Василий Головачёв - Русская фантастика 2014
— Так, значит, у вас есть личная позиция?
— Я же сказал: «если бы»… Моя позиция совпадает с общественной. Потому я и работаю в Офисе. И свою работу, между прочим, люблю…
Повисла пауза. Атмосфера в прихожей сгустилась настолько, что казалось — воздух между хозяином и гостем превратился в прозрачное желе.
— Ладно, — вздохнул, наконец, инспектор. — Беседу я провел, предупредил, и так далее. Так что, смотрите, не вздумайте дать деру. Бессмысленно, сами понимаете… А мне пора идти. Мой рабочий день давно окончен. Я к вам и так внеурочно забежал. Чтобы по-человечески, так сказать… Теперь ждите утром.
Сердце Артура радостно екнуло.
— Завтра?! — не веря своему счастью, спросил он. — Значит, у нас есть еще день?
— Половина суток примерно. — Отвечая, инспектор даже не посмотрел на часы. — Готовьтесь, короче. Утром прибудет машина…
Он поднялся, неловко махнул рукой, прощаясь, и вышел, сам прикрыв за собой дверь.
* * *Артур снова зашел на кухню. Луиза елозила тряпкой по полу.
— Кто приходил? — спросила она, не прерывая работу и пятясь спиной к стоящему в дверях мужу.
— Инспектор. Они забирают Эдика.
— Как? Почему сегодня?! Я же не собрала его вещи! — возмутилась женщина, распрямляясь.
— Не сегодня. Завтра.
— А, ну тогда ладно, — сразу успокоилась она.
— Как ладно? — взорвался Артур. — Ты что, не понимаешь, мы его теряем. Навсегда.
— Что ты несешь? — удивилась женщина. — Мальчику нужна социализация. Нужны сверстники. Мы ему всего этого дать не сможем.
— Ага. А ты в курсе, что мы больше не увидим его?!
— Не драматизируй. Сам же говорил, что встречал сегодня на улице самостоятельного мальчишку… Вот и наш вернется сформировавшейся личностью… У нас в детстве почти так же было. Мы родителей только на каникулах видели. И ничего, выросли…
Артур вздохнул. Вроде они с женой ровесники, а отношение к жизни совсем разное. Она — плоть от плоти общества, а он будто выродок какой-то, неприспособленный к современности маргинал. А ведь было время, даже думали в унисон…
— Все время забываю, что ты сама интернатская, — горько заметил он.
— И что? — с вызовом спросила жена. — Это была хорошая школа жизни.
— Да иди ты! — психанул он и выскочил из кухни, изо всех сил хлопнув дверью. В кухонном шкафчике задрожала посуда. Луиза крутнула пальцем у виска и вернулась к уборке.
* * *На шум из своей комнаты выскочил Эдик. Не рассчитав скорости, поскользнулся на ламинате, врезался прямо в стоящего посреди зала отца. Тот подхватил его на руки, усадил на диван, сам присел рядом.
— Ты не хотел бы поговорить с дядей Германом? — спросил он сына.
Эдик несколько секунд посопел, как бы размышляя, затем протянул отцу руку с браслетом. Аккуратно взяв ее за кисть, Артур несколько раз в определенной последовательности надавил на индикатор. Браслет отозвался длинными гудками. Минут пять никто не отвечал, и Артур уже потерял всякое терпение, когда послышался недовольный голос:
— Алло!
— Герман, вы должны мне помочь! — Артур слегка наклонился над браслетом, хотя никакой необходимости в этом не было — чувствительности микрофона могла бы позавидовать летучая мышь.
— Кто это?
— Это Артур… Отец Эдика… Вспомнили? Мы уже почти год ваши подопечные, — попытался напомнить Артур.
— Государство обязало меня консультировать вашу семью, но это не означает, что вы должны беспокоить меня в любое время дня и ночи, — сварливо отозвался Герман. — Ладно. Что у вас стряслось?
— У нас хотят забрать сына. Только что приходил инспектор. Он сказал, что вернется завтра утром. Времени почти не осталось. Что нам делать?
Повисла пауза.
— А в чем, собственно, проблема? — наконец откликнулся Герман. За это время он, видимо, заглянул в досье Эдика, потому как сразу приступил к делу. — Дополнительный год, что, согласно заявлению, вам выделило государство, истек. Мальчик должен отправляться в Центр развития личности, как все его сверстники…
— Но ведь индикатор горит пока только розовым! А не оранжевым! И не красным! — перебил его Артур.
— Совершенно верно. По имеющимся у меня данным, ваш уровень нетерпимости не превышает семидесяти процентов. Весьма неплохой показатель, уж поверьте. — Герман, похоже, снова сверился с какими-то показаниями. — Но какое отношение это имеет к вашему сыну? Регистратор предназначен для вашего контроля, а не его.
— Что за чушь? — возмутился Артур. — Тогда какого черта мы таскали эту хрень? За последний год я ни разу не вошел в комнату сына без разрешения, ни разу не приказал ему сделать то-то и то-то, всегда обязательно спрашивал, каким будет его желание, лишний раз боялся назвать его «ребенком» (на последнем слове индикатор мигнул красным). И все ради чего?!
— Очень правильное поведение, — похвалил его голос в браслете. — Граждане младшего возраста — потенциально дискриминируемая группа, постоянно находятся в зоне риска, потому за их окружением нужен постоянный контроль… И зря вы так возмущаетесь! Между прочим, эта, как вы сказали, «хрень», позволила вашему сыну остаться в семье до наступления трехлетнего возраста. Если бы уровень индикации достиг порогового значения, мальчика забрали бы у вас на следующий день. Уж поверьте… И не говорите мне, что не знали этого.
Артур уронил голову в ладони, с натугой потер лицо. Конечно, он знал. Но почему-то словно забыл, вбил себе в мозги, что, если они с Луизой будут предупредительны с сыном, если не станут давить на него, если не позволят зажечься оранжевому («как апельсин, папа, да?») цвету у него на запястье, то их мальчик останется с ними… Откуда он вообще это взял?! Или в природе человека так изначально заложено — голову в песок постоянно закапывать?..
Воспользовавшись тем, что отец отвлекся от разговора, Эдик, не привыкший долго сидеть на одном месте, заерзал на диване и потянулся к карандашам.
— Эдик, можно мы еще с дядей Германом пообщаемся? — тут же встрепенулся Артур. Мальчик нехотя кивнул.
— Зря вы ему имя дали, — неодобрительно отреагировал консультант. — Уж поверьте.
Артур отреагировал болезненно:
— И как я должен был называть его все эти годы? Эй?
— Нет, конечно. Нужно было подождать, пока он выберет себе имя. Самоидентификация очень важна для развития личности… Он как-то называет себя сам?
— Человеком-пауком, — неохотно признал Артур.
— Вот видите, — удовлетворенно заметил Герман.
— В его возрасте половина мальчишек называет себя точно так же, — возразил Артур. — Влияние массовой культуры приводит к потере индивидуальности. А разве бывает личность без индивидуальности?
![Василий Головачев - Земля чудес [сборник]](/uploads/posts/books/110993/110993.jpg)
![Василий Головачев - Русская фантастика 2013_[сборник]](/uploads/posts/books/103304/103304.jpg)
