Кир Булычев - Вид на битву с высоты
– Жалко, – сказала Рита. – У меня парень был, давно еще, в юности, он в баскет играл. Гоша Арзуманян.
– Я не возражаю, – повторил я.
– Ну я пошла, – сказала Рита. – Мне на работу пора. Вы сами за собой ухаживайте.
– Что-то рано у вас работа начинается, – сказал я.
– Какая есть.
Она сняла с вешалки куртку из искусственной кожи. Накинула ее и ушла, больше не сказав ни слова.
Она как раз вышла из подъезда и обернулась. Увидела меня в окне и подняла руку, прощаясь.
Из ванной вышел Аркадий. Он был аккуратно причесан, побрит, в чистой рубашке. С отвращением поглядел на стол. Говоря со мной, он принялся убирать посуду со стола и складывать в мойку, а бутылки, консервные банки, пустые баллоны из-под пепси кидал в ведро.
– Чего им надо? – спросил Аркадий. – Мне сказали – приедет человек. Братишка. Но больше ни слова – конспираторы.
– Я хочу пожить у вас немного.
– Где здесь жить? Они что, забыли, что у нас одна комната?
– Я ваш двоюродный брат, – сказал я.
– Знаю, мне сообщили. Когда мать дома, я на раскладушке сплю.
– Тогда давайте подумаем, – сказал я, – как нам лучше поступить. Ведь если я стану устраиваться в гостиницу, об этом все узнают. Это странно – приехал к брату, живет в гостинице.
– Да, неестественно.
– Я не хочу, чтобы все сорвалось из-за пустяка. И может быть, будем привыкать обращаться друг к другу на «ты»? А то еще глупее будет.
– Хорошо, значит, ты – Гарик?
– Да, Гарик, сын тети Зины.
– Хорошо, что мои в деревне.
– Иначе дядя Миша придумал бы другую версию, – предположил я.
– А ты надолго?
– По расчетам дяди Миши – на две недели.
– Я с Риткой поговорю, – сказал Аркадий. – Может, я у нее эти дни поживу. Перекантуюсь как-нибудь.
– Как знаешь. Мне нужно только, чтобы мой приезд и моя встреча с тобой ни у кого, ни у одной живой души не вызвали подозрений.
– А кого опасаешься?
– Не знаю – значит, всех.
– А что я о тебе знаю?
На столе было чисто, Аркадий вытер пластик мокрой тряпкой, поставил чайник, вымытые чашки, достал с полки завернутый в пластиковый мешок батон и порезал его на тарелку.
– Ты голодный? – спросил он, не дав мне ответить на предыдущий вопрос.
– Спасибо, не голодный.
– Сейчас скажешь, что в поезде тебе завтрак давали.
– Я из дома взял, – соврал я.
Аркадий открыл масленку, порезал колбасы.
– Ладно, рассказывай теперь, что я о тебе должен знать. А то получается, как в шпионском романе. Ты обо мне знаешь все, а я – ничего.
– Меньше будешь знать, меньше проболтаешься, – нетактично ответил я.
– Так дело не пойдет, – сказал Аркадий. Он ждал, что отступлю, иначе получалось как-то не по-людски.
Лицо у него было нерусское: большой хрящеватый, туго обтянутый кожей нос, острые скулы, глаза в глубоких впадинах, под черными бровями. Такое лицо обычнее встретить где-то в Испании. Недоброе лицо, но красивое.
– Я вкратце расскажу? – спросил я.
– Только вкратце. А то я из-за тебя не выспался. – Все ему было неладно.
Я рассказал о том, как было уговорено с дядей Мишей. Здесь слово «полковник» забылось – осталось «дядя».
– Мне нужно будет познакомиться с ребятами, которые служили в Чечне. Афганцы тоже подойдут, но они для меня староваты. У вас есть отделение «Союза ветеранов – XX век»?
– Я от этого далек, – сказал он. – Я не служил.
– Ты не слыхал – среди твоих знакомых никто в Абхазии не бывал?
– Ты имеешь в виду отдых или что?
– Нет, войну.
– А чего там делать?
– Некоторые воевали. Как наемники.
– Дурачье везде найдется.
– Значит, не знаешь?
– У нас один парень на фабрике в Приднестровье воевал. Только за кого – не знаю. Он себя казаком называет.
– Вот он мне и нужен. Познакомишь?
– Не пойдет. Он меня на дух не выносит. Я про этих воителей ему как-то сказал, что думал.
– И что?
– Хотели меня наказать. Но, к счастью, за мной ребята из моего цеха шли. Вот и сбежали твои казачки.
– Это не мои казачки.
– Так что же ты с ними в Абхазии делал?
Он налил мне чаю и подвинул по клеенке бутерброд.
– Давай договоримся, – сказал я миролюбиво. – У тебя какое отношение к дяде Мише? Ты ему доверяешь?
– Я ему обязан, – ответил Аркадий, не глядя на меня.
– Я спросил – доверяешь?
– У меня нет другого выхода, – сказал Аркадий. – Я ему обязан.
