Ноpман Спинрад - Крепость Сол (сборник)
Газовое облако достигло телегруппы, и операторы и техники попадали на пол, погибшие еще до того, как коснулись его…
Торренс почувствовал, как сердце у него ушло в пятки при виде надвигавшейся верной смерти, которая преграждала единственный выход.
Однако паника длилась недолго: те, кто бросил газовую гранату, плохо рассчитали, в самом деле, очень плохо. Этой тучи оказалось явно недостаточно, чтобы заполнить весь зал, и теперь газ быстро рассеивался. Вообще-то нерволин предназначался для подавления мятежей. Стражники использовали его для продвижения вперед, и действие его должно было быть строго ограничено, насколько возможно, во времени.
Чтобы произвести данный эффект, гранату следовало бросить в центр эстрады.
Однако бросок не удался. Отсутствие ли опыта бросавшего было тому причиной, или это быстро вмешались Стражники — как бы там ни было, покушение окончилось неудачей.
Торренс поднялся. Облако почти повсюду рассеялось. Да, вся телегруппа погибла, но сам он был жив и здоров, и Опекаемые начали успокаиваться. Торренс разразился нервным смехом, который не был в то же время лишен некоторого удовлетворения.
Это был один из тех промахов, которые обычно свойственны Лиге. Они даже не смогли…
Вдруг он увидел небольшой овоидный предмет, взлетевший над головами Опекаемых.
Он опять инстинктивно бросился под эстраду, но тотчас поднялся, сообразив, что опасный предмет был всего лишь бомбой-анонсом.
Сильный, с металлическим оттенком голос объявил:
— Смерть Совету Гегемонии! Хаос победит! Вице-Координатор Джек Торренс только что поплатился жизнью за свои многочисленные злодеяния! К вам обращается Братство Убийц!
— Братство? — пробормотал Торренс. — А как же Лига? — он быстро махнул рукой Стражникам: — Немедленно эвакуируйте зал! никогда нельзя заранее ничего предвидеть с этим Братством! Вон отсюда, да побыстрее!
Торренс бегом спустился по лестнице, окруженный Стражниками, и устремился к выходу.
Они пробежали через холл, и Торренс обернулся, чтобы посмотреть, что происходит, в то время как ошеломленные Опекаемые начали выбираться из зала.
Торренс подождал, пока все они покинули здание. «Проклятая игрушка! — подумал он. — Что бы все это могло значить? Сначала Братство спасает Владимира Кустова, потом пытается убить меня. В конце концов, я не ошибался: очень может быть, что Владимир действительно спелся с Братством. К счастью, эти кровавые догматики не более опытны, чем их собратья, шуты гороховые, из банды Джонсона… Однако, надо что-то делать. Может быть… Ну, да, в сговоре Владимир с Братством или нет, я вполне могу извлечь определенную выгоду из всего этого. Почему бы и нет? Не прямая улика, однако улика. По крайней мере, довольно серьезное предположение. Я могу надеяться, что уговорю Горова вступить в союз со мной. И будет шестеро против четырех. Тогда достаточно, чтобы хотя бы один человек перешел в наш лагерь, чтобы ситуация осложнилась: Совет будет парализован, возникнет необходимость организовать всеобщие выборы. И, может быть…»
— Эвакуация закончена! — доложил Стражник в чине капитана, который командовал личной охраной Торренса. — Надо ли…
БРУММ!
Чудовищной силы взрыв раздался в зале, после чего послышался грохот рушащегося потолка. Огромная туча дыма вместе с обломками самых различных предметов вырвалась из раскрытой двери зала, в то время как само здание закачалось на своем фундаменте. Волна опрокинула Торренса, а гиганты, окружавшие его, с трудом сохранили равновесие.
Как попавший в нокдаун боксер, Торренс с трудом встал на ноги и, пошатываясь, подошел к дверному проему, ведущему в зал.
Сквозь густой дым он различил провал, зиявший на том месте, где была эстрада.
Прямо над ним через дыру в потолке был виден коридор второго этажа.
Протирая глаза, Торренс отступил назад.
Во всем этом не было никакого смысла.
Мина, взорвавшаяся после попытки Братства отравить его газом? Зачем?
Если только мина не была подложена Лигой: два покушения с интервалом в несколько минут! Но это и был единственный логичный вывод. Убийцы не могли быть авторами обоих покушений. Они должны были опасаться, что, если вариант с газом не удастся, зал тотчас же будет эвакуирован: незачем подкладывать бомбу, чтобы успех был верным.
