Филип Фармер - Одиссея Грина
Но что ее так напугало? Разве он такой же ужасный? Отвратительный — может быть. Ее тело, лишенное пола, вызывало у него отвращение, граничащее с тошнотой. Было бы естественно, если бы и Марсия так же реагировала на его тело, но она, кажется, уже оправилась от первоначального шока. Откуда этот необъяснимый испуг?
Клюв самца клацнул позади него, когда тот яростно бросился на прутья клетки, и это клацанье эхом отдалось в его мозгу. «Ну конечно, единственное желание самца — убивать!»
До встречи с человеком Марсия знала только одно существо мужского пола — монстра-убийцу, заточенного в клетку, и сейчас, наверное, поставила их на одну доску.
Очень осторожно, боясь сделать резкое движение, Лейн стал успокаивать ее. «Нет, нет, нет! — качал он головой. — Я не причиню тебе вреда!»
Марсия, внимательно наблюдавшая за ним, начала понемногу успокаиваться. Кожа ее вновь приобрела нормальный розоватый оттенок, глаза потеплели, она даже улыбнулась, правда, чуть напряженно.
Когда она совсем успокоилась, Лейн поинтересовался, почему самка и самец многоножки имеют пищеварительную систему, а рабочие особи лишены ее. В ответ Марсия подошла к червю, свесившемуся с потолка. Ее рука, подставленная к рту червя, быстро наполнилась выделениями. Понюхав свою ладонь, она предложила сделать это Лейну. Тот послушался, и Марсия невольно вздрогнула, ощутив его легкое прикосновение. Вещество имело запах отрыгнутой пищи. Затем она приблизилась к другому червю, который излучал не красноватый, а зеленоватый свет. Она пощекотала пальцем язык животного, и в подставленную ладонь закапала жидкость. Понюхав ее, Лейн не ощутил никакого запаха, а, попробовав на вкус, обнаружил, что вещество очень похоже на подслащенную воду.
Огненные черви являлись пищеварительной системой рабочих многоножек. Рацион многоножек состоял, в основном, из яиц и листьев цимбреллы, богатых протеинами, и сока ее корней, содержащего глюкозу. Жесткие листья цимбрелл доставляли в туннель специальные команды сборщиков, которые отваживались выходить на поверхность в дневное время. Огненные черви переваривали листья, а также яйца и мертвых многоножек, и результат возвращали рабочим особям в виде своего рода супа. Те заглатывали суп, как и глюкозу, и он всасывался стенками глотки или вытянутого мешка, соединяющего глотку с основными кровеносными сосудами. Отработанные продукты удалялись через кожу или испускались через канал в языке.
Удовлетворив свое любопытство, Лейн кивнул и направился к выходу. Марсия с заметным облегчением последовала за ним. Вернувшись в комнату, она убрала яйца в холодильник, достала два стакана и наполнила их вином. Обмакнув палец в одном стакане, затем в другом, она коснулась им сначала своих губ, потом поднесла к губам Лейна. Он слегка коснулся кончиком языка ее пальца, как бы подтверждая, что они едины во Вселенной. Возможно, смысл этого ритуала был еще глубже, но это его значение ускользало от Лейна.
Марсия проверила, как себя чувствует червь, которого она посадила в чашу. Обнаружив, что тот съел всю пищу, она вынула его и вымыла чашу; потом, наполнив ее до половины теплой сладкой жидкостью, вновь поместила туда червя. Затем она сама улеглась на кровать, забыв накрыться, а может быть, даже не ведая, что нужно накрываться.
Лейн не мог заснуть, хотя и устал. Он ходил взад-вперед по комнате, словно тигр по клетке, и никак не мог отвлечься ни от загадок Марсии, ни от проблемы возвращения на базу и на орбитальный корабль. Земля должна была узнать о том, что здесь произошло.
Через полчаса Марсия села и начала пристально следить за Лейном, пытаясь понять причину его бессонницы. Затем поднялась и открыла шкафчик, скрытый в стене. Внутри оказались книги.
«Что ж, может, теперь я получу ответы на кое-какие вопросы», — подумал Лейн, подходя к шкафчику. Он выбрал наугад три книги и присел на кровать, чтобы внимательно ознакомиться с ними. Конечно текста он понять не мог, но в каждой было довольно много иллюстраций и фотографий.
Первая напоминала историю мира для детей. Просмотрев несколько страниц, Лейн взволнованно произнес:
«Боже, да в тебе не больше марсианского, чем во мне!»
Заметив изумление на его лице, Марсия поднялась с кровати, села возле Лейна и стала наблюдать, как тот листает страницы. Вдруг, увидев одну из фотографий, она закрыла лицо руками, и тело ее стали сотрясать безутешные рыдания.
Не понимая, что вызвало такую бурю эмоций, Лейн стал внимательно изучать фотографию. Она представляла собой панораму какой-то планеты и была сделана с большой высоты. Возможно, это ее родная планета, где живет ее народ, город, где она была каким-то образом рождена?
И он не смог сдержать слез — на него вновь нахлынуло чувство безысходного одиночества — то же чувство, которое он впервые ощутил, когда прервалась связь с товарищами, и он осознал себя единственным человеком на планете. Вероятно, это же чувствовала и Марсия.
Через некоторое время она успокоилась, улыбнулась сквозь слезы и, повинуясь порыву, поцеловала его руку и взяла два его пальца в рот.
«Возможно, это ее способ выражения дружбы, или благодарность за участие, а может быть, какая-то тонкая игра… В любом случае, это говорит о высоком развитии ее цивилизации», — подумал Лейн и прошептал:
— Бедная Марсия! Как, должно быть, ужасно остаться наедине с таким страшным и отталкивающим существом, каким я, наверное, кажусь тебе, существом, которое, того и гляди, сожрет тебя.
Он освободил свои пальцы, но, видя упрек в ее взгляде и желая сгладить свою вину, взял ее пальцы в свой рот. Странно, но это вызвало новый приступ рыданий, правда, довольно скоро выяснилось, что это были слезы радости. Лейн взял полотенце, вытер ей глаза и дал высморкаться, после чего Марсия окончательно успокоилась и нежно улыбнулась, благодаря его.
Их внимание вновь переключилось на книгу. Лейн рассматривал иллюстрации, а Марсия знаками растолковывала смысл наиболее важных из них.
Детская книга начиналась с зарождения жизни на планете. Планета эта вращалась вокруг звезды, расположенной, судя по простейшей схеме, где-то в центре Галактики. На ранних стадиях, начиная с зарождения жизни, эволюция шла тем же путем, что и на Земле. Но было нечто такое, что насторожило Лейна, особенно в рисунках примитивных форм рыб. От странице к странице становилось ясно, что эволюция порождала биологические механизмы, все сильнее отличавшиеся от земных.
Как зачарованный, проследил Лейн переход от рыб к амфибиям, затем к рептилиям, к теплокровным, но не млекопитающим существам и далее — к сгорбленным и передвигающимся на двух конечностях созданиям, похожим на обезьян, и наконец к таким, как Марсия.