– Допустим, что все же доверяешь. И тогда постарайся доверять мне. Где я был, где я не был – не твое дело. Но если я был, то выполнял задание. И здесь тоже выполняю задание. Я думаю, что мы с тобой по одну сторону баррикады, если тебе это что-нибудь говорит.
– Значит, тебе надо внедриться к ветеранам?
– Значит, так.
– Только этот казачок из Приднестровья как узнает, что ты мой двоюродный, тебя сильно не полюбит.
– Это мои проблемы. Ты мне только его покажи... И подумай, пожалуйста, может быть, есть кто-то еще. Ну чтобы не был к тебе враждебен. Просто ветеран. Должны же здесь быть ребята, которые служили в «горячих точках».
– Пойди в военкомат.
Нет, расположения родственника я так и не добился.
Он долил себе кипятку в чашку и сказал задумчиво:
– А вы там, в Москве, меня разрабатывали. Как Кальтенбруннера.
– Не гордись. Просто дядя Миша не хотел завалить тебя, меня и все наше дело.
– Я в вашем деле не участвую.
– Ни в коем случае. Ты мне только помогаешь.
Аркадий стал собирать со стола.
– Мы так и не решили, – сказал я, – где я буду жить.
– Ладно, поживешь у меня. Куда тебе деваться? В Дом колхозника, что ли?
– А он есть?
– Его нету. Там дискотека. Смешно?
– А как я буду спать?
– Я раскладушку у соседей возьму.
– А Рита?
– А я к ней сам схожу, – ответил Аркадий. Ему бы тут улыбнуться, но он был совершенно серьезен.
Было уже около восьми, Аркадий стал собираться на службу.
– Ты, конечно, можешь дома посидеть, но, если пойдешь куда, оставь ключ под половиком на лестнице.
– Не боишься?
– У меня брать нечего, – сказал Аркадий.
Когда он ушел, я не спеша осмотрел квартиру. Я не обыскивал ее, не мое это дело, хотя дядя Миша осторожно сказал: «При первой возможности осмотрись – мы Аркадия давно не трогали, мало ли что могло измениться. Погляди, какие он письма получает, какие сувениры хранит и так далее...»
Я сказал тогда, что к этому не готов. Пускай они посылают еще одного человека. Специалиста.
– Некогда, – всерьез ответил дядя Миша, – хотя следовало бы. Ну ладно, надеюсь, тебя не покоробит моя просьба – поглядеть, какие он выписывает газеты и какие читает книжки. Не покоробит?
– Нет, не покоробит. Если увижу портрет президента, значит, наш человек, если значок с Анпиловым, то возвращаюсь в Москву?
– Будешь действовать по обстановке. Для нас Аркадий – как оболочка для куколки: под ней не видно, какие у тебя красивые крылья.
Нет, пожалуй, у дяди Миши было определенное чувство юмора.
Так что я послушался полковника.
Я прошел в комнату – там была широкая тахта, наскоро прибранная – видно, Рита спешила, – стол под цветной скатертью, шкаф, две полки с книгами. В самом деле Аркадий жил скудно.
Газет он не получал. Вернее, я нашел номер местной, городской газеты, но есть ли у нее политическое лицо, мне в Москве забыли сказать.
Значков тоже не было, а вместо портрета президента на стене висел коврик – такие, наверное, из Турции привозят – с двумя оленями на фоне леса. Один смотрел на тебя, другой перед собой, поджидая опасность.
Я собрался в город. Закрыл дверь, положил ключ под коврик. Когда я занимался этим, открылась соседняя дверь, из нее выглянула худая женщина лет пятидесяти и вопросительно поглядела на меня. Надо было оправдываться.
– Здравствуйте, – сказал я. – Меня Юрием зовут. Я двоюродный брат Аркадия, в гости приехал. Так что вы не волнуйтесь.
Я включил все свое обаяние. На ее лице, для улыбки не приспособленной, возникло ее подобие.
– Очень приятно, – сказала она. – Меня Дашей зовут. Если что надо, соль или масло – вы ко мне заходите, не стесняйтесь. Мы с мамой живем, она у меня пожилая. А то Аркадий-то у вас небогатый.
– Правда, я заметил, – согласился я с женщиной. – А он что, пьет разве?
Я старался быть таким же обаятельным, доверчивым и вызывающим доверие.
– Да зарплату им уже полгода не платят, – сказала Даша. – А он не очень энергичный. Другие у нас с этой фабрики давно уж ушли – кто в бизнес, а кто уехал. А Аркадий, он, знаете, какой-то вялый. Пьет он, конечно, ну кто не пьет? Но, в общем, не особенно. Просто нет денег.
– А как Рита? – спросил я, чувствуя, что мы с Дашей уже подружки и она от меня ничего не скроет.
– Рита? Шалава. В худшем смысле слова, – сказала Даша. – Я про людей плохо не говорю, но лучше бы Аркаше забыть про нее. У нее же муж есть.
– А он...
Я дал возможность ей развить начало фразы.
– Он-то, конечно, алкаш проклятый, но все равно это хорошо не кончится. Она, говорят, с милиционером жила и с Порейкой.
