поменялись ролями. Так и будет продолжаться — конечно, если ему, Бушу, суждено когда-нибудь вернуться в этот тесный подслеповатый домик.
Буш думал теперь о смерти матери, все еще разбираясь в своих чувствах. Мысли его были поглощены этим, когда фургон вдруг резко, с визгом тормознул и остановился — как бы перед невидимой стеной. Буша мотнуло назад, к дверям; они распахнулись, и он чуть ли не кубарем выкатился наружу.
Отряхивая пыль с ладоней, он бегло огляделся кругом. Его фургон только что въехал в железные ворота в глухой стене — их теперь запирали двое стражей. Дворик вокруг был сер, угрюм и донельзя замусорен. Тюремщики-солдаты провели Буша через двор ко входу в серое бесформенное здание — так Бушу показалось сначала. Но потом он с ужасом, все еще не веря, признал в нем Институт Уинлока.
Странное ощущение — однако обычное для всех, кто, Странствуя во Времени, привык принимать вчера за завтра и наоборот, — всплыло наружу и совершенно захватило его. Некоторое время он даже отказывался верить, что попал в нужную эпоху. Ведь не изменяет же ему память: Институт помещался на тихой зеленой улочке, его окружала стайка жилых домов, а перед входом всегда была автостоянка… И только уже внутри этого гриба-здания он, припомнив кое-что, сам дал себе ответ. Подчиняясь режиму досточтимого генерала Болта, Институт был повышен в ранге — об этом говорил еще отец. А посему для расширения и солидности снесли весь прилежащий квартал и обнесли весь караван-сарай стеною — так легче обороняться в случае чего, и (преимущество!) мог быть зарегистрирован и допрошен всякий входящий и выходящий.
Внутри, правда, Институт почти не изменился. Он явно процветал: тут уже успели усилить освещение, перестелить полы и (кстати) вмонтировать в каждую щель глазки телепередатчиков. Регистрационный стол (раньше просто дежурка) удлинили чуть ли не втрое. За ним торчали форменные фуражки четверых служащих; их одолевала зевота, но они крепились что было сил — сказывалась палочная дисциплина. Напряженность и тоска, наполнявшие воздух и вытеснившие прежнюю дружескую атмосферу, были, пожалуй, самой разительной переменой.
Конвоиры Буша предъявили на вахте пропуск и бумажку с печатью. Служащий пошептался по телефону, кивнул и каркнул: «Третий бокс!» Солдаты довели Буша до двери с «тройкой» — за ней оказалась тесная каморка шага в три длиной — и исчезли, повернув ключ в двери.
В комнатке не было ничего, кроме двух шатких стульев. Буш так и остался стоять посредине, вслушиваясь и приглядываясь. Похоже, он еще легко отделался (а в голове уже роились тычки, зуботычины, стволы между лопаток — приметы всех без исключения тоталитарных режимов). Может, у тех двух солдат был приказ только доставить его сюда с докладом. Буш надеялся, что Хауэлс еще тут; Хауэлс всегда принимал его отчеты и — Буш-то это давно приметил — втайне им восхищался и беззлобно ему завидовал.
Однако что-то долго за ним не шли. Что за неприятности они имели в виду?.. Эх, только бы они забыли напомнить об этом лишнем годе — как им объяснишь, что ведь собирался вернуться, работать как следует, сдать отчет, наконец… Нет, не могли с ним обойтись совсем уж круто: как-никак, он — Странник-рекордсмен, лучший и опытнейший…
Другой вариант (ведь возможен и другой): вместо старины Хауэлса там сидит новый человек, и он не знает об его, Буша, опоздании. Но ведь человек этот тогда — посаженный Режимом болтовский прихвостень…
Буш представления не имел о том, что творится в стране, если не считать туманных намеков отца, а потому воображение рисовало ему картины одну кошмарнее другой. Еще и этот клубок вплелся в его мозг, где и без того уже не было свободного местечка. Все последние события: Лэнни; поединок со Стейном; потрясение от того, что Борроу шутя выкрал и воплотил его сокровенные мысли; и, наконец, известие о смерти матери — это было уж слишком. Он боялся, что разум его не выдержит тяжесть могильной плиты. Буш почти повалился на стул и схватился за голову.
Внезапно он вскочил, как пораженный электрическим разрядом. Дверь была распахнута, и в проеме стоял кто-то. Наверное, что-то случилось с глазами: Буш никак не мог его разглядеть.
— Вы можете принять мой отчет прямо сейчас? — осведомился Буш, подавшись вперед.
— Да, если вы последуете за мной.
