Ирина Скидневская - Звёздные мальчики
Лотис быстрым шагом пошла навстречу всё усиливающемуся злобствованию, распространяющему в пространстве свои мерзкие флюиды.
Незнакомец находился в комнате под кладовыми. Поток самых отвратительных мыслей, хлынувших из-за железной двери, ужаснул Лотис своей злобой. Она стояла и слушала - как он вспоминает, как прокручивает в памяти все последние события, приведшие его к такому провальному финалу, как мечется его мысль в поисках выхода.
Вансея... Ли... Пула... крысиные бега... Скальд, Скальд... Иштван... Лоренцо... Даррад... Скальд, мерзавец, дрянь... Ли, ублюдок... Один выход, только один - он должен найти - Лотис вздрогнула - Кавис... Только этим он поправит свои дела, да! Он найдёт Кавис, чтобы на блюдечке доставить это нечто своим хозяевам, и тогда ему простят все его долги и промахи. Что такое Кавис, он не знает сам, но эти мерзкие таоны боятся Кавис, как огня, что ж, чудесно, он добудет Кавис, и все таоны будут у него вот где...
Лотис оскалилась. Он хочет найти Кавис. Замечательно. Такой негодяй, как Септим Лок, не заслужил смерти. Он заслужил только Кавис, самую страшную из зол. Пула, надо было бросить Ли, это ничтожество, вычеркнуть его из своей жизни, он всё равно не состоялся бы - трусливый, как все мужчины. Что такое родство? Цепи, мешающие правильно мыслить и действовать. Милая, надо было бежать, бежать без оглядки, с горьким сожалением сказала Лотис. Не ждать, не бороться за него! Как жаль...
Она толкнулась в дверь, та была, конечно, заперта. Лотис взяла в руки огромный железный замок, подержала в ладонях, пошептала - замок сделался мягким, как воск. Она разломила дужку, открыла дверь и вошла. Длинный худой мужчина сидел в кресле. Ей хотелось поскорее закончить это неприятное дело.
- Ты хотел найти Кавис, - безо всяких объяснений сказала она. Пойдём.
Он вскочил, радуясь удаче, поверив сразу этой незнакомой женщине своей счастливой судьбе. Незаметно выйти из замка не составило труда. Она привыкла ходить очень быстро, Лок задыхался, но не отставал - так торопился навстречу своему счастью. Она оставила его в заснеженном лесу за рекой, на поляне, велев всё время громко повторять вслух: "Кавис!" И исчезла.
Его не нужно было упрашивать, он сделал всё, как нужно. Не прошло и двух минут, как зашевелились деревья у кромки поляны. Кто-то пробирался сквозь валежник. Секунда, и перед Локом возникла мерзкая скособоченная старуха, голова которой от тяжести свешивалась то на один, то на другой бок. Вся перекошенная, одетая в какие-то вонючие лохмотья, она вприпрыжку приблизилась к изумленному Локу и, приплясывая в непонятном воодушевлении, обошла его кругом. Босыми ногами она топтала снег и радостно бормотала себе под нос.
- Что за чёрт? - удивился Лок. - Что тебе нужно? Что такое? - Он не мог найти слов.
- Ты звал меня. Я пришла, - засмеялась старуха. - Ах ты, дурачок. Видала дурачков, но такого - впервые.
- Пошла вон, карга! Я тебя! - Он затрясся от разочарования и замахнулся на нее кулаком.
Старуха прищурилась, мгновенно выросла над ним, став выше в три раза, раскрыла рот с гнилыми черными зубами, наклонилась и откусила ему голову.
Сначала он подумал, что ослеп. Неужели старуха выгрызла ему глаза?! Но боли не было, и это немного успокоило его. Он хотел ощупать руками лицо оказалось, что у него нет рук. Он их не чувствовал, как и ноги... как голову... как всё тело... Но если он ощущает этот зверский холод, значит, тело должно быть? Должно, но его не было. Была ночь, ледяная стужа и его нелепые грустные мысли.
Он привык действовать и попробовал двигаться. Это вроде получилось. Ничего вокруг не переменилось, но возникло ощущение движения. Ровная чернота, возможно, пустота и жуткая тишина. Просто страсть, как тихо вокруг...
Он стал вспоминать и отчетливо вспомнил бабкино лицо. Что за уродина... Разинула пасть, бросилась на него, а он даже не успел ничего сообразить. Это ведь она, ужаснулся он вдруг, это она заперла его сюда, старая сволочь... Кто ей разрешил? Как она посмела?!
- Кавис! - крикнул он, и не услышал себя. - Я замерзаю! Мне холодно! Прекрати это!
Что-то случилось вокруг, ощутилось какое-то шевеление, слабые вздохи, томление, словно он кого-то потревожил своим криком. Он замер, боясь спугнуть этого неизвестного, невидимого, неслышного кого-то, но уже такого желанного. Но новое ощущение тут же ушло. Он снова был одиноким и заброшенным.
- Я здесь! - в панике закричал он, задвигался, переместился в пустоте.
Он шевелился медленно, хотя старался изо всех сил. Он пробовал соизмерить время, которое затратил на свои перемещения, но здесь, как в кошмарном сне, оно было так растянуто, что нельзя было понять, неделя прошла или год...
Ничего по-прежнему не было видно. Но откуда тогда пришло это чувство, что он находится на обрыве реки, сумрачной и печальной? Одинокий заброшенный сарай, заставленный кроватями. Душная, непроницаемая ночь. Он летает над кроватями, никого не видя и одновременно ощущая присутствие множества тех существ, частью и подобием которых сейчас являлся...Они были, были - тяжкие, но неслышные стоны и вздохи! И их горечь он понимал, как свои собственные, потому что испытывал тот же страх и ужас, что и они.
Мама, вдруг сказал он давно забытое слово и понял, кого он здесь искал, у кого просил защиты. Она спасёт его от старухи. Кому он ещё был когда-нибудь нужен? Кто любил его? Только она. Мама!
Ночь вокруг продолжала ворочаться, вздыхать, мучиться. Он летал над кроватями, пытаясь хоть что-то разглядеть, склоняясь над ними и отшатываясь в необъяснимом страхе. Как она выглядит, его мама? Он не помнил. Он словно давно растратил что-то невосполнимое, без чего сейчас не мог существовать...
Это безумие, понял он. Так люди сходят с ума. Но скоро этот кошмар кончится. Его вылечат, и он снова увидит свет. Надо подождать. Он перестал перемещаться, затаился и ждал очень долго, ждал, собрав все свои силы, скрепившись, уговаривая себя потерпеть. Но всё оставалось по-прежнему. Ему стало страшно так, как никогда в жизни. Он понял наконец, почему у него нет тела, почему ни у кого нет тела, почему он может только летать - потому что он сейчас - душа... просто душа... без тела...
Он закричал и заплакал. Другие души вокруг зашевелились - наверное, тоже плакали и кричали, но видеть других, разговаривать им было не дано. Старуха с большой головой отняла у них эту возможность, это право, потребность... Я люблю вас, сказал он - то, что раньше никогда, никому не говорил и не сказал бы, хоть режь, настолько он не подозревал о наличии подобных чувств. Я так вас люблю - как мать - своё дитя, как дитя - мать; я понимаю вас, знаю, как вам плохо, холодно... Я хочу видеть вас, говорить с вами, я выслушаю всё, что вы мне скажете, - с радостью, с огромным желанием, я так хочу сделать вам что-нибудь очень хорошее!
