Лев Петров - Пепел Бикини
– Са-а-а! [17]
Кубосава снисходительно помолчал, давая механику время хорошенько прочувствовать, эту необычайную новость.
– Да… Заходил ко мне господин Нарикава. Вместе с капитаном и сэндо. «Счастливый Дракон» выйдет в море не позже чем дней через двадцать. Или раньше.
– Не может быть!
– Мне ты можешь верить. Мотоути прищурился, соображая.
– Значит, числа двадцатого, так? – Он покачал головой. – Нарикава – старый толстый скупердяй. Я ему отрегулировал дизель, а он хоть бы поблагодарил… Так вот что он задумал, оказывается! Однако он смельчак – не боится пускать шхуну в такое время года. Настоящий рыбак… Ладно, спасибо за добрые вести. Я пойду. Займу где-нибудь денег в счет аванса. За это стоит выпить.
Кубосава хотел было напомнить ему, что залезать в долги в первый день нового года не годится, но удержался и только скорбно покачал толовой.
Скоро весь Коидзу узнал, что первым в этом году в море выйдет «Счастливый Дракон №10».
Выпив и угостив соседей, Кубосава пообещал по возвращении из плавания купить жене новое шелковое кимоно, теще – набор гребней, дочерям – новые оби [18] и игрушки. У Ацуко молодо блестели глаза и она радостно улыбалась, старая Киё с гордостью смотрела на зятя, а дочки визжали от радости. В этот день семья Кубосава была счастлива.
Спустя неделю у пирса, где был пришвартован «Счастливый Дракон», началась суматоха. На шхуну грузили соль, приманку, бочки с водой и квашеной редькой, рис, сигареты. Механик Мотоути проверял двигатель. Сэндо Тотими с утра до позднего вечера возился в трюмах. Нарикава н капитан Одабэ тоже целые дни напролет проводили в порту. К середине января все было готово.
Вечером накануне отплытия Сюкити Кубосава сидел у себя дома с родственниками и друзьями, собравшимися на проводы. Ацуко и старая Киё обносила гостей немудреной закуской. Гости прихлебывали сакэ и каждый из них выражал надежду, что на этот раз «Счастливому Дракону» обязательно повезет. Об опасностях зимнего плавания никто, разумеется, не вспоминал. Только Умэко, подкравшись к отцу сзади, обняла его за шею тонкими смуглыми руками и шепнула на ухо:
– Ты, папа, будешь осторожен в море, правда?..
Прохладным январским утром «Счастливый Дракон» отправился в путь. Разноцветные флажки трепыхались на его мачте, рыбаки, столпившись на палубе, орали и махали руками. С берега толпа родных и знакомых тоже орала, надсаживаясь, стараясь, чтобы слова прощальных приветствий достигли ушей отъезжающих. «Счастливый Дракон», пыхтя голубым дымком, уходил все дальше и дальше и вскоре скрылся из глаз.
Небо горит
Согнувшись в три погибели и упираясь локтями в края люка, Кубосава спустился в кубрик. Резкий запах квашеной редьки и несвежей рыбы перехватил дыхание. Тусклая лампа в сетчатом колпачке едва виднелась в плотном тумане из смеси табачного дыма, пара от сохнущей одежды и приторного чада тлеющего угля. У входа в машинное отделение, смутно темнели фигуры рыбаков, сгрудившихся вокруг жаровни. Чей-то монотонный, размеренный голос слышался сквозь рев ветра над палубой и жалобный скрип деревянной обшивки.
– …и тогда он вскочил на коня и поскакал из Эдо вслед за предателем…
Шхуна резко легла набок. Кубосава поскользнулся и с грохотом скатился по ступенькам трапа. Рыбаки обернулись, сердито зашикали. Радист наконец разглядел говорившего. Разумеется, это был сэндо Тотими. Толстенький, лоснящийся, он сидел на чьем-то услужливо пододвинутом чемодане и рассказывал одну из своих удиви-. тельных и страшных историй. Его похожее на мокрую картофелину, потное бугристое лицо было освещено снизу розовым пламенем жаровни, черные глазки блестели, а пухлые грязные пальцы непрерывно двигались – то барабанили по коленям, то описывали в воздухе замысловатые кривые, имеющие, очевидно, какое-то отношение к рассказу. Рыбаки слушали затаив дыхание, не замечая ни качки, ни духоты.
Пятнадцатилетний повар Хомма, забыв о ворохе немытых мисок в кадке с водой, зажатой у него между ног, таращил глаза и тихонько вскрикивал:
– Са-а! Вот так-так! Неужели это правда?.. Кубосава пробрался на свое место и лег ничком, положив подбородок на руки. Тотими стоило послушать. Его голова битком набита всякими былями и небылицами, и он всегда рассказывает их так, словно сам был свидетелем этих невероятных приключений. Рыбаки готовы слушать его целыми днями. Они прощают ему за это многое – скупость, склонность к мелким пакостям, рукоприкладство. Впрочем, неизвестно, кому что доставляет большее удовольствие: рыбакам ли россказни Тотими или Тотими – восхищение и жадное внимание слушателей.
– …Да разве можно запугать этим старого морского разбойника? Надаэмон поднял топор и…
Ага, легенда об острове Фусумэ. Кубосава когда-то уже слышал ее.
…Давным-давно грозный пират Надаэмон ограбил корабль, перевозивший налоги, которые правительственные чиновники собирали в течение нескольких лет в южных провинциях страны. Команду корабля он, как водится, перебил до одного человека, а деньги – сто тысяч золотых таэлей, целое сокровище, – зарыл на волшебном острове Фусумэ, похожем очертаниями на фигуру лежащей на спине женщины. Надаэмон не стал составлять карту острова с меткой, обозначавшей место клада, как это сделал бы его собрат по ремеслу на Западе. Он поступил оригинальнее: вытатуировал условные значки на теле своей любимой единственной дочери. Несчастной девушке это стоило жизни, ибо один из прежних соучастников Надаэмона задушил ее, чтобы узнать, где зарыт клад. Старому пирату удалось настичь и прикончить мерзавца на острове, когда тот уже достал сокровище. Но тут небо не вынесло стольких преступлений: волшебный остров Фусумэ затрясся и погрузился на дно океана.
– …Так погиб гроза морей Надаэмон, так погибло сокровище, – закончил сэндо. – Дайте-ка сигарету. Рыбаки помолчали, потом кто-то пробормотал:
– Сто тысяч золотых таэлей… Сколько это будет на наши деньги?
– На нынешние? Считай, золотой таэль не меньше чем тысяч пять иен…
– Ого!
– И все это до сих пор на морском дне? – страдающим голосом спросил Хомма. – Эх, вот достать бы!
– Никогда никто не достанет, – авторитетно ответил сэндо. – Ведь остров был заколдован. Ты что, не слышал?
– Говорят, – заметил один из рыбаков, – что на месте затонувших, сокровищ всегда селится громадный тако – осьминог – и стережет их. Я сам читал об этом в одном журнале.
– Громадный осьминог? – Хомма выронил миску и схватился за щеки руками.
– Не знаю, как насчет громадных осьминогов, – медленно произнес сэндо, – но с громадными ика – кальмарами – мне приходилось сталкиваться. [19]
