Роджер Желязны - Господь гнева
— Мы с радостью примем тебя в лоно нашей церкви.
— Спасибо, святой отец.
— Но чтобы стать прихожанкой нашей церкви, ты должна сперва пройти полугодичный курс интенсивного религиозного обучения. Тебе предстоит изучить множество тем: святые обряды, таинства, главнейшие догматы нашей религии. Ты узнаешь, во что и почему мы веруем. Я дважды в неделю провожу дневные занятия со взрослыми. — Немного застеснявшись, он уточнил: — С одним взрослым. Но ты быстро нагонишь пропущенное — у тебя такой живой, восприимчивый ум. А пока что ты можешь посещать церковные службы… Хотя тут должно быть без обид — до конца обучения ты не вправе подходить к алтарю и причащаться святых даров.
— Да, разумеется, — кивнула она.
— Ты крещеная?
— Я… — поначалу заробела Лурин. — Говоря по-честному, сама не знаю.
— Мы окрестим тебя особым обрядом, который применяем для тех, кто, быть может, уже однажды был крещен. Окрестим водой. А все остальное — розовые лепестки и все прочее, что использовали до войны в Лос-Анджелесе, — не имеет особого значения… Кстати, насчет Лос-Анджелеса, до меня дошли слухи, что Тибор намеревается совершить Странствие. Раз это дошло до моих ушей — стало быть, это не держат в секрете. Опять же по слухам, Попечители Церкви Гнева снабдили его картами, фотографиями и другой необходимой информацией, чтобы отыскать Люфтойфеля. Искренне надеюсь, что его корова не падет в пути.
Заварив кофе и вернувшись в комнату, священник обратился к Питу Сэндзу:
— Как насчет партии в покер? Втроем, конечно, не совсем то, но мы могли бы сыграть по маленькой — на старые медные центы.
— О'кей, — кивнул Пит.
Пока он ходил за колодой и коробкой фишек, Абернати придвинул к столу три стула: самый удобный — для Лурин Рей.
— Только никакой болтовни во время игры! — строго приказал Пит своей подружке.
Когда карты были розданы, снаружи донесся колокольчик коровы, которая тащила тележку Тибора Макмастерса. Снаружи было темно, и дорогу перед тележкой освещала ее единственная фара.
Корова остановилась у двери, и Абернати торопливо положил свои карты на стол.
— Пойду открою, — сказал он.
Он вскочил, чтобы впустить внутрь прославленного художника, работавшего на Служителей Гнева.
Сидя на тележке, Тибор Макмастерс наблюдал за игрой и дивился происходящему. Игроки постоянно что-то приговаривали — каждый произносил свой неповторимый набор фраз, которые, как быстро заметил калека, большого смысла не имели — были скорее просто междометиями, шумовым оформлением игры. Все внимание игроков было сосредоточено на картах, однотипные реплики служили средством еще больше углубиться в игру.
Переговорить с христианским священником Тибору удалось лишь во время небольшого перерыва.
— Святой отец, — сказал он, неприятно удивившись нервической визгливости своего голоса.
— Да, я слушаю, — отозвался Абернати, пересчитывая голубые фишки.
— Наверно, вы уже слышали, что я должен направиться в Странствие.
— Слышал, слышал.
Тут Тибор произнес заранее продуманную фразу, каждое слово которой было десять раз взвешено:
— Сэр, если я перейду в христианство, мне не понадобится совершать Странствие.
Беспечный вид разом слетел с Абернати. Он быстро поднял глаза на Тибора, оглядел его цепким взглядом и спросил:
— Вы что, до такой степени боитесь?
Теперь и остальные уставились на Тибора — он ощутил на себе неподвижные изучающие взгляды Лурин Рей и Питера Сэндза.
— Да, — ответил он предельно просто.
— Зачастую, — произнес Абернати, беря новую колоду и начиная энергично тасовать ее, — опасения и страх суть только проявления нашего скрытого чувства вины — весьма косвенное проявление.
Тибор на это ничего не сказал. Он ждал более отчетливой реакции, внутренне приготовившись выслушать любые неприятные слова — и выслушивать их, быть может, довольно долго. Священники — народ странный и весьма болтливый. В особенности христианские священники.
— В вашей Церкви Служителей Гнева, — сказал Абернати, — не существует традиции публичной или тайной исповеди.
— Вы правы, не существует. Однако…
— Я не намерен оспаривать решения вашей церкви или сманивать на свою сторону ее прихожан, — твердым тоном продолжил Абернати — с металлическими нотками в голосе. — Вы служите отцу Хэнди, а стало быть, он волен посылать вас, куда ему заблагорассудится.
— А вы вольны подчиниться ему или оставить службу, — добавила Лурин. — Отчего бы вам просто не уйти со службы?
— Куда мне уйти? — спросил Тибор. — На все четыре стороны? В безвоздушное пространство?
— Христианская церковь, — вещал Абернати, — всегда готова принять в свое лоно любого человека. Вне зависимости от состояния его души и внутренней готовности к глубокому восприятию нашей веры. Достаточно лишь желания принять христианство. Но в данном случае — а сейчас я говорю не от себя лично, а как рупор божественного голоса — я подозреваю, что, открывая двери нашей церкви, я дам вам возможность увильнуть от исполнения вашего духовного долга… Или, если говорить предельно точно, дам вам возможность осознать самому и признаться в том мне, что в глубине души вы пестуете желание увильнуть от исполнения своего духовного долга.
— Но это же долг перед ложным учением! — удивленно запротестовала Лурин Рей. Ее темно-рыжие брови недоуменно взлетели. Она обратилась к Тибору: — Похоже, перед нами проявление солидарности всех священников. Что-то вроде «профессиональной этики».
Она рассмеялась.
— Почему вы не захотели встретиться со мной на исповеди, в храме? — спросил Тибора Абернати. — Вы имеете право исповедоваться мне, даже не будучи христианином. Одно с другим не связано, как подчеркивали отцы нашей церкви.
Тибор лихорадочно соображал, боясь ляпнуть что-нибудь неподобающее, и наконец проронил с предельной осторожностью:
— Я, знаете ли… Словом, я не нашел, в чем мог бы исповедоваться.
— В чем признаться — всегда найдется, — изрекла Лурин. — Святой отец вам подскажет. Даже подхлестнет.
Ни Абернати, ни Пит Сэндз не сказали на это ни слова. Но по тому, как они в унисон молчали, можно было решить, что они согласны со словами девушки.
Тибор подумал: «Наверное, святой отец — профессионал в своем деле, поднаторел в искусстве исповедовать. Хорошие адвокаты или доктора умеют разговорить своих клиентов; вот и святой отец мастак вытягивать из души человеческой самое сокровенное. Будет вести потихоньку, направлять, подсказывать. Дойдет до самого потаенного, донырнет до самой глубины твоей души… Пожнет там, где не сеял».
