Майкл Муркок - Багряная игра. Сборник англо-американской фантастики
Не успел Джо надеть ботинки, как его Мать догадалась, что он собирается делать. — Пошел бездельничать, — пробормотала она недовольно. — Набил карманы деньгами, домашними деньгами, и отправился грешить. — И она перебралась на свое место поближе к очагу жевать индюшатину, тонкие куски которой на ощупь сдирала с тушки правой рукой, тогда как левая была наготове, чтобы отогнать не сводящего с нее взгляда Мистера Пузика — желтоглазого, тощего, с длинным облезлым хвостом. В своем грязном платье, полосатом, как бока той индюшки, Мать Джо походила на пыльный старый мешок, а ее пальцы — на узловатые сучки.
Жена Джо разгадала его намерения так же быстро или даже еще быстрее, если судить по насмешливому взгляду, который она бросила на него, хлопоча у очага. И прежде чем она закрыла печную заслонку, Джо успел заметить, что она посадила туда два длинных, плоских и узких хлеба и одну высокую ковригу с круглым верхом. Его Жена была худа, словно сама смерть, и выглядела давно и безнадежно больной в вечном фиолетовом халате. Не глядя она протянула длиннющую костлявую руку к ближайшей бутылке джина, сделала большой глоток и усмехнулась опять. Ни слова не было произнесено вслух, но Джо знал, что она сказала про себя: «Ты уйдешь, и будешь играть, и напьешься, и будешь спать с девками, а вернувшись домой, будешь меня бить и попадешь за это в тюрьму». И в памяти Джо пронеслось, как в последний раз он сидел в темной замусоренной камере, а она пришла к нему, и лунный свет падал на желтые и зеленые синяки, которыми он украсил ее лошадиное лицо. Она пришла, чтобы пошептаться с ним через крохотное окошко и просунуть между прутьями полпинты джина.
И Джо был абсолютно уверен, что на этот раз все будет точно так же, если не хуже, но он заставил себя подняться и с тяжелыми позвякивающими карманами потащился к двери, бормоча:
— Пойду-ка я, малость погоняю кости и вернусь. — При этом он размахивал руками, словно изображая гребное колесо, — шутка у него была такая.
Он шагнул за порог и на несколько секунд оставил дверь чуть приоткрытой, а когда наконец ее захлопнул, вдруг почувствовал себя глубоко несчастным. Когда-то и Мистер Пузик мог целыми ночами шляться по крышам и заборам в поисках драк и любовных приключений, а сейчас старый кот довольствовался тем, что, сидя дома у огня, норовил стянуть кусок индюшатины и при этом увернуться от метлы или ссорился и мирился с обеими женщинами, живущими в доме. Никто не сказал ни слова вслед Джо, и, выходя из дома, он слышал только чавканье Матери, ее прерывистое дыхание, звук, с которым была поставлена на каменную полку бутылка джина, и скрип пола под своими ногами.
Ночь нежилась на ослепительно чистых холодных звездах. Казалось, что некоторые из них движутся, словно крошечные космические корабли. Снизу же все выглядело так, будто весь город Иронмайн задул свои огни и отправился спать, предоставив улицы невидимым ветеркам и призракам. Но Джо еще ощущал затхлый запах оставшегося позади изъеденного жучками деревянного дома и, слушая шелест сухой травы, вдруг подумал, что где-то глубоко внутри него давным-давно неведомым образом все было устроено так, что и он, и его дом, Жена, Мать и Мистер Пузик должны подойти к своему концу все вместе. Уже одно то, что очаг еще много веков назад не спалил его лачугу, было чудом.
Привычно ссутулившись, Джо побрел вниз, в Ночной Город, по грязной дороге, ведущей мимо кладбища в Кипарисовой Лощине. Этой ночью ветерки были мягкими, необычно беспокойными и переменчивыми, словно дули из страны гномов. За покосившимся и выбеленным дождями кладбищенским забором, смутно видневшимся в свете звезд, они шуршали чахлыми деревьями Кипарисовой Лощины и осторожно трепали бороды испанского мха. Джо почувствовал, что привидения тоже беспокойны и не могут решить, как и перед кем им предстать сегодня или лучше вообще пропустить эту ночь и просто собраться своей грустной и беспутной компанией. Среди деревьев то тут, то там слабо мерцали красные и зеленые глаза вампиров, словно больные светлячки или охваченная бедствием космическая эскадра. Глубокая тоска и отчаяние, которые испытал Джо, стали еще глубже, ему захотелось свернуть с дороги, забраться под какое-нибудь не слишком увесистое надгробие и, вырвавшись из предопределенности, надуть тем самым Жену, а заодно и всех остальных. Но пока он размышлял об этом, позади остались и висящая на одной петле калитка, и расшатанная ограда, и весь остальной Шэнтавилл. Он пошел дальше, повторяя про себя: «Иду играть в кости, поиграю малость, да и пойду спать».
В первый момент Ночной Город показался ему вымершим, как и весь Иронмайн, но затем Джо заметил впереди множество мерцающих огоньков, похожих на те же глаза вампиров, вот только мигали они чаще, и различил танцевальную музыку, поначалу едва слышную, словно джаз для танцующих муравьев. Он шел по пружинящему тротуару и с тоской вспоминал дни, когда его собственные ноги тоже были как пружины и когда он бросался в драку, как рысь или марсианский песчаный паук. Господи, сколько же лет прошло с тех пор, как он последний раз с кем-нибудь по-настоящему дрался или чувствовал СИЛУ! Постепенно музыка становилась хриплой, будто звучала для медведей-гризли, и громкой, как полька для слонов, а мерцающие огоньки закружились в буйной пляске газовых вспышек и факелов, мертвенно-бледных ртутных ламп и трубок с розовым неоном, и все это словно насмехалось над звездами, среди которых одиноко блуждали корабли. А потом перед ним возник, как наваждение, фальшивый трехэтажный фасад, весь горящий подобно дьявольской радуге и облитый сияющими огнями Святого Эльма.
Из широких вертящихся дверей во все стороны выплескивался свет. Над самыми дверями вспыхивали огненные каракули с фантастическими завитушками «Бонеярд» и горела кроваво-красная надпись «Игорный дом».
Значит, то самое новое заведение, о котором столько толковали, наконец открылось. Впервые за эту ночь Джо Слаттермилл почувствовал в себе пробуждение жизни и приятную щекотку азарта. «Побросаю-ка я кости», — вертелось у него в голове.
Уверенно и беззаботно он стряхнул пыль со своего сине-зеленого рабочего комбинезона и с удовольствием похлопал себя по карманам, чтобы еще раз услышать звон монет. Затем, гордо расправив плечи, он с пренебрежительной усмешкой толкнул вертящуюся дверь, словно хотел сбить с ног стоящего за ней врага.
Внутри Бонеярд, казалось, занимал целый город, а бар был бесконечным, как железнодорожный путь, круглые светильники вместе с песочными часами на зеленых покерных столах создавали волнующий полумрак, в котором девушки с подносами, полными выпивки, и девушки, обменивающие деньги, скользили, словно белоногие ведьмы. Чуть дальше, на джаз-площадке, исполнительницы танца живота сами выглядели как белые песочные часы. Игроки вокруг столов собрались толстые и приземистые, как грибы, и все как один лысые из-за постоянных волнений о том, какая выпадет карта, как будет брошена кость или где остановится маленький костяной шарик, а Алые Женщины в зале были словно поле красных пионов.
