Фрэнк Герберт - Белая чума
Бекетт посмотрел сзади на мощную шею охранника, удивляясь стонаровской манере разговора. Голос его звучал, как журчание ручейка, и его даже можно было назвать дружелюбным.
– Где они держат О'Нейла? – спросил Бекетт.
– В исследовательских лабораториях Киллалу, как нам доложили. Скажи-ка Билл, можешь ли ты обрисовать мне картину в деталях? У меня завтра будет встреча с премьер-министром и королем. Немножко технического жаргона или чего-то подобного. – Стонар смущенно захихикал. – Все очень взволнованы. Что же там вы все-таки сделали, а?
Бекетт кивнул своим мыслям. Картина прояснилась. В самом деле, это очень опасный человек. Он хочет получить нечто, чтобы произвести впечатление на свое начальство!
– Наш подход заключается в том, чтобы предоставить болезнь для болезни, – начал Бекетт. – Вы знаете, что двадцать различных аминокислот составляют последовательность генетического кода. Чума эту последовательность нарушает. Она вставляет в цепочку новое послание для контроля биохимической активности клеток. Кодирование клеток для выполнения новых функций осуществляется чумой – конкретные сообщения конкретным типам клеток. Улавливаете смысл?
– Все это записывается, старина, и будет для меня отпечатано. Продолжай, пожалуйста.
– Используем аналогию с винтовой лестницей, – продолжил Бекетт. – Это генетическая болезнь, атакующая спираль лестницы ДНК в самых слабых местах.
– Совершенно верно. – Стонар старался говорить бодрым, но суховатым тоном.
– Когда новое сообщение вводится в вирус-передатчик, вместо квадратичной формы оно переносится в рядах по пять…
– Именно такая информация поступила от О'Нейла.
– Совершенно верно. – Бекетт ради шутки попытался подделаться под голос Стонара, но тот явно ничего не заметил. – Мы знали, что О'Нейл должен был использовать вирус как «курьер» в область, выбранную для поражения, – сказал он. – Вот почему мы сначала пошли по ложному пути. Слишком велико было сходство с гранулоцитарной лейкемией.
– А как мне все это объяснить, старина, если они спросят?
– Это означает изменение нормального генетического кодирования. Структура ДНК определенно меняется.
– Хорошо. А почему эта болезнь не поражает мужчин?
– У них нет такой биохимической ниши, где патогенный микроорганизм чумы мог бы заблокироваться и сделать свою грязную работу. Он разрушается защитным механизмом, регулирующим скорость роста клеток.
Бекетт улыбнулся сам себе, понимая, что упомянул сейчас много важной информации, наталкивающей знающего человека на определенные мысли: конец митотическим болезням, не будет больше раковых заболеваний. Теперь можно контролировать даже накопление энергии в РНК. И еще много чего можно достичь.
– Великолепно! – восхитился Стонар. – Вы проделали массу работы, используя старый компьютер, не правда ли?
«О да, – подумал Бекетт. – Пришлось привнести в науку совершенно новое великое открытие!» Вслух он сказал:
– У нас было две вещи, которые очень пригодились – превосходная новая поисковая программа, созданная молодым американцем, плюс технология усиления изображений, предоставленная нам НАСА для улучшения качества картинок, получаемых из космоса. Мы получили возможность видеть явления в пределах генетической структуры, никогда не виданные раньше.
– О'Нейл, должно быть, видел их, – заметил Стонар.
– Пожалуй, – согласился Бекетт.
– Эта программа поиска, ее привез случайно не Рокерман?
– Именно он.
– Это я привез его с собой, слышал об этом? Король требует его к себе. Немного поболтаем, обсудим новое мировое устройство.
– Что ж, конечно. – Бекетт до боли сжал пальцы в кулак.
– Рокерман представляет вашего президента, и король будет там, и премьер-министр – очень высокий уровень!
«А ты думаешь, что сможешь оказаться прямо в центре!» – подумал Бекетт.
– Кстати, между прочим, – произнес Стонар, – тебе, должно быть, интересно узнать, что Кангша сделала осторожное заявление о лекарстве.
– Китайцы?
– Они не дают никаких подробностей, но сигнал был очень четким, старина. Они использовали слово «лекарство». – Стонар прокашлялся. – Японцы и Советы все еще помалкивают о своих достижениях, но Джайпур заявил, что готов принять предложения в течение месяца на химическую обработку чумы, показавшую отличные результаты. Так и заявили.
– Это очень интересно, особенно относительно китайцев.
– Передай это все Ви, хорошо, старина?
– Конечно. Рокерману тоже мой сердечный привет.
– Обязательно. Мы, кстати, очень хорошо ладим. Но я должен сказать, что он никогда не сможет произнести «совершенно верно» так, как это делаешь ты.
Связь прервалась с характерным щелчком.
Перед тем, как Бекетт повесил трубку, к линии подключился Шайлз.
– Подожди на месте, Билл. Я скоро буду.
Бекетт положил трубку на рычаг в недоумении. Оказывается, Шайлз слышал разговор! Что это могло значить? Наверное, ничего серьезного в этом нет. Каждый догадывался, что все телефонные разговоры прослушиваются, но чтобы сам Шайлз!
Человек в белом халате широко распахнул дверь конторы службы безопасности и, словно не замечая Бекетта, обратился к охраннику, наблюдающему за мониторами.
– Эй, Арли! Там у них женщина в сооружении типа изоляционной камеры на складе!
– Я знаю, – ответил тот, не отрывая пристального взгляда от мониторов над своей головой.
Дверь с грохотом закрылась за ушедшим информатором. Они услышали шаги, быстро удаляющиеся по коридору.
Бекетт посмотрел на экраны и понял, что крайний правый из них крупным планом показывает барокамеру Броудеров. Можно было даже различить какие-то неясные движения сквозь стекло иллюминатора.
Наконец пришел Шайлз. Его всегда опрятная униформа сейчас находилась в некотором беспорядке. Он сразу же оценил ситуацию в комнате и сказал:
– Ты можешь идти, Арли. Переходи на верхние мониторы.
Охранник, выходя, бросил последний тоскливый взгляд на правый крайний экран.
Когда дверь закрылась, Шайлз произнес:
– Мы были не правы в том, что не допустили Ви с самого начала. Он был в моем офисе этим вечером и осторожно намекнул на «некоторые важные выводы» из вашего знаменательного прорыва. «Дайте нам возможность, и мы проделаем массу интересных вещей», – сказал он.
– Кто-то что-то пронюхал, – вздохнул Бекетт.
– Мы обвиним в этом твоего друга лягушатника, – сказал Шайлз.
Бекетт уставился на него, внезапно осознав сказанное. Врожденным качеством англичан было не доверять никому вне своих берегов. И недоверие это включало Билла Бекетта, Данзаса и Лепикова, так же, как и Хаппа. Как, черт побери, они собирались возрождать к жизни этот мир посреди такой кучи дерьма?
