Елена Асеева - К вечности
Существо медлительно подошло к ложу ребенка и воззрилось ему в лицо. И я услышал, как плоть сызнова зашептала:
— Аннэ…аннэ, — и почувствовал, как тягостно вздрогнула.
Еще миг и ребенок непременно закричал бы. Но я понимал, что пришли за мной. Ведь я знал, что Зекрая вмале должна погибнуть, а часть белых детей, отпрысков Огня, будет вывезена в Галактику Млечный Путь. Желтыми же, заселят одну из вновь созданных систем в Золотой Галактике. Посему ведая о замыслах Богов, я повелел ребенку молчать и плоть, мгновенно подчинившись, сомкнула рот.
Существо промеж того и как-то враз склонилось к дитю и единожды ко мне. И я увидел, как резко выдвинулись в направлении глаз ребенка и меня его ярко-красные очи, словно на вытянутых багряных полых трубках, в каковых легохонько колыхались белые пупырышки. Теми глазами и особенно пупырышками, мгновенно засиявшими и увеличившимися в размерах, создание жаждало исследовать, прощупать мозг обок которого был я, что стало вельми мне неприятно. Не люблю я, когда во мне али подле колупаются. Отец о том ведал, и почитай никогда меня не прощупывал. Только изредка, когда я хандрил и не желал с ним толковать. Но это был мой Творец, оного я так люблю.
А тут, какое-то создание… пытается ковыряться, пусть не во мне… но даже подле.
Потому я дюже резко повелел ему не сметь ничего тут щупать, не достоин так сказать. Обаче я знал, что оно меня не услышит и вряд ли прочтет по моим губам, ибо они не шевелятся. Впрочем, я также знал, что обладая божественной мощью… мощью Творца могу сомкнуть пространство меж собой и им, с тем не позволить себя изучать. Я так и сделал. Рывком поставил меж мозгом девочки и очами создания завесу на которой также мысленно начертал символ моего Отца-, выведя центральную ось и отходящую от ее средины устремлено расходящиеся вниз две черты.
И незамедлительно очи создания втянулись обратно в недра глазниц, а само оно, протянув руки, подняло с кровати ребенка. Материя тонкой розоватой рубашонки, в которую дитя было одето, мелькнуло предо мной, и я безошибочно определил, что нахожусь в плоти женского существа, девочки.
Все эти знания жили во мне, составляли мою суть. Отец меня им не учил. Порой мне стоило взглянуть на, что-либо и я без подсказки называл величание того создания, основные его функции, признаки. Мой Творец всегда удивлялся тем способностям и говорил, что я уникальный, неповторимый.
Отец…
Мой любимый Отец не ведал, что именно мельчайшим просом текущих в сияющем моем естестве геометрических фигур, образов людей, существ, зверей, птиц, рыб, растений, планет, систем, Богов, Галактик отличаюсь я от своих братьев Зиждителей, от самой четверки старших Богов, и похож на Родителя. Я был обратной цепью движения, которая идет не столько от рождения, сколько вспять его, являясь завершением, смертью, гибелью, ошибочно считаемой концом, но на самом деле, будучи всего-навсе новым витком, каковой замыкал Круговорот самой Жизни, смыкал пространство и время в Коло. И тем смыком, тем завершением был я — Крушец!
И теперь я также безошибочно определил и пол ребенка, и самое создание, что пришло в-первую очередь за мной.
Лихновец. Одно из первых творений, моего дорогого старшего брата Вежды. Столь трепетно тогда прикоснувшегося к тончайшей коже руки Отца толстыми губами иноредь озаряемых почти рдяно-смаглыми переливами, в его глазах темно-бурая радужка с вкраплениями черных мельчайших пежин, не содержащая зрачков, нежданно остекленело замерла. Брат очень за меня волновался… Также как и прильнувшей ко мне позже Мор, чьи очи с темно-бурой радужной оболочкой, имеющие форму ромба, растянутого повдоль желтоватой склеры, не менее сильно остекленев, наполнились слезами. Надеюсь, братья смогли поддержать моего дорогого Творца, не дали ему замкнуться в тоске по мне.
Лихновец. Я видел его ноне впервые. Однако признав в нем творение печищи Димургов, вельми обрадовался. Все же оставалась надежда, что я увижу самих Димургов. Оставалась надежда, что приближенные к ним создания распознают кто в этой плоти. А может Родитель сумеет обойти течение Закона Бытия и вернет меня Отцу.
Между тем, Лихновец медленно и достаточно бережно запрокинул руки назад вместе с чадом (так как они у него вращались по кругу в плечевых суставах) и открывшаяся зыбка, явила полого-удлиненную внутренность. Девочку положили в недра, мягкие недра зыбки, правда ей, абы там поместиться пришлось поджать ножки, свернуться так сказать в клубочек, отчего я увидел ее маленькие, худенькие коленочки. Светло-русые, кучерявые волосики купно прикрыли ее личико, загородили очи, розовая материя рубашонки колыхнулась, единожды от дыхания дитя и поступающего от стенок зыбки газа. Девочка глубоко вздохнула тот успокаивающий, усыпляющий газ, и, сомкнув глаза, заснула. А я остался в легком туманном, желтоватом мареве, которое словно исторгали стенки ее трепещущего в такт дыханию мозга.
Глава шестая
Я тоже отключился.
Еще бы… Я так мал, еще совсем дитя, как говорил мой дорогой Отец кроха, чадо.
Да и потом я столько перенес, был так утомлен пережитым. Потому, когда пришел в себя, увидел обширное помещение, горенку, ее так величали. Это было не просто длинное, но еще и широкое помещение, свод в нем, кажется, и не ощущался, уж таким он смотрелся дальним.
Светло-серебристые стены легохонько мерцали зеленцой полос и более темных пятен. В горенке в два ряда, почти в самой середине лежали не высокие мягкие валы, замещающие сидения, на которых располагались дети… Маленькие дети, по возрасту наверно такие же, как девочка, в плоти чьей я ноне обитал. Ребятишки все как на подбор были светлокожие и светловолосые. Я сразу понял, это отпрыски Небо и Дивного, точнее все же будет сказать, ибо они проживали в Золотой Галактике, отпрыски Огня, некогда также бывшего лучицей моего Творца.
Напряженно замершие дети даже не смели двинуться, шелохнуться, закричать. Изъятые от своих родителей днесь они находились в каком-то неизвестном им месте и потому смотрелись зримо напуганными. Неотрывно, точно введенные в транс они глазели на существ, собратьев Лихновца. Забыл сказать, что создания моего старшего брата Вежды составляли единое племя, величаемое куренты. Потому похожих на Лихновца курентов находилось много в горнице и звали их, как можно догадаться, по разному. Не только Лихновец, но и Лихной, Лихкур, и Лихкурен и даже Лих. Отличались промеж себя они не только ростом, фигурой, цветом шерсти, длиной рук, ног, цветом глаз. Однако берегли, как общий признак, конусную форму головы и хохолок волос на макушке. Не ведаю, может у них там, в завершие, и скапливался весь ум, посему так была важна та островатая макушка… Об этом верно стоило спросить их Творца.
