Владимир Лещенко - Идущий сквозь миры
У меня появился еще один повод подивиться бесконечности вариантов игры случайностей.
Я никогда не был хорошим знатоком истории – даже исторические романы стал всерьез читать только на базе. Поэтому, по большому счету, так и не понял, в чем было дело и где история свернула со знакомого мне пути. Или не было какого-то заметного поворота событий, а просто имело место «изменение совокупности событий в результате минимальных отклонений, вызванных действием закона случайных чисел», как было написано в одной мудреной книге, что попалась мне как-то давно в руки?
Тут был и Святослав, и князь Олег, и Киев с Новгородом, и нашествие монголов, и, наверное, много чего еще, что было и в моем прошлом. А потом все пошло по-другому.
Например, местная церковь – это не православие и не католичество, а что-то непонятное. Хотя была Русь и католической почти пять лет – при Ярославе, когда он принял римскую веру, надеясь получить от папы титул короля. Но святой отец пожадничал и согласился назначить Ярослава VII лишь великим герцогом. Впрочем, есть у здешних монархов в списке титулов (среди князей, эмиров, герцогов, кесарей) и королевский титул: когда Ольгерд III завоевал Польшу, которой владел потом целых двадцать лет, то заставил местных панов избрать себя королем. (Для несогласных, уточню, была воздвигнута плаха красного дерева прямо перед дворцом, где шли выборы.)
И одно из названий страны, где я живу, звучит как королевство Рутенийское.
Правящая династия здесь происходит не от русских, а от литовских князей и татарских ханов.
Было еще много всякого, а в итоге – Держава Русская, простирающаяся от Алеутских островов до Балтики.
В придорожной гостинице я случайно познакомился с компанией разухабистых мужиков – перекати-поле, едущих наниматься на рыболовецкие траулеры Белого моря.
После второй распитой совместно бутылки медовухи они предложили мне присоединиться к ним. Я, подумав немного, согласился.
Все лето я провел на Белом море, в городе в устье Двины, который, как и у меня дома, назывался Архангельском.
Я видел сейнеры, где капитанами ходили поморки, а их мужья – простыми матросами, и даже суда с целиком женскими командами. С одной такой капитаншей даже переспал.
Ночами ходил облавливать рыбные отмели Соловецкого монастыря, таясь от катеров святой братии, гонявших браконьеров.
Именно на Соловецких островах один из моих новых приятелей и достал мне чистые документы, принадлежавшие утонувшему рыбаку – парню без роду-племени, у которого не было ни родных, ни друзей.
По странному стечению обстоятельств имя-отчество его совпадало с моим.
Каждую свободную минутку я использовал, чтобы лучше познакомиться с миром, куда я попал и где мне предстоит провести, если ничего не изменится, всю оставшуюся жизнь.
Я украдкой учился писать по-русски – язык тут сильно отличался от моего родного, глотал один за другим учебники истории, купленные в первые же дни, за три месяца одолел курс литературы для местной средней школы и читал от первой строки до последней любую попадавшую мне в руки газету. Я зубрил названия стран, изучал здешние шкалы температуры, меры весов и длины. Вскоре я мог без запинки сказать, сколько туазов в лье и аршин в версте. А также сколько денье содержит французский ливр и сколько ассов – солид Италийской Лиги.
Я, правда, до сих пор не могу без запинки вспоминать всех местных королей, царей и великих князей, но тут я не был одинок. Даже Мария в них путалась, а когда ее пригласили сыграть роль в какой-то костюмно-исторической драме про венгерскую принцессу, жену наследника полоцкого престола, она удивилась, что такая была.
Мои навыки моряка не могли остаться незамеченными.
Капитан даже всерьез предложил поднатаскать меня, чтобы я смог сдать экзамен на штурмана, и тогда он обещал взять меня помощником на свой второй траулер. Честно говоря, я тогда не сдержал смеха – я сам мог бы кое-чему научить этого типа, никуда дальше Белого моря за свою жизнь не плававшего.
Я, естественно, отказался – возвращаться в море я намеревался, только если уже не останется другого выхода.
Вопрос, как мне жить дальше, волновал меня не на шутку. Как бы там ни было, становиться местным Симоном Кольтом и осчастливливать этот мир автоматом Калашникова или чем-нибудь из изделий, которые изготовлял мой завод, я не собирался. Пожалуй, с моим опытом я вполне мог заняться… ну, например, торговлей хотя бы бакалейными товарами.
Но к торговле меня никогда не тянуло.
Впрочем, со всеми своими умениями умереть с голоду мне было бы трудновато. Однако на этот раз они не пригодились, зато неожиданно меня выручила моя память. Еще в институте все завидовали моему умению без труда запоминать наизусть заумные определения и формулы и цитировать слово в слово абзацы. При известном напряжении я мог восстановить в памяти любую прочитанную книгу или увиденный фильм.
Более-менее ознакомившись со здешней развлекательной литературой и кино, я подумал, что, пожалуй, в данном жанре кое-чего не хватает.
Я купил у букиниста учебник по составлению сценариев и через месяц с небольшим представил свое первое произведение владельцу полоцкой кинофирмы «Молния»…
Потом был неожиданный для меня самого успех, гонорар, приятно изумивший меня, заказ на новый сценарий… А в промежутке – знакомство с Марите.
Наше авто остановилось у ресторана «Медведь» – заведения мне хорошо знакомого, излюбленного места столичной богемы.
Народу было еще не много. Найдя столик на двоих, мы устроились за ним.
– Что прикажете, экселенц? – с польским акцентом спросил подошедший метрдотель. Я тут был всего раза три, но тутошний персонал отличается редкой памятью на клиентов.
– По выбору заведения, – коротко ответил я.
В ожидании заказа я созерцал рубиновые искры, бросаемые свечами, в бокале «Карпатского лала». Потом статная девица подкатила никелированный столик, на котором на фигурной хромированной решетке в пламени спиртовой горелки румянился косулий бок, и начала быстро и ловко сервировать столик. Я принялся за еду.
В ресторан ежеминутно прибывали посетители, одетые кто в подобие просторного кафтана и короткие сапожки, кто в нечто среднее между сюртуком и френчем. В отличие от моего мира, где преобладали однотонные костюмы, тут одевались ярко и пестро. Только платья на дамах были почти таких же фасонов, с такими же декольте. Мужчины без галстуков – эта деталь одежды здесь была не известна.
Зато многие щеголяли разнообразными шарфами – шелковыми и батистовыми, иногда свисавшими почти до пола, самых ярких расцветок и сочетаний: багряных, оранжевых, ядовито-зеленых…
