Алексей Бессонов - Извне
– В десантном вода! – крикнул кто-то сзади.
– Много? – заорал Дервиш.
– Нет, но продолжает поступать!
Дервиш не ответил. Транспортер, снова завыв как ночной демон, вылетел наконец на берег, и стоны стихли, словно отрезало: гусеницы перестали буксовать на скользком каменистом дне. При нормальном сцеплении с поверхностью хитрая мекатронная трансмиссия, управлявшая распределением крутящего момента с помощью сложной системы фрикционных пакетов, вела себя достаточно тихо. Электроника, очевидно, справилась бы с такой задачей куда лучше, хватило б ей нескольких датчиков и примитивнейшего процессора, но на колониальной технике от любых «думающих» систем отказались давным-давно. Уж лучше поставить сложную программируемую механику, напоминающую по навороченности невероятные игрушки древности типа часов в комплекте с граммофоном и автоматом для чистки ботинок – мекатронику – чем погибнуть из-за дурацкого сбоя в прохождении сигнала.
– Дальше будет легче, – улыбнулся Дервиш. – Это была самая большая река на нашем пути. Остальные – так, ручейки. Хотите, кстати, сигару?
Козак не стал отказываться. Щелкнув зажигалкой, он выпустил густую синюю струю дыма и вылез из своего кресла.
– Посижу в люке, – сказал он.
– Осторожно с головой, – кивнул Дервиш.
Пробравшись в десантное отделение, Борис установил давно замеченное подвесное креслице – то ли зенитного стрелка, то ли наблюдателя, и, откинув вперед массивную стальную крышку, выбрался на воздух. Снаружи уже растеплелось, вездеход шел не слишком быстро, временами поворачивая в объезд деревьев, под гусеницами похрустывали сухие ветки, и Борис мечтательно вздохнул – пока все напоминало вполне приличный пикник…
– Стойте! – заорал он вниз. – Да скажите ему, чтобы он встал!
– Что там такое? – тревожно вскинулись сразу несколько человек.
– Там звездолет, – выдохнул Козак. – По-моему, дохлый…
* * *Довольно небольшая машина, покрытая странными для человеческого глаза переливающимися серо-зелеными пятнами на черном фоне, напоминала собой самолет с необычно толстым фюзеляжем и короткими, также гораздо толще самолетных, крыльями.
– Они пытались тянуть до последнего, – мрачно проговорил Дервиш, спрыгивая на мох.
– Шли по глиссаде, вы это имеете в виду? – уточнил Козак.
Дервиш неопределенно покачал головой и двинулся в сторону искореженного носа корабля. Оглянувшись на длинную просеку – поваленные деревья, черная полоса влажной земли, лишившейся обычного ковра из мхов, всюду щепа, труха, местами перекрученные, изломанные фрагменты внешних антенн и датчиков, Борис согласился с мнением проводника. Перед ним лежал, накренившись на правое, сильно деформированное и закопченное по передней кромке крыло, ближний разведчик расы массин-ру. И на посадку он шел довольно полого – значит, экипаж аварийной машины все же надеялся на удачу.
«А скорость была не такой уж большой, – понял Борис, оглядывая корабль. – Сажали его грамотно, хотя, наверняка, и без опорной тяги, но все же, все же… я бы сказал, там вполне могли быть живые.»
– Не выпускайте оружие из рук, – резко приказал он своим людям, уже выскочившим из транспортера.
– Чей это, черт? – удивленно спросил Азаро, оглядывая развалину.
– Массин-ру, – резко, будто щелкнув, ответил ему Хеннен и повернулся к Борису: – Шлюз командного отсека – там, спереди по правому борту.
– Дервиш уже там, – махнул рукой Козак. – Ингмар, и ты, Бублик – со мной. Остальные занять оборону. Вертите черепами во все стороны, а то…
Аэродинамический обтекатель носовой части, отлитый из особого термостойкого сплава, был помят, но не настолько, чтобы пострадал укрытый за ним броневой колпак, да и вообще, подойдя ближе, Борис понял, что повреждения не так значительны, как показалось ему вначале. Силовая капсула командного отсека, очевидно, не пострадала вообще. Собственно, удар о мокрый грунт и не мог разрушить ее сложную ячеистую структуру, так как проектировалась она в расчете на куда более мощные воздействия. При желании корабль даже можно было бы отремонтировать – хвостовой отсек, где находилась главная энергоустановка и двигательный комплекс, особых повреждений не получил вовсе. Другое дело, что тут наверняка имела место какая-то внутренняя авария и, похоже, что как раз двигателей. Или – отказ управляющих цепей…
Наружный люк шлюза был распахнут.
– Отказ базовой энергосистемы, – констатировал Хеннен. – Вываливали дверь вручную, а обратно закрыть уже не смогли. Или не захотели.
Козак молча кивнул и, взобравшись по хлипкой на вид аварийной лесенке, первым вошел в темное нутро чужого звездолета.
– Дервиш? – позвал он в темноту. – Вы здесь?
Где-то впереди зашуршало и Козак услышал далекий глухой голос своего проводника:
– Сдвиньте внутреннюю дверь. Здесь есть энергия – видимо, аварийный контур жизнеобеспечения.
Из-за спину Бориса выдвинулся Хеннен и, немного повозившись во тьме, отодвинул в сторону толстую внутреннюю дверь шлюза. Из овального проема в человеческий рост полился серый неживой свет.
– Идите, я ее держу, – сказал инженер, – тут у нее торсион аварийного закрытия. Давай, Бублик: я последний.
Козак кое-как протиснулся мимо него и оказался в низком коридоре со сводчатым потолком, на котором слабо светились редкие плафоны. Пригнувшись – массин-ру были довольно миниатюрны по сравнению с человеком, – он увидел на полу засохшие бурые пятна. Кровь?
– Где вы, черт побери? – раздраженно поинтересовался Борис, двигаясь по коридору. Никаких дверей или люков поблизости не наблюдалось, а с устройством этого типа корабля Козак был знаком лишь понаслышке.
Слева от него неожиданно отодвинулась какая-то заслонка, и в дыру просунулась растрепанная голова.
– Лезьте. Это ходовой отсек. По-моему, все они были именно здесь.
Согнувшись в три погибели, Борис пролез в круглый лаз, оклеенный мягким белым материалом. Здесь вполне можно было выпрямиться в полный рост, что он тотчас же и сделал. Ходовой отсек представлял собой прямоугольное помещение с конусовидным потолком, до предела забитое различной аппаратурой. Здесь могли поместиться не более четырех-пяти человек. Перед полукруглым главным пультом Козак с удивлением заметил три человеческих кресла, казавшихся в этой обстановке нелепо-массивными, словно в подземном жилище гномов. Четвертое кресло, точнее, стульчик, прикрученный к непонятного назначения боковой аппаратной стойке, было свернуто набок, а светлый пластик панели с сотнями крохотных индикаторов – густо забрызган кровью.
– Не больше трех суток назад, – отрывисто сообщил Дервиш и пояснил: – Это если судить по состоянию мха после недавнего дождя. В экипаже минимум один тяжелораненый… Сколько их всего – судить трудно, похоже, четверо. Никаких личных вещей и документов и в жилом отсеке нет, я уже проверил. Как это объяснить – черт его знает…
