Сергей Чекмаев - Везуха
— Влияние западных ценностей… — начал было Артем.
— Ничтожно, — закончил с улыбкой Романовский. — Подумайте вот о чем: американцы насаждают здесь свой образ жизни чуть больше пятидесяти лет, нихонская же цивилизация отсчитывает второе тысячелетие. Несложно предсказать, кто в итоге победит. Да и принятие некоторых внешних проявлений той или иной культуры еще не означает полного слияния с ней. И не будет означать. Особенно здесь. Внутри рядового японца по сути ничего не изменилось: он знает, что любой человек обязан принести присягу сюзерену и верно служить, так, чтобы ни предкам, ни потомкам не было стыдно за него. Ваше счастье, Артем, что Вы никогда не читали стандартных японских договоров о найме на работу. Вот где можно найти массу интересного! Фактически, это присяга, причем присяга лично главе фирмы, в крайнем случае — посту, но никак не корпорации. Для вице-директора господина Мацуи министр экономики — старший по званию и положению. И не важно, у кого больше влияния и капитала. Министр назначен на свой пост премьером, председателем правительства. А правительство, перед тем как приступить к работе, получает, пусть номинально, пусть больше по традиции, чем по реальной власти, но все же — одобрение императора. Поэтому для господина Мацуи приказ министра практически то же самое, что и приказ императора — верховного сюзерена всех японцев. Еще в этом веке его называли божественным. Титул императора — «микадо», по-японски — «верховные врата»… Как Вы думаете, Артем, выполнить приказ такого сюзерена — не есть ли высшее счастье самурая?
Артем, потупившись, молчал.
— Если Вы помните историю, в сорок пятом году японский монарх приказал своему народу не сопротивляться, не умножать пролитой крови. Множество офицеров и рядовых солдат тогда совершили сеппуку, но не оттого, что не были согласны со своим императором, а от стыда и чувства вины. Солдаты посчитали, что именно они виновны в поражении страны, не смогли должным образом защитить своего монарха, выполнить до конца долг самурая. А значит — и жить больше незачем. И все. Остальные подданные выполнили приказ. Не было никакой гражданской войны, реального сопротивления оккупантам, ничего столь привычного для Кореи, Вьетнама и Афганистана. Нация приняла конституцию, зачитанную американским генералом, и пошла по пути свободы и демократии. Правда, в процессе она несколько отклонилась от распланированной американцами роли, построив в считанные десятилетия вторую экономику мира, но в этом повинна лишь национальная работоспособность.
Москвин пробормотал вполголоса, так, чтобы Романовский не услышал:
— Ага. Зато на островах до сих пор кучи американских баз, а солдаты со звездами и полосами насилуют местных девочек и устраивают погромы в японских барах.
Однако у переводчика оказался тонкий слух — а как иначе расслышать нужный вопрос в гаме пресс-конференции или улавливать на переговорах секретные перешептывания соперников?
— Простите, Григорий Ильдарович, у Вас неверные сведения. Вы цитируете выдержки из советской прессы семидесятых годов. На самом деле американская военная полиция довольно резко ведет себя с нарушителями. Их штрафовали, увольняли из армии, а некоторые заполучили немалые тюремные сроки. Так что кроме немногочисленных демонстраций да двух-трех самодельных ракет в год, выпущенных по территории базы больше из озорства и показухи, нежели чем с целью действительно нанести реальный вред, почти никто не сопротивляется американскому присутствию.
— А как же знаменитое дело двух— или трехлетней давности, когда три американских солдата изнасиловали на Окинаве японскую девушку? Местная молодежь тогда, помнится, крепко обиделась, даже дорогу к военной базе блокировали. Тоже скажете — советские газеты придумали?
Проспорили часа три, так и не договорились. Разошлись по номерам — назавтра запланирована плотная программа, надо бы и отдохнуть.
Непосвященному не объяснишь, почему группа собралась в холле гостиницы, а не у кого-нибудь в номере. По извечной русской традиции неформальное общение на любом профессиональном сборище, будь то съезд писателей или научный симпозиум, обычно протекает в номерах. Как водится, с водкой и философскими беседами из серии «ты меня уважаешь?».
Только не в Японии. Чудовищная дороговизна земли на многое в этой стране наложило свой отпечаток. В том числе и на размеры гостиничных апартаментов. Среди местных риэлтеров популярна грустная шутка:
— Как легче всего определить стоимость земли?
— Очень просто. Купюра в 10000 иен (примерно 100 долларов), положенная на асфальт, занимает площадь ценой в свой собственный номинал.
Конечно, этот преувеличение, но весьма характерное.
Чтобы окупить квадратный метр застройки владелец гостиницы вынужден либо драть за проживание три шкуры, и тогда клиенты будут обходить его третьей дорогой, либо нашпиговывать отель тысячей маленьких номеров. Даже, скорее, номерочков: комнатка-спальная, где все пространство занимает кровать, а в ногах стоит телевизор, смотреть который невозможно в принципе, — не удается сфокусировать зрение. Санузел не просто совмещенный, а просто-таки уплотненный: когда сидишь, пардон, на унитазе, колени упираются в дверь, одна рука свешивается в ванну, а вторая — лежит на раковине.
Одному в таком номере тесно. Вдвоем — просто не продохнуть. Впихнуть троих удастся только после длительной голодовки. Так что хочешь, не хочешь, а собираться приходилось в холле. По японским понятиям — просторном: два человека, поднявшись с кресел, в принципе имеют все шансы не столкнуться лбами.
Чудит память, снова прыгает через дни и недели. Следующий запомнившийся эпизод — банкет после экскурсии на атомную станцию «Такахама» под Осакой. Неслабая штука — четыре водо-водяных реактора общей мощностью под три с половиной гигаватта. И носитель, и замедлитель — обычная вода, под давлением. В Японии ввэровских установок больше всего, потому Огнев и Хайфиц здесь были в своей стихии.
Перед началом банкета всей русской делегации презентовали по небольшому сувениру. Маленькая, никчемная с виду вещичка, характерная для японского менталитета, поразила русских физиков своей простотой и — одновременно — гениальностью задумки.
В России так сразу и не понять, почему же внедрение атомной энергетики сопряжено в Японии с такими трудностями. Атомные бомбардировки сорок пятого для всех остальных стран — не больше чем давно минувший исторический эпизод, несомненно трагический, пугающий, но все равно — эпизод. Для Японии это национальная боль и с трудом пережитый кошмар, последствия которого вытравить из памяти невозможно. Последствия радиоактивного заражения здесь известны не понаслышке. Можно только представить, каким жутким, чудовищным ужасом представляется рядовому японцу все, так или иначе связанное с атомной энергией. Совсем неслучайно в немалом количестве японских фильмов-катастроф действует гигантские монстры, вроде Годзиллы, разрушающие все вокруг себя. Причем монстр обязательно порожден радиацией — такой своего рода последыш ядерных испытаний.
