Альфред Ван Вогт - ФАТА-МОРГАНА 2 (Фантастические рассказы и повести)
— Повторяю, — спокойно говорил он, — я открыл и могу применять особые невидимые световые лучи, освещающие ту часть «протяжения времени», которую мы относим к прошлому. Кроме того, я могу тем или иным способом направить эти лучи куда захочу: на десять, сто, тысячу, сотни тысяч лет назад. Как уже было сказано, я усовершенствовал свой первый примитивный аппарат, и мы можем видеть существа, принадлежащие времени, существа прошлого. Мы можем воссоздать все, как было в тот промежуток времени, на который мы направим эти лучи.
— И эти существа будут словно призраки! — воскликнул Биффен.
— Да, словно призраки. Как я уже высказывался в своей книге, случайные спектральные или относящиеся к призрачным явления, иногда наблюдаемые людьми, по всей вероятности, обусловливаются частичными проявлениями невидимых световых лучей, показывающих нам, в каком-нибудь повторяющемся действии, явления, уже имевшие свое место в прошлом.
— Теперь, — продолжал Грегсби, — я хочу обратить ваше внимание на следующее: я говорил о нас, как о пространственных существах. Но наряду с этим я употреблял термин «существа настоящего», — термин, относящийся к «временному протяжению». Этим я не противоречил себе. Я должен обратить ваше внимание на то, что эти два протяжения не совсем разделены. В известном пункте вечно меняющегося настоящего они пересекаются. Это и заставило меня произвести некоторые исследования, результат которых я намерен сейчас продемонстрировать перед вами.
С этими словами Грегсби поднялся среди всеобщего молчания, в продолжение которого глаза всех были устремлены на него, и пригласил всех присутствовавших последовать за ним.
Марвин помнит, что последовал за остальными в комнату, которая служила профессору Грегсби лабораторией. Марвин не может подробно описать ее, но помнит, что это была длинная, задрапированная черным комната, в одном конце которой стоял аппарат, сделанный из блестящего, похожего на серебро металла, и имевший вид волшебного фонаря с целой системой рычагов. Все сели. Профессор Грегсби занял место у аппарата. Дальше Марвин помнит только то, что все погрузилось в глубокий мрак.
— Ну, а потом? — спросил я.
Но Марвин, казалось, забыл на минуту, что рассказывает свою историю. Наконец, он снова заговорил:
— Было темно-темно… Об этом я говорил?
— Да, — ответил я.
— Стоял непроглядный мрак… Грегсби объяснил, что когда он осветит невидимыми лучами известную часть пространства, тогда можно будет увидеть то, что происходило в ней в тот промежуток времени, на который направлены эти лучи.
После этого появилось подобие экрана с серой туманной поверхностью, освещенной слабым светом. Грегсби спросил, в какую эпоху прошлого они хотели бы заглянуть?
— Как можно дальше, — быстро ответил Блэффингем, — этак тысяч на сто лет назад.
Это, очевидно, настроило известным образом воображение присутствовавших, и все поддержали просьбу Блэффингема.
Послышалось щелканье, точно нажали какой-нибудь рычаг, и внезапно перед нами открылась большая полукруглая стена тростника, который был так высок, что скрывал от зрителей небо. На переднем плане было открытое место болотистого характера.
В продолжение нескольких минут мы смотрели на открывшуюся перед нами картину, но она оставалась неизменной.
Биффен высказал мысль, что следует переместить фокус лучей на другой период, но Грегсби сказал:
— Нет, подождем еще.
Внезапно какое-то большое крылатое существо опустилось на открытое болотистое пространство. Все увидели, что существо это похоже на летающего дракона со злой, заканчивавшейся длинным клювом головой и огромными, имевшими вид кожаных, крыльями. В общем, существо имело в высшей степени отвратительный вид…
— Птеродактиль,[8] — высказал я свое предположение, прервав Марвина.
— Да, — сказал Марвин, — и Смеддервик назвал его так…
В когтях птеродактиля было мертвое тело какого-то небольшого пушистого животного, которое чудовище начало пожирать.
В продолжение нескольких минут мы смотрели на это ужасное зрелище, испытывая отвращение, смешанное с любопытством. Вдруг птеродактиль прекратил свой обед, расправил крылья, прянул в воздух и скрылся из виду. Очевидно, он был чем-то напуган.
И сразу же в середине болотистого места, куда спускался птеродактиль, появилось волосатое обезьяноподобное существо с острыми ушами, которыми оно — шевелило, бросая по сторонам пугливые взгляды. Это существо стояло согнувшись и жадно пожирало кровавые остатки брошенной птеродактилем добычи.
Но вот обезьяноподобное существо бросило остатки пиршества птеродактиля и, оглянувшись через плечо, убежало. Едва оно скрылось из виду, как появилось другое такое же существо, которое несло в руках большую сучковатую палку. Это был самец.
Яростным движением он бросил палку вслед убегавшей самке, потом подобрал уже дважды брошенную добычу и медленно пошел за самкой, грызя на ходу свою находку.
Это были первобытные люди…
Ждать новых явлений пришлось недолго.
Внезапно на узкой тропинке, которая шла через густую чащу тростника, показалось новое обезьяноподобное существо. Оно проявляло признаки крайнего беспокойства и вдруг в ужасе шарахнулось в сторону. Вслед за ним показалось десятка два таких же существ, бежавших в разных направлениях. Прежде чем они скрылись, два из них подошли так близко к нам, что можно было ясно рассмотреть искаженные страхом лица. Некоторые были вооружены подобием топоров, другие держали в руках целые пучки копий, но многие были без оружия, которое, очевидно, где-то бросили. Когда все скрылись, тростниковая стена пришла в такое волнение, будто сквозь нее пронеслась сильная буря.
Сперва из волнующегося тростника показалось очевидно отставшее обезьяноподобное существо, потрясавшее в бессильной ярости единственным своим оружием — маленьким копьем. За ним выкатилось странное чудовище, имевшее вид носорога, но такого носорога, которого еще не видал никто. Оно было необычайно огромного роста, с тремя большими рогами на носу и с подобием гребня вокруг шеи. Оно остановилось, как вкопанное, у самого края тростниковой заросли.
Чудовище медленно ворочало головой, яростно сверкая своими маленькими, как у свиньи, глазами. Все присутствовавшие смотрели на него, затаив дыхание и храня глубокое молчание.
Вдруг тишину, нарушил голос профессора Грегсби.
— Блэффингем! — вскричал он. — Глупец! Что вы делаете?
К нему присоединились другие голоса.
Марвину казалось, что он слышал шум борьбы. Но он был так поражен видом чудовища, что плохо разбирался во всем происходящем.