Несмотря на только что пережитые две попытки покушения на его особу, у Джека Торренса вырвался короткий и сухой смешок.
Неудачное покушение Братства спасло ему жизнь! Если бы этого не случилось, он остался бы на эстраде, на том самом месте, где взорвалась бомба.
Он скривился. Это нисколько не принижало важности дела: Лига начинала наглеть. По крайней мере, в этом вопросе Владимир прав: этих бродяг необходимо нейтрализовать как можно скорее. Неважно, какой ценой! Ведь они могли начать снова в любое время!
Когда с ними будет покончено, наступит время всерьез заняться Братством.
Владимиру придется попотеть, чтобы доказать отсутствие сговора с Убийцами, безоговорочно отрицать который теперь не смогут даже самые верные его последователи. Даже если не удастся ничего доказать, подозрения останутся.
«Когда с Лигой и Братством будет покончено, — подумал Торренс с ликованием, — наступит черед мистера Кустова Владимира!»
Глава VI
Может быть, вполне благоразумно ввести чистейшую случайность во все ваши действия, когда вы вступаете в противоборство с существующим порядком.
Сложность заключается в том, что случайность, по самой ее сути, невозможно запланировать.
Во всяком случае, человеческая эмоциональность является Фактором Случайности: таким образом можно сказать, что удовлетворение потребностей своей собственной эндокринной системы равносильно служению Хаосу.
Грегор Марковиц. (Теория).«Абсурдно, совершенно абсурдно!» — повторял про себя Константин Горов, слушая разглагольствования Джека Торренса: несмотря на то, что он, казалось бы, обращался к самому Кустову, было ясно, что на самом деле Вице-Координатор говорил все это, имея в виду настроения остальных членов Совета.
— Я начинаю спрашивать себя, почему тебе так не терпится положить конец действиям Лиги, Владимир, тогда как в Братстве ты склонен усматривать всего лишь несущественную помеху?
Лицо Торренса выражало неподдельную ярость, которая для холодного и беспристрастного наблюдателя вроде Горова могла быть только наигранной.
— Если только именно для тебя это и есть на самом деле несущественная помеха.
«Кустов нахмурил брови — комедия продолжается», — подумал Горов.
— Что ты имеешь в виду? — проговорил глухим голосом Главный Координатор Гегемонии.
Торренс выдержал вполне театральную паузу и обвел взглядом каждого из членов Совета. Когда его взгляд остановился на Горове, у последнего исчезли последние сомнения в том, какие мысли бродили в изощренном уме Вице-Координатора. Ну и наворотили! Непосвященный наблюдатель неизбежно заключил бы, что у Совета Гегемонии нет других дел, как служить полем боя между такими дураками, как Торренс и Кустов.
— Я ничего не подразумеваю, — ответил, наконец, Торренс. — Я удовольствуюсь тем, что просто излагаю факты, а уж Совет сделает выводы. Факт первый. Демократическая Лига пыталась уничтожить тебя, Владимир Кустов, а Братство спасло. Тогда вполне понятно, что у тебя может возникнуть некоторая, скажем, слабость по отношению к братству. Факт второй: все здесь знают, что мы с тобой являемся в какой-то мере соперниками, но в рамках строгого уважения законности, безусловно. Факт третий: спасая тебе совсем недавно жизнь, Братство только что предприняло попытку покушения на мою жизнь. Но я далек, естественно, от мысли делать из этого преждевременные выводы. Каждый из присутствующих здесь достаточно умен, чтобы быть абсолютно объективным.
— Довольно клеветнических намеков, Торренс! — Кустов вспылил, затем более спокойным тоном сказал: — Позволю себе напомнить тебе, что Демократическая Лига пыталась уничтожить нас обоих. Именно Лига является главной опасностью. Братство же всего лишь сборище мистических фанатиков, акты которого вообще невозможно предсказать.
Он посмотрел Торренсу прямо в глаза и язвительно усмехнулся:
— Я должен напомнить вам, уважаемый мистер Торренс, что, нравится вам это или нет, я пока еще являюсь Главным Координатором Гегемонии, и ваши обвинения в предательстве вполне могут обернуться против вас. Берегитесь. На вашем месте я обратил бы внимание на мои слова.
— Кто говорит о предательстве, Владимир? — довольно беспечно отозвался Торренс. — Предать кого, предать что? Опекуна? Или просто Владимира Кустова? Если только это не само Братство…
